Он закончил описание событий на Дидоне как раз тогда, когда бесшумные слуги унесли последние золотые тарелки, внесли бренди, сигары и исчезли.

— Удивительно! — восхитился Снелунд. — До чего же интересная раса. Вы сказали, что захватили один образчик с собой? Я хотел бы познакомиться с этим существом.

— Это легко устроить, ваше превосходительство, — сказал Фландри. — Гораздо легче, чем вы, возможно, предполагаете.

Брови Снелунда едва заметно приподнялись, а пальцы сжали ножку бокала чуть сильнее обычного. Фландри, вольготно раскинувшись в кресле, наслаждался букетом напитка, игрой красок внутри бокала, нежной музыкой, доносящейся неведомо откуда. Они находились на верхнем этаже дворца. Комната была небольшой, но роскошной. Стена была открыта навстречу летнему вечеру. Воздух из сада нес с собой запах роз, жасмина, и еще каких-то экзотических цветов. Внизу сверкал город — целая россыпь огней, сверху лилось свечение башен, весело мигали огоньки воздушных машин. Шум уличного движения доносился сюда едва слышным шепотом. Трудно было поверить в то, что все вокруг заняты приготовлениями к войне.

Снелунд не пытался давить на Фландри. Тот мог в своей горячности и неблагоразумии похитить Катрин Мак-Кормак для «специального допроса, долженствующего помочь достижению успеха в деле». Он мог потерять вначале корабль, а потом пленницу по своей горячности и неосторожности. Но после того, как он вернулся с уловом, который позволял адмиралу Пикенсу уничтожить восставших единым смертоносным ударом, без помощи с Земли и без многочисленных и утомительных карательных операций, губернатор не мог не быть отменно-вежливым с человеком, спасшим его политическое лицо.

И все же, предлагая секретную беседу, Фландри не ожидал обеда наедине.

— Вот как? — выдохнул Снелунд.

Фландри посмотрел на него: пышные волнистые волосы, женственные черты лица, яркая — пурпурная с золотом — одежда, блеск и мерцание драгоценностей. «А за всем этим, — подумал Фландри, — скрываются сильная воля и опыт».

— Дело в том, сэр, — сказал он, — что мне предстоит решить одно деликатное дело.

Снелунд кивнул, улыбаясь, но глаза его при этом остались неподвижными и жесткими как два камня.

— Я это подозревал, командор. Некоторые детали вашего рапорта и поведения, некоторые приказы, отданные вами, которые в обычных обстоятельствах были бы бессмысленными, не прошли мимо моего внимания. Вы должны благодарить меня за то, что я не отдал некоего распоряжения, с которым вы, я это чувствую, не стали бы спорить. Мне было интересно, что у вас на уме.

— И я очень благодарен вашему превосходительству. — Фландри раскурил сигару. — Для вас этот вопрос тоже не прост. Позвольте напомнить вам о дилемме, стоявшей передо мной на Дидоне. Леди Мак-Кормак пользовалась среди моих людей чрезвычайной популярностью.

— Естественно. — Снелунд рассмеялся. — Я научил ее кое-каким необычным фокусам.

«У меня нет оружия под этой формой, Аарон Снелунд. У меня нет при себе ничего, кроме рук и ног. А еще есть черный пояс каратэ, плюс знание других видов борьбы. Если бы не дело, я с радостью принял бы смертный приговор в обмен на радость видеть тебя разобранным на составные части».

Поскольку существо это могло вспомнить, какой была ее душа, когда он заставлял ее распахиваться, и теперь искал подтверждений, Фландри кисло усмехнулся.

— Настолько нам не повезло, сэр. Она отказалась даже от моего предложения, каковой факт я сообщаю вам под большим секретом. Но… она ведь была среди нас единственной женщиной… красивой, яркой. К концу путешествия большая часть людей была влюблена в нее. Она оставляла у них впечатление о том, что ее пребывание здесь было… э-э… неприятным. Честно говоря, сэр, я боялся мятежа, если люди узнают о том, что она будет передана вам. И я не мог пойти на риск потерять код.

— Значит, вы потворствовали ее побегу. — Снелунд сделал глоток. — Все указывает на это, командор. Разумное решение, хотя вы не осмелились отметить его в отчете. Ею можно будет заняться и позже.

— Но, сэр, я ничего такого не делал.

— Что?! — Снелунд резко выпрямился.

Фландри поспешно заговорил:

— Оставим экивоки, сэр. Она выдвинула против вас весьма серьезные обвинения. Есть люди, которые не прочь воспользоваться ими для того, чтобы доказать, что причиной восстания явились ваши действия. Я этого не хотел. Если вы достаточно хорошо знаете историю, то согласитесь со мной: самый действенный повод к возникновению беспорядков это вид мученика, а особенно — мученицы, привлекательной женщины. Империя пострадала бы. Я пришел к выводу, что мой долг — придержать ее. Чтобы добиться согласия моих людей, мне пришлось убедить их в том, что она не будет возвращена сюда, но она будет доставлена в отдел Флота, законы которого защищают заключенного, а тот волен давать или не давать показания.

Лицо Снелунда покрылось смертельной бледностью.

— Продолжайте, — сказал он.

— Примерно через три дня флот будет готов к броску на Сатан, — продолжал Фландри, — поскольку разведчики подтвердили тот факт, что доставленный мною код все еще используется. Я не намерен его сопровождать. Мои люди ждут, что я добьюсь разрешения послать «Роммеля» на Ифри, на Землю или в другое место, где судно будет в безопасности. У них есть возможность выяснить, сделал ли я это. Вы же знаете, что слово, выпущенное на свободу, может пройти достаточно долгий путь. И если станет известно, что я не выполнил своего обещания, я не могу ручаться, что все мои парни будут хранить тайну. И в такой ответственный момент вы бы были скомпрометированы, сэр.

Снелунд осушил свой бокал и вновь его наполнил.

— Почему вы говорите мне все это?

— Я уже объяснил вам причину. Как патриот Империи я не могу позволить ничего такого, что могло бы продлить восстание.

Снелунд внимательно изучал его.

— Значит, она вам отказала? — сказал он, наконец.

— А мне ничего и не нужно было от такого товара, прошедшего через столько рук, — сердито бросил Фландри. Потом, уже спокойно, он добавил: — Но речь не об этом. Моя обязанность… по отношению к вам, ваше превосходительство, равно как и к Империи…

— Да-а, — протянул Снелунд, — не мешает иметь в должниках человека, который успешно поднимается по самой высокой лестнице, не так ли?

Фландри казался смущенным.

— Д-да, думаю, мы с вами сможем договориться, — сказал Снелунд. — Что вы предлагаете?

— Дело обстоит таким образом, — начал Фландри. — Согласно официальной версии, на «Роммеле» сейчас нет никого, кроме моего составного дидонианина. А хиш никогда не заговорит. Если бы мне суждено было сегодня получить приказ — отправиться в определенное место, но, скажем, «отбыть» для рекогносцировки и отчета… — то делу мог бы помочь телефонный звонок вашего превосходительства кому-либо из штаба адмирала Пикенса. Я мог бы подняться на корабль и «отбыть». Что же касается моих людей, то, не получая известий о леди Мак-Кормак в течение года, они постепенно, перестанут о ней думать — новые дела, новые чувства. Забвение — хороший союзник, ваше превосходительство.

— Так же, как и вы, — улыбаясь, проговорил Снелунд.

— Я уверен, что нашим карьерам предстоит тесно переплестись, командор. Если я смогу вам доверять…

— Пойдемте, убедитесь сами, — предложил Фландри.

— А?

— Вы сказали, что вам было бы очень интересно встретиться с моим дидонианином. Здесь нечего скрывать. Я дам вам орбитальные координаты «Роммеля», и вы сами подниметесь к нему на вашем флиттере, никому ничего не говоря. — Фландри выпустил клуб дыма. — Вам, вероятно, хотелось бы лично произвести экзекуцию, чтобы быть уверенным в том, что она соответствует тяжести преступления. Время есть.

И он стал ждать.

На лбу Снелунда выступили капельки пота, и он алчно выпалил:

— Да!

Фландри не смел поверить, что в его руках тот приз, за который он боролся. Если бы он потерпел неудачу сейчас, он бы бросил всю свою жизнь на то, чтобы добиться его другими способами. Он почувствовал вдруг такую слабость и головокружение, что даже засомневался, сможет ли выбраться отсюда.