Кротовьи глаза Мотсогнира нашли в полумраке высокую фигуру Скафлока, а зычный голос заглушил стук молотов.

— Э-э, ты снова занялся старыми штучками с подменышами, Имрик? Однажды ты сам станешь жертвой своего плутовства. Но поскольку это человек, полагаю, он захочет иметь оружие из стали.

Скафлок заколебался. Он не мог сразу избавиться от многолетних предрассудков, но знал, что должен это сделать. Бронза была слишком мягкой, а необычайные сплавы альвов — слишком легки, чтобы он мог полностью использовать свою немалую силу.

— Да, из стали, — решительно сказал он.

— Это хорошо, — буркнул Мотсогнир и повернулся к кузнецам. — Скажу тебе, парень, вы, люди, хоть и слабы, ничего не знаете и живете недолго, превосходите силой альвов и троллей, даже гигантов и богов. И то, что вы можете касаться холодного железа — лишь один из источников вашей силы. Эй! — крикнул он. — Эй, Синдри, Текку, Драпнир, помогите-ка мне!

Перестук молотов стал быстрее, полетели искры, зазвенел металл. Так искусны были низовики, что прошло совсем немного времени, и Скафлок уже надел крылатый шлем и сверкающую кольчугу. Щит он повесил на спину, меч на бок, а в руке держал топор — все было отковано из голубоватой стали. Юноша радостно крикнул, сделал топором и мечом мельницу и издал пронзительный боевой клич альвов.

— Ха! — сказал он, возвращая меч в ножны. — Пусть тролли, гоблины или даже гиганты посмеют приблизиться к Эльфхейму! Мы ударим на них, как молния, и перенесем войну на их земли!

— Хорошо сказано, хотя, может, и не ко времени, юноша, — холодно заметил Имрик. — Однако помни — не касайся никого из наших своими новыми игрушками. Идем отсюда. — Он протянул Мотсогниру мешок золота. — Вот плата за вашу работу.

— Я бы предпочел свободу невольникам из нашего народа, — сказал король низовиков.

— Они нам слишком нужны, — сказал Имрик и вышел.

На рассвете его отряд укрылся в пещере, а следующей ночью въехал в большой лес, где стоял замок короля альвов.

Его окружал сложный узел колдовства, который Скафлок не умел разгадать. Смутно видел он высокие стройные башни на фоне луны, голубоватый сумрак, в котором мерцало и танцевало множество звезд, слышал музыку, пронизывающую тело и кости, чтобы коснуться самой души, но пока не оказались они в тронном зале, не смог ничего увидеть отчетливо.

В окружении своих сановников, на троне из тени сидел король альвов. Корона и скипетр его были из золота, а пурпурные одежды сливались с царившим вокруг полумраком. Волосы и борода короля поседели, и он, единственный из альвов, имел морщины на лбу и щеках. В остальном лицо его казалось высеченным из мрамора, лишь глаза горели.

Имрик низко поклонился, а воины его свиты опустились на колено перед своим владыкой. Когда король альвов заговорил, голос его прозвучал, как песня ветра.

— Здравствуй Имрик, ярл британских альвов!

— Здравствуй, господин, — ответил Имрик и заглянул в спокойные, но страшные глаза короля.

— Мы собрали всех на совет, — сказал владыка, — узнав, что тролли снова готовятся к войне. Нет сомнения, что вооружаются они против нас, и вскоре следует ждать конца перемирия.

— Это хорошо, господин. Наши мечи ржавеют в ножнах.

— Может, и не так хорошо, как тебе кажется, Имрик. В прошлый раз альвы прогнали троллей и вторглись бы в их страну, когда б не заключили мира. Иллреде, король троллей, умен и не начнет войны, пока не убедится, что стал сильнее, чем прежде.

— Я подготовлю свои провинции к войне, господин, и разошлю лазутчиков.

— Хорошо… Может, они узнают что-то интересное, хотя наши надежд не оправдали. — Теперь король альвов перевел взгляд на Скафлока, у которого холодело сердце всякий раз, когда он пытался выдержать этот горящий взгляд. — Слышали мы о твоем подменыше, Имрик, — буркнул владыка. — Нужно было спросить нашего согласия.

— Времени не было, господин, — оправдывался ярл. — Мальчик был бы крещен, прежде чем я успел послать известие и получить от тебя ответ. Сейчас трудно украсть ребенка.

— И очень рискованно, Имрик.

— Да, господин, но дело это стоящее. Ты сам знаешь, что люди могут делать многое такое, что недоступно альвам, троллям, гоблинам и им подобным. Они могут пользоваться всеми металлами, касаться святой воды, ходить по освященной земле, произносить имя нового бога — ведь даже старым богам приходится уступать дорогу кое-чему, что не вредит людям. Нам, альвам, нужен такой воин.

— Подменыш, которого ты оставил на его месте, тоже мог бы делать все, о чем ты говорил.

— Это так, господин, но ты же хорошо знаешь дикую и злобную натуру таких полукровок. Ему нельзя верить в вопросах магии, как этому человеку. Эльфам приходится плодить подменышей, иначе люди убедились бы, что их дети украдены, и могли бы воззвать к мести богов.

До сих пор разговор шел о том, что все понимали, не торопясь, как это принято у бессмертных, но теперь король альвов резко сказал:

— А можно ли верить этому человеку? Достаточно ему обратиться к новому богу, и он для нас потерян. Может, он уже стал слишком силен?

— Нет, господин! — Скафлок выступил вперед и взглянул владыке альвов прямо в глаза. — Я бесконечно благодарен Имрику за то, что он спас меня от бесплодной и слепой жизни смертного. Я — альв во всем, за исключением крови. Ребенком я сосал грудь альвини, говорю на языке альвов и сплю рядом с девушками альвов. — Он поднял голову и говорил почти вызывающе. — Только позволь, господин, и я стану лучшим из твоих псов. Но если выгнать пса из дому, он становится волком и начинает охотиться на стадо своего хозяина.

Некоторых альвов испугала такая откровенность, но король лишь кивнул и мрачно улыбнулся.

— Мы верим тебе, — сказал он. — Действительно, в прошлом воспитанники Эльфхейма показали себя храбрыми воинами. Что касается тебя, меня беспокоит лишь дар, полученный от Асов в день выбора имени. Я чувствую в этом их руку, а их цели никогда не совпадали с нашими.

Содрогнулись собравшиеся альвы, а некоторые начертили в воздухе рунные знаки, но Имрик заявил:

— Господин, даже боги не могут изменить предначертания Норн[4], и я считаю недостойным терять самого многообещающего из людей из-за смутных опасений перед будущим.

— Да будет так, — кивнул король альвов, и совет занялся другими делами.

После окончания совета был дан пир. У Скафлока кружилась голова от роскоши, царившей при дворе владыки альвов. Когда наконец он вернулся домой, его наполняло такое презрение и вместе с тем такая жалость к людям, что долгое время он не хотел иметь с ними ничего общего.

Прошло еще с полдюжины лет. Эльфы не изменились, но Скафлок так вырос, что невольникам-низовикам при дворе Имрика пришлось переделать его вооружение. Юноша был теперь выше и шире в плечах, чем его приемный отец, он стал самым сильным воином всего королевства. Он мерился силами с медведями и дикими турами, мог обогнать оленя. Никто во всем Альфхейме не мог натянуть лук Скафлока или свободно владеть его топором, будь он даже не из железа.

Лицо юноши несколько вытянулось; воспитанник Имрика отпустил усы, такие же светлые, как и длинные волосы, спадавшие на его плечи. Вместе с тем он стал еще веселее и несдержаннее, чем прежде, обожал плутовские выходки и опасные проделки. Он превратился в большого забияку и пьяницу, стал озорным колдуном, вызывающим вихрь только для того, чтобы поднять у девушек юбки. Не в силах обрести покой, он кружил по стране, охотясь на самых опасных зверей, каких удавалось найти. Выискивал в болотах чудовищных потомков Грандела и убивал их, получая порой ужасные раны, излечить которые могли только чары Имрика. Несмотря ни на что, он всегда был готов отправиться на поиски новых приключений, но потом валялся целыми неделями, почти не двигаясь с места, и мечтательно вглядывался в плывущие по небу облака. В другой раз в зверином облике, овладев неизвестными людям чувствами, искал лесов и вод, чтобы проказничать как выдра, мчаться огромными прыжками, как волк, или гордо парить, как орел.