Гонвалон поглядел на горы, окружавшие долину и защищавшие ее от пустыни. Как уйти так, чтобы она не пошла за ним? Она не хотела терять его. Пока что… Но Золотой лишил их любовь блеска. Гонвалон уже не верил в то, что они с Нандалее вечно будут вместе. Несмотря на то что ему этого хотелось…

Внезапно стало неестественно тихо. Плеск воды все еще слышался, но пение птиц и стрекот сверчков стихли. На скамье под веером ветвей плакучей ивы Гонвалон увидел призрачную фигуру. Только что там еще никого не было, в этом мастер меча был уверен.

— Я хочу поговорить с вами, мастер Гонвалон, — в словах слышался приказ, которому он не в силах был противостоять. Он знал, кто его там ждет. Их встреча была неминуема. Лучше сделать это поскорее.

Гонвалон пригнулся, прошел под низко нависающими ветвями плакучей ивы и оказался в ее тени. Дыхание Ночи принял облик эльфа. Он был стройным и вместе с тем мускулистым. Его длинные черные волосы поддерживал матовый серебряный обруч. На перворожденном была кожаная одежда для охоты. Выглядел он похожим на мауравани.

— Значит, вы хотите покинуть нас, мастер Гонвалон.

Мастер меча терпеть не мог, когда небесные змеи читали его мысли, и попытался подавить в себе это чувство.

— Значит, вы предпочитаете разговор напрямую, мастер Гонвалон, — голос дракона звучал низко и громковато, как будто он не привык выражаться таким образом. Ироничный тон в его словах, тем не менее, несмотря на казавшееся великодушным предложение, не давал даже помыслить о том, что они могут говорить на равных.

— Вы наверняка уже знаете, что я перестал быть наставником Белого чертога, — ответил Гонвалон. — Я не хочу присваивать себе никаких титулов и был бы благодарен вам, если бы вы не напоминали мне об этой части моего прошлого, называя меня мастером.

— Из ваших мыслей, мастер меча, мне известно, что вы собираетесь покинуть эту долину. Знаю я и о том, чем вы успокаиваете себя, чтобы подсластить расставание с Нандалее. Но от чего вы, в конце концов, бежите? Вы не хотите стать отцом?

Гонвалон едва поборол горечь.

— Не я стану отцом. Вы же знаете, что сделал Золотой!

— Конечно.

— Его месть мне будет полной, если у Нандалее будет ребенок.

Дыхание Ночи пристально посмотрел на него.

— Вы так быстро сдаете бой? Я иначе оценивал вас, Гонвалон.

Мастер меча не мог выдержать взгляд небесно-голубых глаз. Он смотрел на землю, на запутывающий узор теней, оставляемый ветвями плакучей ивы. С тех пор, как он повстречал Золотого в Кенигсштейне, он догадывался, что одной ночью все не ограничится. Что у Нандалее будет ребенок.

— Вы будете рядом с Нандалее, когда она родит ребенка?

Гонвалон продолжал смотреть на землю. Этого он не знал.

— Думаете, в тот день к Нандалее придет мой брат по гнезду?

Это еще что за вопрос!

— Наверняка нет! — раздраженно ответил мастер меча.

— Значит, вы считаете, что для Нандалее будет лучше в день родов остаться одной, — в голосе Темного не было упрека. Он просто констатировал факт.

Гонвалон попытался одолеть собственные противоречивые чувства. Он не хотел позволять перворожденному манипулировать собой, хотел сам принять решение.

— Кто у вас, у эльфов, больше считается отцом ребенка? Мужчина, который его зачал, или мужчина, который находится рядом с ним, когда он растет? Который формирует его, становится для него примером и одновременно с этим воплощает собой все то, что тот однажды превзойдет?

У Гонвалона не было желания философствовать. В первую очередь дело было не в ребенке. Золотой разрушил их любовь! С тех пор как они покинули пещеры троллей, он чувствовал, что Нандалее, несмотря на то что не говорит об этом, сравнивает его с тем «Гонвалоном», который подарил ей неповторимую ночь в Кенигсштейне. Он знал, что она в отчаянии от того, что тех ощущений, какие были той ночью, больше нет. Но как ему удержаться наравне с чарами одного из небесных змеев! Он будет разочаровывать ее все больше и не вынесет зрелища того, как рушится их любовь. Чем больше давил на него перворожденный, тем отчетливее чувствовал Гонвалон, что должен оставить Нандалее.

— Мне ведомо и о другой ночи, когда вас, мастер меча, бросили одного в снегу на растерзание волкам. Меня удивляет, что вы собираетесь сделать то же самое. Но, может быть, я ошибаюсь в своих предположениях, что кровь родителей значит меньше, чем сумма всех жизненных опытов. Может быть, вы такой же, как ваша мать, несмотря на то что всегда клялись себе быть другим. Может быть, вы тоже способны бросить ребенка и пойти своей дорогой.

Гонвалон уже не мог сдерживать собственные чувства. Он застонал. Внезапно он снова стал маленьким мальчиком, стоящим в одиночестве на снегу и слышащим вой волков. Не в состоянии понять, почему мать бросила его. Гонвалон попытался вспомнить ее лицо, что делал уже множество раз. Она казалась ему красивой… Он знал, что у нее были длинные черные волосы, от которых исходил чудесный запах. Но, как всегда, черты ее лица остались смутными. Уходя от него, она плакала. Но все равно ушла.

— Вы оставили бы в беде ребенка, который нуждается в вас, мастер меча?

Невыплаканные слезы стискивали горло. Он покачал головой. Нет, этого он сделать не мог.

— Хорошо. Хоть я и сомневаюсь, что убийца может быть хорошим отцом, но вы в любом случае лучше, чем вообще никакого отца.

Гонвалон обескураженно смотрел на небесного змея. Это ведь они сделали эльфов убийцами! Как теперь он может упрекать его в этом!

— Я никогда не убивал беззащитных.

— А как же Адаму?

— Он был ламассу. Самый могущественный чародей своего народа. Адаму восстал против вашего правления. Он провозгласил, что хочет лишить небо змеев. Хотел свергнуть вас и ваших братьев по гнезду. И к его делу присоединялись все больше и больше ламассу. Он был единственным, кто смог объединить их всех. Он был жесток, подл и…

Взгляд Дыхания Ночи заставил Гонвалона замолчать.

— Не нужно перечислять мне то, что мы говорили вам, готовя к миссии, мастер меча. Я присутствовал при том, когда обсуждалось, как аргументировать это для вас, чтобы вы отправились на выполнения задания с полнейшим хладнокровием. Вы еще помните, как в конце концов оказались перед Адаму? Перед огромным крылатым быком с человеческой головой? Существом совершенно без рук, с помощью которых оно могло бы защититься от вас?

— Он был неповторимым чародеем, — возмутился Гонвалон.

— Я могу читать ваши мысли, мастер меча. Я знаю, каким был Адаму в последний миг своей жизни. Жалким существом, парализованным страхом, когда вдруг посреди дворца в окружении более сотни стражников вдруг оказался лицом к лицу с драконником. От страха, при виде вашего меча, Адаму лишился голоса. А вы были не настолько глупы, чтобы дожидаться, пока он обретет дар речи.

Гонвалон хорошо помнил. Ему потребовался не один день, чтобы пройти мимо стражников во внутренние покои дворца. И то, что он выбрался оттуда живым, было чистой воды везением.

— Среди своих жертв вы никогда не встречались с тем, кто был бы равен вам в искусстве владения мечом или даже превосходил вас?

— Я еще жив. Наверное, этого достаточно для ответа.

— И, тем не менее, вы утверждаете, что никогда не убивали беззащитных.

Как перворожденный может говорить такое? Он и его братья по гнезду послали его к Адаму.

— До сих пор, мастер меча, мы с братьями всегда отдавали вам четкие приказы. Вы никогда не задавали вопросов. Весь смысл вашей жизни сводился к выполнению наших поручений. Вы ни на что не надеялись. Ни к кому не привязывались. И мало ценили собственную жизнь. Это делало вас особенно опасным, поскольку вы всегда были готовы без колебаний пойти на величайший риск. Но мечник, которому есть что терять, думает о смерти. Это приближает его к смерти. Я хочу ни много ни мало, а чтобы вы стали другим. С одной стороны, уязвимым, но, поскольку вы будете преследовать собственную цель, вы возьметесь за новое поручение с выдержкой и ожесточенностью, которая не доступна ни одному драконнику.