— По-моему, они выкачивали из нас куда меньше, чем все остальные, и, как вы справедливо заметили, приносили определенную пользу.
Он подозревал, что она говорит совершенно серьезно, тон у нее был спокойным, таким тоном натуралист мог бы рассуждать о социальном устройстве муравейника.
— И все-таки, — настаивал он, — Я слышал, что они были еще и тайными союзниками Гильдий. Мудрецы и помещики пытались держать Гильдии в подчинении. При необходимости Братства могли поставлять торговцам телохранителей, наемных убийц, сыщиков, грабителей. Их посредничество было удобно для спекулятивных сделок в застывшем обществе, в то же время легальный бизнес мог принимать от них вклады. Такие дела. Но в последнее время все изменилось. Баромьяно-рагидьянская империя наступает на горло мудрецам и помещикам и одновременно ведет борьбу с преступным миром. И поощряет торговцев, так что они больше не нуждаются в Братствах. Поэтому Братства ищут новых союзников.
— Таких, как приморцы? — негромко поинтересовалась Дония. И когда Джоссерек ничего не ответил, пообещала: — Я больше не буду задавать этот вопрос сегодня.
«Она понимает все так, как я и надеялся, — пело в нем. — Даже, может быть, лучше, чем Казиру. Да и должен ли Казиру понимать все?»
Его позиция предстала перед Джоссереком даже более четко и развернуто, чем картина северных земель Донии. Человек из Лэарса был — со своей точки зрения — разумно, а с точки зрения Джоссерека — досадно предусмотрителен в разговоре и поведении. Когда он в прошлом году искал капитана из Киллимарейча, чей корабль стоял в Ньюкипе, откуда ему было знать, что все его слова будут переданы и кому они будут переданы? Для народов Океана здесь не существовало ни консульств, ни постоянных представительств. Капитан, скорее всего, надеялся извлечь из этой болтовни какую-нибудь выгоду. Вполне возможно, что в течении месяцев подобным же образом обращались и к другим командирам, но так получилось, что именно этот оказался из морского резерва и отправил по радио сообщение в штаб разведки.
Наушник из Арванета даже не сказал, какое Братство он представляет. Он на многое намекал, но не обещал ничего. Намекал, например, на возможность установления связи с северянами, которым принадлежали основные источники металла в Андалине и которые не были уже просто дикими обитателями равнин, ибо столетие за столетием успешно расправлялись с претендентами на их охотничьи угодья. С северянами, которые, устав от бесконечных вторжений, могли оказаться полезными союзниками приморцев: ведь у них тоже были свои проблемы в отношениях с этой опасно приободрившейся Империей… Какое-нибудь Братство было бы радо обсудить возможность таких связей, но не со случайными чужестранцами и не у них дома, а с полномочными представителями и непосредственно в городе — с целью выработки соглашения, которое, конечно, учитывало бы и их интересы.
«Мы не можем выбрать именно такой путь, — решил тогда Мулвен Роа. — Эти отбросы общества рассуждают точно так же, как и остальные жители Арванета, или большинство рагидьянцев. Десять лет переговоров для них не более, чем щелчок пальцев. Баромьянцы не будут ждать ни целую жизнь, ни хотя бы десять лет, чтобы учинить очередную крупную заваруху. Нам необходимо двигаться быстрее, иначе мы потеряем все шансы, которые пока еще есть. — Он усмехнулся собственным мыслям. — Мы пошлем туда солдата.»
Конфликт с Риджелом Гэарлохом разрешился легко, ибо дело касалось Морской разведки. Джоссерек ударил его несильно. На борту «Сканнамора» он один знал правду, если не считать тех троих моряков с острова Ики, его родного острова, но с ними Мулвен Роа имел отдельный разговор. Чем меньше людей в курсе дела, тем меньше вероятность предательства… скажем, со стороны человека, накурившегося марихуаны в публичном доме.
Но теперь и сам Джоссерек был в растерянности. Он не осмеливался пролить свет на характер своей миссии первому же попавшемуся главарю банды в местном преступном мире. Никто из них, в свою очередь, так быстро не доверился ему. Началось взаимное прощупывание. Например, чем больше он наблюдал за Казиру и особенно за Донией, тем больше в его речи проскальзывало слов, не свойственных простому моряку. И они в свою очередь, — если они были теми, за кого он их принимал, — изучали его и давали ему понять…
Не торопиться. Раньше он давал себе один-два месяца на поиски того, кто ему был нужен. Но сейчас, похоже, на это отпущены считанные дни. И тогда он сможет расслабиться и просто наслаждаться этими прогулками.
Словно почувствовав его настроение, Дония сказала:
— Давайте наслаждаться тем, что мы имеем.
И они наслаждались.
Среди пустых домов они нашли много странного, восхитительного, вызывающего щемящее чувство утраты. Однажды они набрели на небольшую усадьбу, где была спортивная площадка. Они с удовольствием поболтали бы там, но почему-то им стало неловко, словно прежние хозяева могли вдруг вернуться и застать непрошенных гостей. За северным рукавом королевского канала они вновь очутились в густонаселенном районе. Но здесь были в основном культовые постройки: аббатства, церкви, могилы, здесь медленно расхаживали монахи и монахини, здесь отсутствовала та ужасающая жизнь торгашей и нищих, которая так волновала Донию. Они дошли до Пэлис Роу и двинулись вдоль него, так они шли, пока им не надоело это сооружение и тогда они свернули в сады Эльзы, где их ждал лабиринт дорожек, загадочные, экзотически подрезанные кусты, клумбы, на которых цветы образовали символические узоры. На озере Нарму они взяли напрокат каноэ. Цена была довольно высокой, но именно поэтому на воде было не так уж много отдыхающих. Под арками Патриаршего моста они съели очень поздний ленч — зубатка, приготовленная на пару и печеный картофель были куплены с ручных тележек. Потом они проскользнули на Большую Арену, где уже более ста лет не было ни одного зрителя, и выпили там холодного пива.
Прошел час, прежде чем Джоссерек оценил, насколько уместным было дружеское молчание Донии. Женщина из Киллимарейча надоела бы ему своей болтовней, женщина откуда-нибудь еще, может быть, никогда не провела бы с ним бок о бок целый день, а если бы и провела, то вообразила бы себе целый роман. А Дония просто не говорила о себе много, не расспрашивала о его жизни, и не делала никаких никчемных замечаний относительно окружающей действительности. Несмотря на то, что она, можно сказать, пригласила его на эту прогулку, он никоим образом не чувствовал, чтобы она пыталась выведать его намерения. Она хотела оценить его не в заключении и не за развлечениями у Казиру. Она просто хотела провести с ним время после полудня.
К концу они вынуждены были немного поторопиться. Солнце стояло низко, тени заполнили улицы, Лэарс был не самым подходящим местом для прогулок привлекательной женщины и невооруженного мужчины, который, судя по одежде, был при деньгах. Выйдя днем, они вероятно, рисковали, выставляя напоказ отличительные знаки, которые выдал им Казиру и благодаря которым они находились под защитой Братства Рэттлбоун. С наступлением темноты эти знаки не спасли бы их, в сумерках ни один свидетель не смог бы опознать нападающих, даже за большое вознаграждение.
Фаунтик Стрит лежала на границе районов: к югу располагались магазины и дома, чьи владельцы на ночь запирали ставни и баррикадировали двери, к северу — кирпичные ночлежки. Джоссерек и Дония пошли по этой улице к Пеликан Лэйн, которая доходила до Цирка у Фонтана, выходила к его входу и огибала его. На открытом месте было полно верховых.
— Баромьянцы, — прошептала Дония.
Джоссерек кивнул. На высоких лошадях восседали маленькие всадники с кожей медного цвета, чьи черные волосы были подрезаны на рагидьянский манер, а редкие бороды подстрижены так, как это принято у горцев. Они были обуты в сапоги со шпорами, на них были кожаные штаны, латы поверх рубах из грубой голубой ткани, конические стальные шлемы защищали головы. На седлах висели небольшие круглые щиты, украшенные полковыми тотемами, у некоторых были топоры, но большинство были вооружены луками. У всех на поясах висели мечи и кинжалы, в руках — копья. От их животных сладковато пахло, копыта цокали по мостовой. Отряд насчитывал десятка два всадников.
