— Мы будем драться, — сказал он, — но для этого нам нужно сначала спастись.

— Хорошее дело, если ты сумеешь выбраться, — с сомнением ответил Огненное Копье.

Скафлок снял шлем, волосы его слиплись от пота.

— Для начала снимем доспехи, — сказал он.

Гребя из последних сил, альвы сумели подогнать корабли друг к другу и сцепили их крючьями. Перебравшись на один из них, они поставили мачту и подняли парус, но шансы на спасение были невелики, потому что тролли плыли по ветру, а корабли альвов находились довольно близко от берега.

Скафлок взялся за рулевое весло; часть его товарищей свернула парус, и корабль поплыл под углом к берегу. Тролли начали грести быстрее, чтобы или потопить драккар, или вытолкнуть на скалистый островок впереди.

— Это будет трудный маневр, — заметил Имрик.

— Труднее, чем им кажется! — Скафлок невесело улыбнулся и сощурился, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь снежную пелену. Он увидел волны, разбивающиеся о скалы, и услышал их шум. За скалами лежало мелководье.

Тролли преградили им путь справа, и Скафлок крикнул матросам, чтобы поставили парус и надели шлемы. Корабль повернул и помчался на врага. Тролли слишком поздно поняли намерение воспитанника альвов и попытались уйти в сторону, но драккар врезался в середину их корабля с такой силой, что заскрипели балки, вытолкнув его сначала на мель, а затем и на каменный островок. Оказавшийся в ловушке корабль был раздавлен!

Альвы Скафлока как безумные возились с парусом; весла корабля троллей сломались, когда они промчались мимо. Скафлок не рассчитывал спасти свой корабль, но надеялся, используя вражеское судно, столкнуться с землей помягче и в дальнем конце рифа, где море было не таким яростным. Когда драккар альвов ударился о берег и застыл между скалами, только узкий каменный гребень отделял его от мелководья.

— Спасайся, кто может! — крикнул Скафлок. Они спрыгнули на скользкие камни, потом в воду, погрузившись по шею, и поплыли к берегу. На корабле остались только тяжело раненые, которые не могли двигаться. Этим несчастным предстояло утонуть вместе с разваливающимся судном, видя перед собой землю.

Альвы выбрались на берег и оказались далеко за линией троллей. Некоторые из всадников заметили беглецов и помчались, чтобы прикончить их.

— Разбегайтесь! — крикнул Скафлок. — Большинство из нас может спастись!

Сквозь падающий снег он видел, как тролли пронзают альвов копьями и давят их лошадьми, однако большая часть отряда сумела уйти от преследователей. В воздух вновь взмыла чайка, но на нее тут же накинулся могучий белый орел. Спрятавшись за камнями, Скафлок видел, как орел заставил чайку сесть на землю, где птицы превратились в Иллреде и Имрика.

На ярла альвов обрушились дубины троллей. Он неподвижно лежал в луже крови, пока враги вязали его.

Если Имрик погиб, Эльфхейм лишился одного из своих лучших вождей, но если был еще жив — горе ему! Скафлок скользил по заснеженной вересковой пустоши. Он почти не испытывал усталости, холода и боли от подсыхающих ран. Альвы были разбиты, и у него осталась лишь одна цель: добраться до Альвгейта и Фреды раньше троллей.

Подданные Иллреде укрылись от солнца и отдыхали несколько дней, потому что битва здорово измотала их, а после отдыха двинулась на юг — половина сушей, а половина морем. Корабли достигли пристани Альвгейта еще в ту же ночь, их команды сошли на берег, ограбили здания, стоявшие на открытом месте, и ждали вокруг замка подхода своих товарищей.

Отряды под командой Грума и Вальгарда двигались гораздо медленнее. Всадники обыскивали местность, и все немногочисленные группы альвов, которые хотели сражаться, были истреблены поголовно, хотя и сумели нанести врагу немалый урон. Раскиданные тут и там усадьбы ограбили, а жителей собрали в длинные колонны невольников, которые шли, шатаясь от усталости, с руками, связанными за спиной. Имрик шел в первых рядах. Тролли пожирали запасы альвов, пили их напитки и развлекались с женщинами Эльфхейма, так что особо не спешили к Альвгейту.

С помощью колдовства обитатели замка узнали на рассвете, что Имрик проиграл битву. Потом, глядя с высоких стен на круг костров, окружавший крепость, на черные корабли, вытащенные на берег или стоящие на якоре в заливе Альвгейта, они убедились, что это не временная неудача, а полное поражение.

Фреда стояла, глядя в окно своей спальни, когда услышала позади тихий шелест шелка. Она повернулась и увидела Лею — в руке альвини сверкал нож.

Лицо Леи выражало боль и враждебность, теперь она уже не походила на статую слоновой кости, вырезанную мастером с юга.

— Вижу, ты не льешь слез о том, кто стал добычей воронов, — сказала она на языке людей.

— Я буду плакать, узнав, что он умер, — ответила Фреда.

— Но в нем было слишком много жизни, чтобы поверить, будто сейчас он лежит мертвым.

— Где бы он ни был, какой толк от изгнанника? — холодно улыбнулась Лея. — Видишь этот кинжал, Фреда? Тролли встали лагерем вокруг Альвгейта, а ваш закон запрещает тебе убивать себя. Но если хочешь избегнуть судьбы, я охотно помогу тебе.

— Нет, я подожду Скафлока, — ответила Фреда. — А кроме того, разве у нас нет копий, стрел и воинских машин? Разве мало запасов воды и питья, разве стены не высоки, а ворота не крепки? Пусть те, кто остался в замке, защищают его ради тех, кто отправился на войну.

Лея опустила нож и долго смотрела на стройную сероглазую девушку.

— У тебя мужественная душа, — сказала она наконец, — и мне кажется, я начинаю понимать, что нашел в тебе Скафлок. Но твой совет типичен для смертных — поспешен и неразумен. Разве женщины могут защитить крепость, если пали их мужчины?

— Они могут попробовать или тоже пасть.

— Нет, у них другое оружие. — Жестокая улыбка скользнула по лицу альвини. — Женское оружие, но чтобы им воспользоваться, нужно открыть ворота. Ты отомстишь за своего любимого?

— Да — с помощью стрелы, кинжала и яда, если понадобится!

— Тогда подари троллям свои поцелуи: быстрые, как стрела, острые, как кинжал, и смертоносные как яд. Таковы обычаи альвинь.

— Я скорее нарушу великий закон Того, Кто Живет Наверху и лишу себя жизни, чем стану распутничать с убийцами моего любимого! — гневно ответила девушка.

— Болтовня смертных! — насмешливо заметила Лея и таинственно улыбнулась. — На время меня развлекут ласки троллей. По крайней мере, это будет что-то новое за столько веков. Мы откроем ворота Альвгейта, когда прибудет наш новый ярл.

Фреда опустилась на колени и закрыла лицо руками, а Лея продолжала:

— Раз ты упорствуешь в человеческой глупости, я с удовольствием избавлюсь от тебя. Завтра на рассвете, когда тролли заснут, я выпущу тебя из замка со всем, что ты пожелаешь взять. Потом делай что хочешь. Полагаю, ты сбежишь в страну людей и добавишь свой голос к жалкому хору монашек, к которым никогда не является их небесный возлюбленный. Желаю тебе много радости!

И она ушла.

Некоторое время Фреда лежала на ложе, охваченная отчаяньем. Она не могла плакать, хотя слезы душили ее. Все умерли: ее близкие, любимый…

Нет!

Она села и стиснула кулаки — Скафлок не мог погибнуть. Она не поверит в это, пока не поцелует его бескровные уста, после чего, если Бог смилуется, ее сердце разорвется и она упадет мертвой возле любимого. Но если он жив… если лежит тяжело раненый, возможно, враги окружают его укрытие и Фреда очень нужна ему…

Она принялась торопливо собирать то, что могло ей пригодиться. Его шлем, кольчуга и одежда, которую он носил (она показалась ей странно пустой, гораздо более пустой, чем отложенный в сторону наряд какого-нибудь другого воина), топор, меч и щит, копье, лук, множество стрел. Для себя она тоже взяла легкую кольчугу, которой пользовались альвини. Она хорошо подходила к ее стройной фигуре, поэтому Фреда улыбнулась отражению в зеркале, надевая проволочную шапочку и золотистый крылатый шлем. Она нравилась Скафлоку в этом наряде, правда больше из-за веселой мины, чем из-за сходства с юношей.