Через несколько дней Скафлок в одиночку отправился на охоту. Он бежал на заколдованных лыжах, которые вихрем несли его на вершину холма или в долину, через скованные льдом реки и заснеженные леса, и на закате солнца оказался на шотландской возвышенности. Он уже повернул к Альвгейту, привязав к спине добытую лань, когда заметил вдали огонь. Гадая, кто бы это мог разбить лагерь в этих негостеприимных местах, он поехал туда с копьем в правой руке.

Приблизившись, он увидел в вечернем полумраке огромного мужа, сидящего прямо на снегу и жарящего над огнем конину. Несмотря на ледяной ветер, он был лишь в юбке из волчьей шкуры; топор, лежавший рядом на земле, сиял неземным светом.

Скафлок ощутил присутствие какой-то силы, а когда заметил, что у незнакомца лишь одна рука, содрогнулся. Считалось не к добру встретить в сумерках Тюра[6] из рода Асов.

Но бежать было слишком поздно — бог уже смотрел в его сторону. Скафлок смело въехал в круг света, падающего от костра, и взглянул в задумчивые темные глаза Тюра.

— Здравствуй, Скафлок! — сказал Ас. Голос его гремел, как гроза, катящаяся по бронзовому небосклону. Единственной рукой он непрерывно вращал вертел над огнем.

— Здравствуй, господин. — Скафлок немного успокоился Лишенные душ альвы не почитали никаких богов, однако между ними и Асами не было никаких распрей. Некоторые альвы даже служили в самом Асгарде.

Тюр кивнул, приглашая человека, снять ношу со спины и присесть. Оба долго молчали, и тишину нарушало лишь шипение и потрескивание дров в костре, который ткал мерцающий ореол вокруг угрюмого узкого лица Тюра.

Наконец бог заговорил:

— Я чувствую войну. Тролли собрались ударить на Эльфхейм.

— Мы знаем это, господин, — ответил Скафлок. — Альвы готовы к войне.

— Борьба будет труднее, чем ты думаешь. На сей раз у троллей есть союзники. — Тюр мрачно смотрел в огонь. — Ставка будет больше, чем кажется альвам и троллям. В эти дни Норны спрядут до конца много нитей.

И снова повисло молчание, и опять его нарушил Тюр:

— Да, вороны летают низко, и боги склоняются над миром, дрожащим под копытами Времени. Слушай меня, Скафлок: скоро тебе понадобится именинный подарок Асов. Сами боги обеспокоены, и потому я, охраняющий законы войны, явился на землю.

Ветер разметал его черные кудри, и бог устремил пылающий взгляд на человека.

— Но я хочу предупредить тебя, хотя, боюсь, это не изменит приговора Норн. Кто был твоим отцом, Скафлок?

— Не знаю, господин, и никогда не интересовался. Но я могу спросить у Имрика.

— Не делай этого. Лучше попроси его никому не говорить того, что он знает, особенно тебе. Ибо горек будет для тебя день, когда ты узнаешь, кто был твоим отцом. И то, что последует за этим, принесет миру много зла.

Он снова кивнул, и Скафлок поспешно удалился, оставив добытую лань как дань за полученный совет. Несясь домой в свисте ветра и снега, он думал, насколько ценно предупреждение Тюра. Вопрос, кто же он на самом деле, без остатка завладел его мыслями, и ночь казалась ему полной демонов.

Он мчался все быстрее и быстрее, не замечая, что ветер безжалостно хлещет его, но не мог сбросить тяжесть с сердца и избавиться от гнетущих мыслей. «Только Фреда, — повторял он про себя, — только Фреда может избавить меня от страха».

На рассвете он увидел на фоне неба стены и башни Альвгейта. Альв-гвардеец дунул в рог, подавая сигнал привратникам, и Скафлок пронесся через ворота во двор. Сбросив лыжи, он вбежал в замок.

Имрик, вернувшийся накануне в Альвгейт, разговаривал с Леей.

— Что с того, что Скафлок влюбился в смертную девушку? — Он пожал плечами. — Это его дело, к тому же малозначительное. Или ты ревнуешь?

— Да, — призналась сестра. — Но тут кроется нечто большее. Сам взгляни на эту девушку и определи, может ли она каким-то образом стать оружием против нас.

— Гм… — Ярл британских альвов почесал подбородок и помрачнел. — Скажи, что ты о ней знаешь?

— Ее зовут Фреда, дочь Орма, она из погибшего рода с юга, из страны датчан.

— Фреда… дочь Орма?! — Имрик замер как вкопанный.

— Но это значит, что…

В комнату ворвался Скафлок, его осунувшееся лицо и дикий взгляд удивили их. Отдышавшись, он обо всем рассказал альвам.

— Что имел в виду Тюр? — воскликнул он под конец. — Кто я, Имрик?

— Я знаю, что он имел в виду, — жестко ответил ярл, — и потому твое происхождение останется тайной, Скафлок. Скажу тебе только, что ты из доброго рода, ничем не опозорившего себя. — Потом, надев свою лучшую маску, он успокоил Скафлока и Лею.

Но когда они ушли, Имрик принялся ходить по комнате, бормоча себе под нос:

— Кто-то завлек нас на трудный и опасный путь. — Он стиснул зубы. — Может, стоило бы избавиться от этой девушки? Но нет, Скафлок охраняет ее всей своей мощью и, найди я способ, он наверняка узнает об этом и… Нужно сохранить тайну. Не в том дело, что парня это слишком взволнует — в делах любви он ведет себя, как истинный альв. Но если он узнает тайну своего происхождения, это станет известно и девушке, а ведь они нарушили один из важнейших человеческих законов. Отчаяние ее будет так велико, что она не остановится ни перед чем, а нам нужен Скафлок.

Имрик строил всевозможные планы, один хитрее другого. Подумал он и о том, чтобы направить внимание Скафлока на других женщин — но нет, его воспитанник сразу узнает любой любовный напиток, а над истинной любовью не властны даже боги. Однако, если это чувство умрет естественной смертью, тайна Скафлока потеряет всякое значение. И все же Имрик не посмел положиться на такой ничтожный шанс. Значит, следовало похоронить тайну происхождения его воспитанника как можно глубже и как можно скорее.

Ярл британских альвов порылся в памяти. Насколько он помнил — ведь точно запомнить события растянутой на тысячелетия жизни дело нелегкое — только один человек, кроме него, знал всю историю.

Он послал за Огненным Копьем, своим доверенным гвардейцем — тот хоть и был всего лишь двухсотлетним юнцом, но отличался хитростью и хорошо знал магию.

— Лет двадцать назад к югу от Альвгейта жила в лесу некая колдунья, — сказал он. — Она могла умереть или уехать оттуда, но я хочу, чтобы ты ее выследил и, если она еще жива, убил на месте.

— Да, господин, — кивнул Огненное Копье. — Если позволишь мне забрать несколько охотников и собак, мы отправимся вечером.

Имрик дал ему еще несколько указаний.

— Бери все, что тебе нужно, и начинай, как только сможешь. Не спрашивай меня о причинах и никому не говори потом об этом деле.

Фреда с радостью встретила любимого в своих покоях. Хотя ее очаровало великолепие Альвгейта, она дрожала от страха каждый раз, когда Скафлок покидал ее. Жители замка — высокие проворные альвы и божественно прекрасные альвини, низовики, гоблины и другие, еще более необычные существа, работавшие на них, а также виверны[7], используемые вместо соколов при охоте, львы и пантеры, содержавшиеся ради удовольствия, грациозные альвийские кони и собаки — все это было для нее совершенно чужим. Прикосновения альвов были холодны, их лица неподвижны, как у статуй, и вместе с тем нечеловечески изменчивы. К тому же древний язык, одежда и обычаи разделяли их непреодолимой пропастью. Накрытый голубоватым туманом великолепный замок, бывший одновременно голой скалой, чары, наполняющие его вечный полумрак, духи, населяющие холмы, леса и воды — все угнетало ее своей необычностью.

Но когда Скафлок был рядом, Фреде казалось, что Эльфхейм находится на границе Рая. «Да простит мне Бог такие мысли, — шептала она, — как и то, что я не сбежала из этого языческого места в святой холод и мрак монастыря!»

Скафлок был весел, полон жизни и дурачился до тех пор, пока Фреда не начинала смеяться вместе с ним. Из его уст лились песни, все в ее честь, его руки и губы приводили ее в неистовство, продолжавшееся, пока наслаждение не соединяло их тела воедино. Она видела его в битве и понимала, что как на землях, населенных людьми, так и в Стране Чудес найдется немного таких воинов. Она гордилась им, поскольку сама происходила из рода вождя. Но не оказалась ли она плохой дочерью и сестрой, если чары так быстро изгнали из ее сердца печаль, заменив безграничным счастьем? Но у нее не было выбора — ведь Скафлок не стал бы ждать, пока минует срок траура, а где найти лучшего отца для внуков Орма и Эльфриды?