— Вы должно быть, тот, кто говорит от лица Империи. Мы не желаем вам вреда, сэр.

— А вы представляете приморцев, — констатировал Юру-сан спокойным голосом, в котором проскальзывало чуть ли не сожаление. — В телеграмме из Ньюкипа, пока он еще держался, говорилось… Ну что ж, стоит ли возмущаться тем, что житель Киллимарейча поступает именно так, как это свойственно от природы его народу?

— Это неверно… простите, сэр. Ситуация сложная, и мы…

Юрусан поднял свободную руку. Она была на удивление тонкой — рука мудреца, а не воина.

— Прошу вас, не оскорбляйте меня. Ведь я говорю от лица Славного Престола и законы чести не позволяют мне сносить оскорбления. — Помолчав, он добавил уже более мягким тоном: — Если вы действительно не имеете против меня ничего дурного, сделайте доброе дело, прежде, чем я умру. Отойдите в сторону. Дайте мне полюбоваться на этих великолепных зверей.

Онемев от удивления, Джоссерек отступил в сторону, пропуская в дверь рогавикьянцев. Некоторое время Юрусан пристально рассматривал женщину с лассо. Наконец он улыбнулся и спросил на языке Рогавики:

— Милая, из какой ты семьи?

— Я из семьи Старрок, — ответила она.

— Я так и думал. Ты похожа на них. Ты, случайно, не родственница Брузы, что зимовала у озера Пайн? Ей, наверное, столько же лет, как и мне, если она еще жива.

— Она умерла.

— Ну, что ж, — произнес Юрусан, поднимая пистолет.

Джоссерек прыгнул, но опоздал. Прогремел выстрел.

Снова пошел снег. Теперь он был сухим, снежинки кололи, словно маленькие копья, ветер, завывая, крутил и швырял его в лицо. За стенами штаба, который раньше принадлежал Сидиру, крутились белые сумерки, оконные стекла превратились в фантастические витражи, расписанные морозом, лишь лампа да огонь в камине рассеивали темноту в кабинете.

— Понсарио ан-Астраль, сэр — доложил караульный матрос и впустил купца. Джоссерек оторвался от стола, на котором были разложены бумаги. Арванетец самодовольно улыбнулся, два раза заученно поклонился, сложил руки на груди и ждал, что ему скажут. Растаявшие снежинки блестели на волосах, усах, на меховом воротнике.

— Садитесь, — сказал Джоссерек.

«Насколько я могу судить, этот жирный лис хочет пригрозить чем-то, а заодно что-нибудь выпросить».

— Спасибо, сэр. — Понсарио взял стул и разместил на нем свой зад. — Стоит ли говорить, что я был очень удивлен, когда меня представили капитану Джоссереку Дэррейну?

— А вы ожидали увидеть здесь адмирала Роннаха? У него очень важные дела, он занят наведением порядка. — Надо же кому-то управлять, пока люди в Лэарсе не начали голодать, в то время, как дюжина дурацких фракций ссорятся по поводу того, как лучше организовать правление.

Понсарио посмотрел на него блестящими глазами.

— Да простит мне капитан простую мужскую прямоту, смею ли я предположить, что великолепный адмирал Роннах может своею властью гарантировать поддержку достаточно компетентному и ответственному руководству, если оно себя таковым проявит. В нашем теперешним нестабильном положении на передний план выступят, скорее всего, фанатики, бездушные авантюристы, а также те, кто надеется исчезнуть, прихватив с собой пару-другую мешков с городской казной… Именно такие…

— А остальные боятся того, что Сидир вернется и накажет тех, кто поддержал нас?

— Капитан, восстание против Империи уже состоялось, но ваша страна, насколько мне известно, его не поддержала.

— Конечно, не поддержала. Верно, также, что приморские каперы втянуты в трехсторонний спор между Рагидом, Арванетом и Рогавикой. Это не входит в юрисдикцию Киллимарейча. Узнав о сложившейся ситуации, наш флот по их просьбе послал свои корабли, находившиеся в этих районах, для оказания помощи.

Понсарио прищурился и сказал деловым тоном:

— Ладно, если вы предпочитаете такой язык, я не буду возражать.

— Несколько наших людей планируют сопровождать рогавикьянцев на север, когда они туда отправятся, а это будет скоро, — продолжал Джоссерек, — Разумеется, в качестве обычных наблюдателей. Надеюсь, вы это понимаете. Но мы примем участие в событиях, если нас попросят.

— Я прекрасно понимаю, капитан, — заверил Понсарио.

Джоссерек составил пальцы домиком и посмотрел сквозь них.

— Мне известно, что вы сотрудничали с Сидиром… более того, тесно сотрудничали, — сказал он с тигриной мягкостью.

— Было бы очень полезно, если бы мы могли обсудить этот вопрос в деталях… только вы и я. Тогда я буду знать, чего можно ожидать от Сидира… Что, например, могло бы заставить его заключить мир?

— Ничто, сэр, — Понсарио вспотел.

— Что ж, тогда каких действий можно от него ожидать?.. Никто не должен знать, о чем мы тут с вами говорили. Поправьте меня, если я ошибусь, но разве Гильдии не испытывают трудностей после того, как они подчинили свои интересы интересам Империи? Если Арванет останется независимым, я думаю, что Гильдии смогут рассчитывать, гм-м… на влиятельных зарубежных друзей.

Понсарио был осторожен, но вовсе не медлителен.

— Да, капитан, я хорошо понял вашу точку зрения. А вы, конечно, понимаете, что я не могу сообщить ничего по-настоящему ценного. Но ведь вы просто желаете поговорить о Сидире, так? Он удивительный человек…

Джоссерек верил, что жирный купец говорит правду. Все совпадало с тем, что он уже знал из других источников. Понсарио даже дал несколько полезных советов, которые вполне могли бы пригодиться в войне против Сидира. У него были торговые связи по всей реке Югулар, и он знал эту великую реку во все времена года и во всех ее проявлениях. Так же хорошо он знал хозяйство Империи, поскольку в свое время достаточно много торговал с ней. Джоссерек задумался, пытаясь обобщить и осмыслить все, что он узнал.

Быстро армия до Арванета не дойдет. Сидир двинется из Фулда, забирая с собой все гарнизоны по мере того, как будет их проходить, С ними же будет двигаться все их снаряжение, орудия и боеприпасы, поскольку рогавикьянцы наверняка прочешут все оставленные крепости и уничтожат все, что не смогут забрать с собой. Перевозить тяжести в зимнее время крайне трудно. Без сомнения, он будет двигаться по льду Югулара, таща свои грузы на санях. Это будет легче, чем везти их на повозках по выбитым и изуродованным дорогам, но тоже очень тяжело. Когда он подойдет к южной границе, ему придется выбраться на берег — лед там недостаточно прочен. Суда не смогут встретить его там, поскольку плавучие льды делают зимнюю навигацию чрезвычайно опасной, и река зимой не судоходна до самого Арванета. По той же самой причине, экспедиция, которая выйдет ему навстречу, на север, не сможет взять с собой большой груз. Капитану Джоссереку — то есть варварам, вместе с которыми пойдут капитан Джоссерек и его люди — не стоит рассчитывать на собственную артиллерию.

— Послушайте, сэр, мой вам добрый совет — держитесь сзади, — продолжал Понсарио. — У северян нет иных шансов — да и не было никогда, — кроме как покорно умереть от пуль и копий Сидира. И у мятежников нет никакой надежды на успешное сопротивление ему, когда он наконец прибудет сюда. Вся компания закончится меньше, чем за год, а потом последует возмездие. К тому времени, когда он снова обратит лицо на север, не останется никого, кому вздумалось бы восставать. Поэтому, если достопочтенное правительство Киллимарейча не собирается сохранять здесь постоянное военное присутствие, самое лучшее, что оно сможет сделать, это использовать свое влияние, чтобы обговорить условия немедленной капитуляции. Вы, капитан… Капитан?!

— Прошу прощения, — встрепенулся Джоссерек, — я задумался.

Внутри у него все пело, перекрывая вой метели на улице. Теперь он знал, как можно добраться до Донии.

Если только она жива.

На границе самых южных племенных земель, Лено на востоке и Яир на западе, Югулар круто поворачивал сначала в одну сторону, питом в другую — русло руки напоминало здесь гигантскую подкову. В нижней ее части лежал остров. Должно быть, течение отрезало его от берега совсем недавно, ибо он был почти вровень с берегами реки. До самой вершины он был покрыт деревьями, усыпанными сверкающим снегом. Северяне назвали его Горн Нез. Здесь они собрались, чтобы разбить стоянку.