Колдунья снова села и стала ждать, наученная этому горькому искусству многолетним ожиданием мести.

На рассвете, когда серый свет полз по снегу и обледеневшим деревьям, Вальгард постучал в дверь своей любовницы. Она открыла ему сразу, и он с порога упал ей в объятия. Подменыш был едва жив от холода и усталости, его покрывала засохшая кровь, лицо осунулось, глаза дико блестели.

Любовница подала ему мясо, пиво, удивительные навары из трав, и вскоре он уже мог прижать ее к себе.

— Только ты у меня осталась, — пробормотал он. — Женщина, красота и распутство которой стали причиной моего несчастья. Нужно тебя убить, а потом броситься на меч.

— Зачем ты это говоришь? — спросила она с улыбкой. — И что в этом плохого?

Он зарылся лицом в ее пахучие волосы.

— Я убил своего отца и братьев. Я — изгнанник и никогда не смогу искупить свою вину.

— Что касается убийств, — сказала она, — они доказывают лишь, что ты сильнее тех, кто тебе угрожал. Разве важно, кем они были? — Она уставилась на него своими зелеными глазами. — Но если тебя мучает мысль об убийстве родственников, успокойся, в этом ты не виноват.

— Как так? — он ошеломленно заморгал глазами.

— Ты не сын Орма, Вальгард, прозванный Берсеркером. Я обладаю двойным взглядом и говорю тебе, что ты даже не человек. Ты из такого древнего и благородного рода, что с трудом мог бы вообразить свое истинное происхождение.

Вальгард замер, сжав руки на ее запястьях так, что они посинели, и крикнул изо всех сил:

— Что ты сказала?

— Ты подменыш, подкинутый Имриком, ярлом альвов, вместо первенца Орма, рожденный невольницей, дочерью Иллреде, короля троллей.

Вальгард оттолкнул ее от себя, холодный пот выступил у него на лбу.

— Это ложь! — простонал он. — Ложь!

— Это правда, — спокойно ответила женщина и вновь подошла к нему. Вальгард отпрянул, тяжело дыша, а она неумолимо продолжала: — Почему ты совершенно не похож на детей Орма или любого другого смертного мужчины? Почему смеешься над богами и людьми и живешь в одиночестве, о котором забываешь лишь в походе? Почему ни одна из женщин, побывавших в твоей постели не родила тебе ребенка? Почему тебя боятся животные и малые дети? — Она приперла его к стене и не спускала с мужчины глаз. — Почему, если не потому, что ты не человек?

— Но я вырос, как все люди, я могу касаться железа и святых предметов, и я не колдун.

— В этом и состоит преступление Имрика: он украл у тебя твое наследие, сделал тебя подобным украденному ребенку. Ты вырос среди людей, вел жизнь человека, и в ней не было ничего, что могло бы пробудить дремлющую в тебе колдовскую силу. Имрик украл у тебя долгую жизнь, чтобы ты мог вырасти, состариться и умереть за время, отпущенное людям, чтобы не беспокоили тебя святые предметы и прочие вещи, которых боятся альвы. Но он не мог тебе дать человеческой души, Вальгард, и умерев, ты уподобишься погашенной ветром свече, без надежды на небо, ад или дворы старых богов, и жизнь твоя будет не дольше человеческой.

Услышав это, Вальгард оттолкнул любовницу и выскочил за дверь. Она улыбнулась ему вслед.

Похолодало, разбушевалась метель, но Вальгард притащился в дом прекрасной женщины только в темноте. Он устало горбился, но в глазах горело темное пламя.

— Теперь я верю тебе, — буркнул он, — и не поверю ни во что другое. Я видел духов и демонов, безумствующих среди метели, летящих вместе со снегом и смеющихся надо мной, проносясь мимо. — Он уставился в темный конец комнаты. — Меня затягивает тьма, жалкая моя жизнь близится к концу. Я потерял дом, семью, а души, выходит, никогда не имел. Я был только тенью, созданной великими Силами, которые задуют теперь свечу моей жизни. Спи спокойно, Вальгард, спи спокойно… — Он зарыдал и опустился на ложе.

Женщина таинственно улыбнулась, легла рядом с берсеркером и поцеловала его губами, похожими на вино и огонь. А когда он молча повернулся к ней, прошептала:

— То были слова не Вальгарда, прозванного Берсеркером, величайшего из воинов, чье имя вызывает страх от Ирландии до Гардарики. Я думала, тебя обрадуют мои слова и ты своим топором добьешься лучшей судьбы. Ты сурово отомстил за меньшее зло, чем кража самой твоей сути и заключение в тюрьму, какой является жизнь смертного.

Вальгард постепенно приходил в себя и, лаская любовницу, чувствовал, как возвращаются к нему его прежние силы вместе с ненавистью ко всему, кроме нее. Наконец он сказал:

— А что мне делать? Как отомстить? Я не могу увидеть даже альвов и троллей, разве что они сами этого захотят.

— Я научу тебя всему этому, — ответила она. — Для меня не составит труда дать тебе колдовское зрение, с которым рождаются все обитатели Страны Чудес. Потом, когда станешь сильнее всех человеческих владык, если захочешь, можешь уничтожить тех, кто тебя обидел или смеялся над клеймом изгнанника.

Вальгард сощурился.

— Как? — медленно спросил он.

— Тролли готовятся к войне со своими извечными врагами — альвами, — ответила она. — Вскоре Иллреде, король троллей, поведет войско на Эльфхейм. Наверняка он сначала ударит на Имрика, здесь, в Англии, чтобы обеспечить фланги и тылы перед походом на юг. А среди лучших воинов Имрика будет его приемный сын Скафлок, не боящийся ни железа, ни святых предметов и к тому же колдун. Если бы ты отправился к Иллреде, преподнес ему ценные дары и предложил свои услуги, то получил бы высокую должность в его войске. При штурме Альвгейта ты мог бы убить Имрика и Скафлока, тогда Иллреде, несомненно, назначит тебя ярлом британских земель альвов. Потом, познав магию, ты стал бы еще сильнее — да, ты можешь восстановить справедливость, стать настоящим альвом или троллем и жить вечно!

Вальгард разразился лающим смехом, как охотящийся волк.

— Воистину неплохо! — воскликнул он. — Как убийце, изгнаннику и нечеловеку мне нечего терять, а получить я могу многое. Если уж присоединяться к силам холода и тьмы, я сделаю это с радостью и потоплю заботы в битвах, не снившихся людям. О, женщина, женщина, ты много для меня сделала и, хоть дурной это был поступок, спасибо тебе за это!

И он занялся с ней любовью, но когда заговорил снова, голос его звучал спокойно и бесстрастно.

— Как я попаду в Троллхейм? — спросил он.

Женщина открыла сундук и вынула из него завязанный кожаный мешок.

— Ты должен выплыть в день, который я тебе укажу, — сказала она. — Когда твои корабли выйдут в море, развяжи этот мешок — в нем ветер, который тебя туда доставит. Тогда же ты получишь колдовской взгляд и сможешь увидеть селения троллей.

— А что станет с моими людьми?

— Они будут частью твоего дара Иллреде. Тролли развлекаются, охотясь на людей в горах, и сразу почувствуют, что твои матросы — негодяи, за которых не вступится ни один бог.

Вальгард пожал плечами.

— Если уж быть троллем, то таким же коварным, как они, — сказал он. — Но что еще я могу подарить ему? У короля наверняка хватает золота, драгоценностей и ценных тканей.

— Дай ему кое-что получше, — посоветовала женщина.

— У Орма были две красивые дочери, а тролли, сладострастны. Если ты свяжешь их и заткнешь им рты, чтобы они не могли перекреститься или произнести имя Иисуса…

— Нет, только не они, — в ужасе отшатнулся Вальгард.

— Я рос вместе с ними и вообще причинил им достаточно зла.

— Именно они, — настаивала любовница. — Чтобы Иллреде принял тебя на службу, докажи ему, что порвал все связи с людьми.

Вальгард отказывался, но любовница льнула к нему, целовала и расписывала будущее его богатство так, что он наконец сдался.

— Хотел бы я знать, кто ты такая, о худшая и прекраснейшая из женщин, — сказал он.

Она тихо рассмеялась, прижимаясь к его груди.

— Ты забудешь обо мне, покорив нескольких альвинь.

— Нет, мне никогда не забыть обуздавшую такого, как я.

Женщина продержала Вальгарда в своем доме столько, сколько сочла нужным, делая вид, что готовит заклятия, дарующие двойное зрение, и рассказывая о Стране Чудес, но не это было ему нужно — ее красота и любовное мастерство приковали к ней Вальгарда крепче самых прочных цепей.