— Не для тебя! — У слуги была напомаженная борода и белоснежная туника. Кожа у него была поразительно бледной. Наверное, никогда не выходит за стены дворца. — Для вас есть только вода из колодца, из которого мы обычно поим скот.

Ашот схватил парня быстрее, чем может ужалить змея. Прямо между ног. Тот выпустил тяжелый кувшин с водой и хотел было уже размахнуться для удара, но застыл, не закончив движение, и сдавленно пискнул.

— Мы здесь для того, чтобы подставлять свои головы за ребят вроде тебя на поле битвы, которое находится где-то в жопе мира. Мне наплевать, буду ли я пить воду из колодца для скота. Но когда такая надутая свинья, как ты, приходит и думает, что может обращаться с моим другом Нареком, как со скотом, я обижаюсь. Ты понял? — Ашот еще раз стиснул ладонь, у слуги выступили слезы на глаза.

— Прошу, перестань. Прошу…

— Мой друг Нарек хотел бы услышать извинения. Что-то такое, от чего по-настоящему возрадуется мое сердце.

Нарек поглядел на надсмотрщика. Тот смотрел на них. Наверняка сейчас подойдет.

— В этом действительно нет необходимости…

— А ты заткнись, Нарек. Сейчас будет говорить только наша маленькая свинка.

— Я прошу прощения… Я…

— Это ты должен говорить Нареку, — впервые за много недель на губах Ашота появилась улыбка, но до его темных глаз не достала. — И еще немного почтительнее, если можно.

Слуга едва дышал. На лбу выступили капельки пота. Все происходящее было очень неприятно Нареку. Ему хотелось провалиться сквозь землю.

— Нижайше прошу прощения, что я позволил себе по отношению к вам неверный тон, почтенный Нарек. И конечно же, я сейчас с удовольствием принесу вам медового пирога, чтобы вы могли подкрепиться.

Мужчины вокруг захохотали, насмехаясь над слугой.

Ашот выпустил несчастного. Тот с трудом перевел дыхание, подхватил упавший на землю кувшин и поспешно ретировался.

— Будут неприятности.

— Не думаю, что мы проведем здесь достаточно времени, чтобы успеть их прочувствовать, — спокойно ответил Ашот.

— С чего ты взял?

Его друг кивнул головой в направлении дворца с красными колоннами.

— Лев пришел. Сейчас пойдем дальше.

Нарек испуганно обернулся. По ступенькам дворца спускался серебряный лев. Он был целиком и полностью сделан из металла и, несмотря на это, был живым. Нареку показалось, что он размером с коня, и он испуганно отшатнулся. Широкий двор залила тишина. Все смотрели на льва бессмертного. Каждому уже доводилось слыхать о нем.

— Я бы предпочел пройти весь путь пешком, — прошептал Нарек. — Я люблю ходить пешком.

— А я нет, — ответил Ашот. — Мне хватило последних недель. Ноги все в ранах, а до равнины Куш еще более тысячи миль. Или же — всего пара шагов.

— Мы увидим столько прекрасных мест… — Нарек умолк. Из песка посреди двора взвились две змеи из холодного голубого света. Их тела выгнулись и склонились друг к другу, образовав сверкающую дугу. А между ними разверзлись врата во тьму.

— Вот дерьмо, я туда не пойду.

— Значит, ты предпочитаешь остаться с милыми дворцовыми слугами? После случившегося только что они наверняка уже приготовили тебе почетное место в яме со львами.

— Это ведь все ты! Я вообще ничего… — возмутился Нарек.

— Точно, как я мог забыть. Эти лизоблюды славятся своим чувством справедливости. Они наверняка тебе ничего не сделают, — Ашот встал.

Командиры отрядов выкрикивали приказы, выстраивая мужчин в длинный ряд. Алексан, вербовщик, который пришел в их деревню, шел им навстречу. Он был огромным мужчиной с темной бородой с красноватым оттенком и злыми поросячьими глазками.

— Вперед, трусишки! Я уже тысячу раз проходил сквозь эти врата. Не сходите с тропы, и ничего вам не сделается. Но если останетесь здесь… — Он поднял свою узловатую длинную трость. — Тот, кто думает, что должен остаться здесь, потанцует с моей дубинкой.

— Я не могу пройти их, — у Нарека дрожали колени. — Я не пойду в темноту.

Ашот схватил его за руку и поднял на ноги.

— Нет, ты не посмеешь увильнуть, мужик! Что подумает о тебе Дарон, если узнает, что ты боишься темноты?

Нарек проглотил слюну.

— Про это вербовщик ничего не говорил. Я собирался помочь прогнать лувийцев, которые собираются напасть на наше королевство вместе с ишкуцайя, чтобы бесчестить наших жен и угонять наших детей в рабство. Я здесь не для того, чтобы ходить через пропасть между мирами.

— И ты поверил в эти сказки? Думаешь, на равнине Куш мы защищаем свою родину? Ты всерьез думал, что какие-нибудь мародеры доберутся до Бельбека? — Ашот тащил его за собой. — Я уже понял, придется мне быть твоей нянькой.

— Ты считаешь, что вербовщики, которые по поручению бессмертного ходят по стране, солгали нам? — Этого не может быть! Нарек не мог себе представить, чтобы кто-либо, говорящий от имени бессмертного Аарона, осмелился говорить неправду.

— А как ты думаешь, почему никто не пошел? — спросил Ашот. — Ты единственный, кто попался на их удочку. Мне очень жаль.

— Но ведь ты тоже здесь.

— Я здесь потому, что в Бельбеке мне делать нечего. Моя жизнь кончена. У меня там больше ничего нет. Но я не поступлю так, как отец… Пусть меня лучше успокоят лувийцы.

— Ты хочешь умереть?

— Пожалуй, это единственно разумный выход, когда жизнь уже ничего не может тебе дать.

— Но ведь я твой друг. Я помогу тебе. Почему ты ничего мне не рассказываешь? Друзья затем и нужны, чтобы делиться с ними своими заботами. Я буду защищать тебя в битве, — Нарек услышал, как Ашот резко вздохнул, но тем не менее промолчал.

Они находились на расстоянии всего нескольких шагов от жутких ворот. Мужчины, проходившие сквозь них, просто исчезали. Нарек не видел их силуэтов. Ничего. Несмотря на то, что отчетливо видел золотую тропу, тянувшуюся сквозь темноту.

— Не сходите с тропы, — напоминал каждому подходившему к воротам одетый в алые и золотые одежды священнослужитель.

— Думай об истории, которую сможешь рассказать Дарону, — вдруг сказал Ашот и сжал его руку. Затем подошла их очередь.

Нарек чувствовал, как бешено бьется его сердце. Ашот потащил его за собой во тьму. Нарек смотрел на свои ноги. Под ними больше не было твердой почвы. Только это золотое свечение, в которое он слегка проваливался, словно идя по вязкой и топкой земле. Но на подошвах его сандалий не оставалось ничего. Нарек поразился. В золотистом свете было что-то, что давало надежду. Может быть, пропасть между мирами все же не поглотит его.

Они вышли на яркий свет. Теперь у них под ногами оказалась пыльная земля. Вокруг сидели мужчины, зарывая руки в песок и громко благодаря богов. Нарек тоже опустился на колени. Поцеловал песок. Подняв голову, он заметил насмешливую улыбку Ашота.

— Неужели ты не испытываешь благодарности?

— Почему я должен благодарить за то, что мне оставили то, что я уже не ценю?

— Никому не может быть все равно, жив ли он или мертв. Тебе меня не обмануть.

На это Ашот ничего ему не ответил.

— Поднимайтесь, вы, — крикнул Алексан, подчеркнув свои слова угрожающе поднятой дубинкой. — Нам еще нужно перейти через реку. Когда мы доберемся до лагеря, можете целовать песок или заниматься с ним вообще чем пожелаете. Но сейчас придется потопать.

Мужчины снова построились в колонну. Нарек огляделся по сторонам. Какая унылая местность. Он всегда представлял себе Куш зеленой долиной, окруженной увенчанными снегом вершинами гор. В паре миль к северу действительно вздымалась стена бурых гор. Ряд за рядом поднимались они к небу, словно лестница, созданная для великанов. А ему так хотелось хоть разочек увидеть снег! Даже если только издалека.

Они прошли мимо невысокой гряды холмов и спустились в пересохшее русло реки. Каждый их шаг поднимал красную пыль. Из-за нее пересыхал язык и пекло глаза. Нарек достал камешек из висевшего на поясе мешочка и положил его в рот. Под языком собралось немного слюны, стало легче переносить сушь.

По ту сторону русла реки простиралась бесконечная равнина, над которой кое-где возвышались невысокие холмы. Неподалеку Нарек заметил несколько деревьев. Там стояли палатки. Он услышал крики вьючных животных. На одном из холмов, на расстоянии примерно одной мили, полыхало пламя. У огня стояла одинокая фигура. Солнечный свет, сверкая, преломлялся на ее золотом шлеме.