Беатриче. Разве я не говорил вам, синьор Панталоне, что сумею ее уговорить.

Панталоне. Молодец! В две минуты вы сделали больше, чем я бы успел в два года.

Клариче (в сторону). Теперь я уже совсем как в лесу.

Панталоне (к Клариче). Стало быть, с браком задержки не будет?

Клариче. Зачем так торопиться?

Панталоне. А как же иначе? Тут уже стали втихомолку пожимать ручки, а я не буду торопиться? Ну уж нет, я не желаю неприятных сюрпризов в доме. Завтра же все сладим.

Беатриче. Синьор Панталоне, сперва нам с вами необходимо подвести счета, проверить отчетность.

Панталоне. Все будет сделано; на все дела достаточно и двух часов. Завтра же наденем колечки!

Клариче. Но, синьор отец…

Панталоне. Дочь моя, я сейчас иду переговорить с синьором Сильвио.

Клариче. Ради бога, не раздражайте его!

Панталоне. Что такое? Уж не отдать ли вас ему?

Клариче. Я не говорю этого, но…

Панталоне. «Но» или не «но», а дело кончено! Ваш слуга, синьор! (Хочет уйти.)

Беатриче (к Панталоне). Послушайте…

Панталоне (уходя). Вы — муж и жена…

Клариче (к Панталоне). Уж лучше…

Панталоне. Вечерком поговорим. (Уходит.)

Клариче. Ах, синьора Беатриче, из огня да в полымя!

Беатриче. Потерпите. Возможно все. Невозможен только наш брак.

Клариче. А если Сильвио заподозрит меня в неверности?

Беатриче. Обман продлится недолго.

Клариче. Нельзя ли открыть ему правду?

Беатриче. Я еще не освободила вас от клятвы.

Клариче. Что же мне делать?

Беатриче. Потерпеть немного.

Клариче. Боюсь, что это терпение мне обойдется дорого.

Беатриче. Не бойтесь. После страхов и огорчений слаще будут радости любви. (Уходит.)

Клариче. Не могу я мечтать о радостях любви, когда вижу вокруг одни огорчения. Ах, что правда, то правда: в жизни только и есть, что страдания да надежды, а радостей очень мало. (Уходит.)

Карло Гольдони «Слуга двух хозяев»

Сильвио. Прошу вас, синьор отец, оставьте меня в покое!

Доктор. Нет, ты погоди, ответь мне толком.

Сильвио. Я вне себя!

Доктор. Зачем пришел ты во двор к синьору Панталоне?

Сильвио. Затем, чтобы заставить его либо сдержать данное мне слово, либо ответить за нанесенное мне тяжкое оскорбление.

Доктор. Но ведь нельзя делать такие вещи в собственном доме Панталоне! Ты сумасшедший, если гнев заводит тебя так далеко.

Сильвио. Кто так поступает с нами, тот не заслуживает никакого уважения.

Доктор. Согласен. Панталоне поступает как непорядочный человек. Но все же не следует так спешить. Предоставь это мне, милый Сильвио. Я поговорю с ним: быть может, я сумею вразумить его и заставлю выполнить свой долг. Поди куда-нибудь и подожди меня. Только уйди из этого дворика. Не надо сцен. Я дождусь синьора Панталоне.

Сильвио. Но я, синьор отец…

Доктор. Но я, сыночек, желаю, чтобы мне повиновались.

Сильвио. Хорошо, послушаюсь вас — уйду. Поговорите с ним. Я подожду у аптекаря. Но если синьор Панталоне будет упираться, ему придется иметь дело со мной. (Уходит.)

Доктор. Бедный мальчик, мне жаль его. Конечно, синьору Панталоне не следовало подавать нам надежды, пока он окончательно не убедился в смерти туринца. Как бы сделать, чтобы Сильвио успокоился и не зашел в своем гневе слишком далеко?

Панталоне (входит; про себя). Что делает доктор у меня в доме?

Доктор. А, синьор Панталоне, мое почтение!

Панталоне. Ваш слуга, синьор доктор. А я как раз направлялся к вам и к вашему сыну.

Доктор. Вот как? Превосходно. Полагаю, вы шли к нам, чтобы подтвердить, что синьора Клариче будет женою Сильвио?

Панталоне (запинаясь). Наоборот, хотел сказать…

Доктор. Нет, но надо подыскивать оправданий. Мне жаль, что вы попали в затруднительное положение. Все, что произошло, будет забыто во имя нашей дружбы.

Панталоне (запинаясь, как раньше). Конечно, в виду обещания, данного синьору Федериго…

Доктор. Да, да, вы были застигнуты им врасплох, не успели разобраться во всем и не подумали, как вы оскорбляете нашу семью.

Панталоне. Какое тут может быть оскорбление, если был другой договор?

Доктор. Знаю, что вы хотите сказать. На первый взгляд может показаться, что обручение с туринцем нерасторжимо, ибо скреплено договором. Но ведь то был договор между ним и вами, тогда как наш договор подтвержден самой девушкой.

Панталоне. Все это так, но…

Доктор. А ведь вам хорошо известно, что в брачных делах consensus et non concubitus facit virum[15].

Панталоне. Я по-латыни не знаю, а только говорю вам…

Доктор. Нельзя губить также и девушку.

Панталоне. Вы желаете еще что-нибудь прибавить?

Доктор. Я сказал все.

Панталоне. Значит, вы кончили?

Доктор. Кончил.

Панталоне. Могу я теперь говорить?

Доктор. Говорите.

Панталоне. Милый мой синьор доктор, со всей вашей ученостью…

Доктор. Насчет приданого мы сговоримся. Немножко больше, немножко меньше — для меня не важно.

Панталоне. Опять пошла музыка сначала. Дадите вы мне говорить?

Доктор. Говорите.

Панталоне. Я хочу сказать, что ученость ваша — дело хорошее и полезное, но в данном случае она никуда не годится. Синьор Федериго там в комнате с моей дочерью, и если вы знаете, как совершаются браки, то найдете, полагаю, что тут все в порядке.

Доктор. Как? Все свершилось?

Панталоне. Все.

Доктор. И сердечный дружок в комнате?

Панталоне. Я его только что там оставил.

Доктор. И синьора Клариче пошла на это мгновенно, без малейшего колебания?

Панталоне. Разве вы не знаете женщин? Они вертятся, как флюгер.

Доктор. И вы допустите такой брак?

Панталоне. Да ведь я дал слово, его нельзя взять обратно. Дочка моя согласна, — стало быть, какие же могут быть затруднения? Я нарочно шел сообщить об этом вам или синьору Сильвио, Мне очень жаль, но ничего уже не поправишь!

Доктор. Дочери вашей я не удивляюсь. Но удивляюсь, что вы так дурно поступаете со мной. Если вы не были уверены в смерти синьора Федериго, то не должны были давать слова моему сыну, а раз дали, то обязаны во что бы то ни стало сдержать его. Даже в глазах самого Федериго известие о его смерти достаточно оправдывало ваше новое решение: он не мог ни упрекнуть вас за него, ни претендовать на какое-либо удовлетворение. Обручение, состоявшееся сегодня утром между синьорой Клариче и моим сыном coram teslibus[16] не может стать недействительны: из-за простого слова, данного вами другому лицу. Ссылаясь на права моего сына, я мог бы сделать недействительной всякую другую сделку и принудить вашу дочь выйти за него; но мне стыдно было бы ввести к себе в дом невестку с такой дурной репутацией, дочь такого человека, как вы, не умеющего держать свое слово. Синьор Панталоне, запомните, как вы обошлись со иной, как оскорбили фамилию Ломбарди. Настанет время, когда вам, может быть, придется расплатиться за это; да, придет время: omnia tempus habent [17]. (Уходит.)