Я вспоминаю огонь в его глазах, когда он смотрел на Оуэна. Чистая ненависть, с которой он ударил его. Всепоглощающая злость, с которой он ставил ногу на грудь Оуэна, бил его в лицо.

Да, это было страшно. И да, я увидел сторону Джерарда, которую никогда прежде не замечал. Но боюсь ли я его? Нет. Может быть, это благоговение. Абсолютно точно, благодарность. Страх - нет.

– Я не боюсь тебя, – отвечаю я.

Он просто смотрит на меня, как будто очень сильно хочет мне верить. Пожёвывает свою губу, размышляя, вру ли я, чтобы заставить его почувствовать себя лучше, или просто действительно его не боюсь.

– Серьёзно. Я не боюсь тебя, Джи.

Это последнее слово, этот последний слог, кажется, что-то в нём ломают. Он делает большой шаг ко мне и прижимает меня к себе, утыкаясь лицом мне в шею. Он дышит на мою кожу, заставляя мурашки бежать по рукам. Он держит меня так крепко, что я почти не могу дышать. Почти. Но я делаю глубокий вдох, расслабляясь в кольце его рук.

Может быть, это и есть вторая открывающаяся дверь. Дверь доверия. Этой ночью лилась правда. Джерард и я, мы доверяем друг другу. Наши секреты. Наши слёзы. Воздух холодный и морозный, но в его руках, обёрнутых вокруг меня, мне тепло, и я доверяю ему, а он доверяет мне, и я верю, что он на самом деле не жестокий человек.

Он целует меня влажно и неряшливо. Это счастливый поцелуй. Поцелуй свободы. Поцелуй в снегу. Поцелуй доверия. Хотя, что наиболее важно, это просто поцелуй двух мальчиков, которые, наконец, выяснили, что значит быть влюблёнными.

***

Сейчас 10 вечера, я и Джерард вернулись в отделение неотложной помощи. На этот раз он изучает плакаты, а я держу его за руку. Мы оба смотрим на рентгеновские снимки его правой руки, которые лежат на столе.

– Я посмотрела на ваш рентгеновский снимок, мистер Уэй, и, кажется, ничего не было сломано. Только несколько обширных кровоподтёков, – вместо того красивого доктора, который был у меня, его руку изучает женщина-врач. Это напоминает мне о том, что довольно скоро я буду должен вытащить нитки из своей собственной руки.

– Так я могу просто идти? – Джерард нервничает. Он становится очень беспокойным, находясь в больнице.

– Ну, не так быстро, – она внимательно оглядывает его внешний вид. Я могу понять, почему она не хочет, чтобы окровавленные парни покидали больницу. – Что случилось с вами двумя?

– Мы попали в драку, – бормочет он.

– Я, правда, думаю, что должна проверить вас обоих на предмет других травм...

Но Джерард уже слезает с кушетки, и я как обычно следую за ним по пятам.

Так что мы просто уходим. После того, как больше часа мы просидели в приёмной, мы получаем десятиминутный осмотр и несколько хороших дружеских советов. Какой грабёж.

Джерард всё ещё сжимает свою руку. Она выглядит ужасно. Я предлагаю ему отвезти нас к нему домой.

Дело в том, что мне очень нравится водить машину. Обидно, что мне не удавалось делать это часто, потому что обычно Оуэн брал автомобиль, и мне приходилось везде ходить пешком. Мне нравится то душевное спокойствие, которое приходит ко мне, когда я за рулём. Я не должен ни о чём думать кроме дороги перед собой, оживлённого движения, ублюдков, подрезающих меня. Звучит странно, да? Но такие вещи действительно успокаивают меня.

Так что я за рулём чертовски старой машины Джерарда отъезжаю от больницы, а он сидит на пассажирском сидении. Он смотрит на меня. Я тоже смотрю на него, но боковым зрением, поэтому он не может этого заметить. На этот раз мне не становится неудобно от того, что кто-то смотрит на меня в течение длительного периода времени. Мне просто интересно, о чём он думает, когда смотрит на меня.

Я въезжаю на его улицу, выключаю фары и паркуюсь около дома. Свет во всём доме выключен, кроме одной комнаты. Я думаю, что это Майки.

– Майки хотя бы знает, где ты? – спрашиваю я.

Его вид становится немного виноватым.

– Нет, – бормочет он.

Мы выходим из машины и подходим к его двери, прежде чем Джерард понимает, что у него нет с собой ключей. Тогда я звоню на сотовый Майки, и он смеётся, когда я говорю ему, что стою у его двери и прошу впустить меня. Я не знаю, почему не упоминаю о том, что Джерард тоже здесь.

Майки открывает дверь меньше чем через минуту. Он улыбается, пока не замечает Джерарда. На его лице замораживается улыбка, а глаза становятся шокированными и менее радостными.

– Джерард? Чёрт, парень, где ты был? Ты знаешь, что у мамы чуть инфаркт не случился?

Я знаю, что скорее всего это неправда. Майки однажды сказал мне, что его родители не проводят много времени дома. Они любят ездить по штатам на разные художественные выставки, чтобы покупать странные картины и скульптуры, как те, которые украшают их стены. Но я знаю, что Майки волновался, несмотря на то, что он пытается привыкнуть к этому.

– Прости, Майки, я был на конвенции в Нью-Йорке. Я думал, что сказал тебе, – спокойно говорит Джерард. Любое проявление вины, которое он продемонстрировал в машине, было стёрто. Сейчас он весь собранный. – Фрэнки останется с нами на несколько дней, пока не разрешатся некоторые проблемы. Мама и папа дома?

– Нет, они отправились в штат Мэн к тёте Рэне и на античную выставку или что-то такое.

Джерард тянет меня в освещённый коридор. Лицо Майки искажается в шоке. Около лестницы есть средневекового вида зеркало во весь рост, и я мельком смотрю на нас. Джинсы Джерарда испачканы и не подлежат очистке. На моих руках есть следы крови Оуэна, моя промежность полностью перепачкана, а на лице грязные следы от дорожек слёз. Мы выглядим так, будто вернулись с битвы.

– Что с вами случилось, парни? – спрашивает Майки, тащась за нами, когда Джерард тянет меня вверх по лестнице. Он смотрит на безвольно висящую руку Джерарда.