Но судьба. Такое странное слово. Оно напоминает изображение звёзд. Вы стоите где-нибудь, где ничего не видно, но звёзды и ваша судьба и будущее разворачиваются перед вами.

Когда я открываю дверь, судьба стоит на моём пороге. Мой мозг закипает от всех этих мыслей о том, сколько в доме мест, где я мог бы повеситься, и никто бы не стал волноваться; о парне, который думает, что я его персональный приятель для секса, и делает мою жизнь несчастной, что в конечном итоге приведёт к тому, что я стану мистером Айеро, раскачивающимся в кожаном кресле в каком-нибудь стерильном офисе и рассказывающем о своём брате, трахающим меня ночь за ночью. А потом судьба улыбается своей улыбкой с маленькими зубами, которые больше бы подошли маленькому ребёнку. И он улыбается своими глазами. И он роняет сумку, когда моё тело сталкивается с его.

Я даже не понимаю, что был тем, кто кинулся навстречу первым. Может быть, это облегчение заставило меня броситься к нему в объятия. Может быть от того, что я так чертовски скучал по нему. Может быть это из-за тех проклятых химических веществ, которые делают меня легкомысленным и парящим в небесах, и влекут к нему больше, чем к кому-либо.

Судьба, кажется, не возражает. Он ловит меня в свои объятия, чуть не спотыкаясь об крыльцо, и утыкается лицом в мою шею, глубоко вдыхая. Мгновение я думаю о том, что это странно, пока не ловлю себя на том, что бессознательно нюхаю его куртку, глубоко вдыхая запах дешёвого одеколона, пота и сигаретного дыма.

Смотрите на меня, получающего оргазм прямо на месте, только от вдыхания запаха.

Я даже не понимаю, что он отвёл голову немного назад и смотрит на меня с самым странным выражением лица. Как будто он снова знакомится со мной. Здравствуй, я Джерард. И ты мой Фрэнки. И я скучал по тебе.

Вы видите этого мальчика, который смотрит на свою судьбу, как на грёбаного Иисуса Христа? Это я.

Вы видите этих двух целующихся мальчиков? Это мы. Мы скучали друг по другу. Я знаю это. Я почти уверен в том, что он скучал по мне так же сильно, как я скучал по нему. Это понятно по тому, что он не позволяет мне уйти.

Его потрескавшиеся губы прикасаются к моим. Они со вкусом вишнёвой гигиенической помады. Кажется, что я просто не смогу от него оторваться, и меня это устраивает.

– Больше никаких конвенций по искусству, – шепчу я.

– Больше никаких конвенций по искусству, – соглашается он, делая быстрый вдох, прежде чем снова прижаться к моим губам. – Не без тебя.

Я готов согласиться с этим.

– Такой красивый. Настолько красивый, мой Фрэнки, – шепчет Джерард мне на ухо. Его дыхание щекочет шею и заставляет каждый волосок встать дыбом. Я крепче обхватываю его шею.

– Заходи, – говорю я ему.

– Нет, не двигайся.

Так что я замираю. Я не двигаюсь, просто чуть крепче цепляюсь за него и позволяю ему скользить губами по моей щеке. Моей шее. По впадине между ключицами. Иногда я открываю глаза. Смотрю через его плечо, когда он наклоняется, чтобы снова поцеловать меня, и вижу позади него все эти звёзды. Так чертовски много звёзд, особенно для Нью-Джерси. Обычно здесь есть просто много фонарей, свет от которых застилается туманом. Но не сегодня. Сегодня эти звёзды повсюду, и они светят на меня и Джерарда. Я думаю, что это действительно моя судьба. Он, стоящий прямо здесь, твёрдый, реальный, ощутимый, целующий меня. Вот они, блестящие и мерцающие звёзды практически кричат: "Фрэнки, видишь этого мальчика? Этого черноволосого мальчика, который стоит прямо перед тобой? Поцелуй его прямо сейчас! Разве ты не видишь, что это может быть твоим последним шансом? Он - твоя Судьба. Лучше быстро целуй его, пока он снова не исчез".

Я отстраняюсь, Джерард смотрит на меня взглядом, требующим всего или ничего вообще. Вся боль исчезла и забыта, я улыбаюсь и прижимаюсь своими губами к его.

Действительно судьба.

***

– Улыбочку.

Я улыбаюсь и фотовспышка камеры на мгновение ослепляет меня и посылает разноцветные пятна плавать перед глазами.

– Откуда ты взял эту камеру?

– Я выиграл её, – говорит Джерард с гордостью улыбаясь, когда готовая фотография вылезает из камеры и падает на покрывало, – в одном конкурсе.

Я лежу на кровати, а он сидит на мне верхом. Так же, как вчера утром, но на этот раз мои руки свободно бродят по его рубашке, как им заблагорассудится. Они просто делают это, пока он с удовольствием фотографирует меня, себя и нас.

Мамы нет дома. Она звонила и сказала, что задержится в своём офисе, потому что ей нужно закончить какие-то дела. Оуэна нет дома. Мне всё равно, где он, чёрт возьми.

Он откидывает камеру на мою подушку и наклоняется, чтобы поцеловать меня, ломая то положение, в котором мы находились последние несколько часов. Садится верхом, целует, ложится на меня, целует, наклоняется, целует, делает несколько снимков, садится на меня, целует и так далее. Мы целуемся в течение нескольких долгих мгновений, пока наше дыхание не становится слишком тяжёлым, и он не заставляет себя отстраниться от меня. Хорошо, что он всё контролирует, потому что я - давно уже нет. Я как в тумане, совсем ни о чём не думаю, но как же хорошо ощущать его губы на своих.

– Фрэнки, – шепчет он, положив голову мне на живот.

Я вздыхаю, когда он перемещается обратно, чтобы снова поцеловать меня. Второй раунд продолжается приблизительно пять минут, прежде чем он отстраняется. Но на этот раз он смотрит не мне в глаза, он смотрит на мои джинсы.

– Эм, тебе необходим тампон или прокладка? – спрашивает он.

Что за херня?

Я прослеживаю за его взглядом до моих бёдер, где тёмно-красное пятно медленно расползается по всему дениму. И джинсы Джерарда тоже впитали его.

Вот дерьмо. От трения друг о друга и царапанья ткани о кожу открылись мои порезы на бёдрах. И в настоящее время кровоточат. На протяжении моей промежности и бёдер.