"Я ненавижу это место".
"Ебать".
"Миссис Гивер - шлюха".
"Мисс Бауэр - старая задница".
И всенепременное: "Здесь был Майк".
Потому что мы все чертовски хотим знать, что Майк был здесь, сидел своей грёбаной задницей прямо на этом стуле, где сейчас сидите вы. По-другому - никак. Почему бы нам не возвести ему здесь памятник?
И давайте посмотрим правде в глаза, в конце концов, мы всё же узнали одну вещь?
Ну, конечно. Я теперь знаю, что Бекки ненавидит сучку Ханну, которая её предала, потому что она увела у Бекки Кёртиса, который является двуличным ублюдком, потому что изменяет им обеим с Джилл (шлюхой), которая является капитаншей черлидерш, которые ебутся буквально со всеми, у кого есть член и кто умеет ходить прямо.
Ах да, и несколько первых строк стихотворения Эдгара По, которое мы начали читать сегодня.
Мы все грёбаные гении.
Но знаете, что просто, блять, делает мой день? Это не тот факт, что я не выношу того, что мне приходится прямо сейчас находиться рядом с Майки, потому что я расстроен, а он знает из-за чего. Не тот факт, что я узнал, что Джерард скрытый художник-алкоголик, который тоже может ебаться со всеми, у кого есть член и кто умеет ходить прямо. И даже не тот факт, что я по-прежнему чертовски нуждаюсь в Джерарде, хоть и знаю, что он совсем не тот супергерой, каким я его сделал.
О, нет, что действительно делает мой день, так это мой идеальный, процветающий, личный сталкер мистер Грёбаный Стокс.
– Привет, Фрэнки, как дела? – спрашивает он, идя рядом со мной, когда я направляюсь к кабинету химии.
– Фантастически, – бормочу я.
– Отменные синяки, – говорит он, улыбаясь своей грёбаной глупой улыбкой. Он слишком весёлый. – Из-за них ты выглядишь устрашающе.
– Ага, спасибо. Я уверен, что они обязательно взглянут на них, когда снова соберутся сделать из моего лица отбивную, – отвечаю я, растягивая слова. – Они будут пиздец, как рады увидеть результаты своих трудов.
Я, конечно, ожидаю, что он сделает мне замечание по поводу того, что я использовал ненормативную лексику, но он просто смотрит на меня взглядом, который говорит: "Я заметил, что ты сматерился. Я ожидал этого, потому что ты молодой, язвительный, расстроенный подросток. Я когда-то сам таким был. Я понимаю".
– Я понимаю, как ты себя чувствуешь, Фрэнки. Когда кто-то тебя бьёт, то всё, о чём ты можешь думать, так это о причинах. Мол, насколько же ты им не нравишься, раз они хотят нанести тебе вред.
Я думаю, и это должно заставить меня чувствовать себя лучше? Мысли о том, почему я всегда отхватываю намного больше, чем кто-то меня ненавидит?
– Но никто из них не осознаёт, – продолжает он, – что ты ни в чём не виноват. На самом деле, ты не виноват в том, что тебя бьют. Помни, Фрэнки, те дети, которые сделали это с тобой, скорее всего, смотрят в зеркало и чувствуют себя настолько неуверенными, что единственный способ, который они находят, чтобы эту уверенность повысить, – унижать других детей.
Всё, что я могу делать, это смотреть на него и чувствовать, что сейчас просто вспыхну. "Быть невидимым" предупреждает меня, что если я устрою скандал прямо сейчас, то буду отстранён от игры. Возможно, на неопределённый срок. Но моя кровь продолжает закипать. Карма даже разрешает происходить всему этому, напоминая мне, что из-за всего того, что я говорю или делаю прямо сейчас, она в конечном счёте опомнится и даст мне пинок под задницу.
Но я не могу просто наплевать и забыть, потому что сейчас я не просто могу чувствовать, мои эмоции бурлят, как вода в грёбаном джакузи. И я знал это, знал, что в один прекрасный день могу просто взорваться.
– И это нормально? Они считают себя крутыми, так что это нормально, выбирать маленьких замкнутых детей и выливать на них свой негатив? Это нормально, выбивать из меня дух, потому что это повысит их популярность и грёбаное эго? Я могу только повышать их уверенность? Для меня это совсем, блять, не нормально. И конечно, они выбирают меня. На мне же просто висит неоновая табличка с яркими мигающими буквами: "Выбей из меня всё дерьмо". Но вы же это и так знаете, да? Потому что вы всегда только говорите, говорите и говорите о том, что знаете, каково быть мной, напуганным и запутанным. Знаете, каково быть школьным фриком. И вы всегда говорите о том, что знаете, как я себя чувствую, как чертовски трудно вписаться в коллектив, если у тебя нет причёски, как у всех, и крутых джинсов. Вы всегда говорите о том, что знаете меня. Так вот, вы меня не знаете. Если бы вы действительно меня знали, то вам было бы известно, что мне ни хрена не нужны ваши советы и дерьмовые разговоры для поднятия настроения. Вам было бы известно, что я не хочу, чтобы вы решали мои проблемы. Это мои проблемы, не ваши. И вы бы на самом деле знали, что я просто хочу... я хочу быть один.
Могу сказать, что многие люди сейчас реально ошеломлены. Стокс. Я. Около двадцати людей, которым повезло увидеть, как я практически послал учителя. Не думаю, что я когда-нибудь говорил столько слов за раз... да и вообще, за всю мою жизнь.
Несколько человек хлопают. Другие даже кричат что-то вроде: "Молодец, чувак" и "Правильно". Но они даже не знают моего имени. И всё, что я могу делать, так это как рыба, вытащенная из воды, глазеть на Стокса. Я чувствую, что тону в воздухе. Он явно слишком удивлён, чтобы ответить мне. Я как будто нахожусь вне своего тела. Как будто я вижу себя со стороны, наблюдаю, как я заикаюсь и задыхаюсь от своих же слов.
Почему так вышло, что они не нашлись так же легко раньше?
Я разворачиваюсь и вслепую иду по коридору, чувствуя себя как типичный подросток, участвующий в школьной драме. Гормональный ураган.
К чёрту тебя, Джерард Уэй, потому что ты переворачивал мой мир вверх-вниз, а затем оставил в одиночестве, и мне теперь приходится во всём разбираться самому.
