Нескончаемая ночь,
Когда уж ты исчезнешь? Но и солнце —
Ты разве вестник радости моей?
Увы, в бессонных сумерках живу,
Несчастная! — О брат, ты раньше встал?
Но как зато измаялась я телом,
Не ведающим отдыха и сна.
Могу ли отдыхать средь покрывал,
Когда бесценный мой, гоним, затравлен,
Лежит в звериных ямах на земле?
Увы, отец не милосердней зверя!
Саул жестокий! Ты супруга отнял
У дочери, зачем мне жизнь?.. — Послушай,
Брат мой, здесь не могу я оставаться:
Пойдешь со мной — прекрасно, не пойдешь —
Пойду одна искать его: желаю
Давида встретить или смерть.
Помедли
И слезы успокой. Давид, быть может,
В Гелвуе сам придет.
Да что ты молвишь?
Прийти туда, где пребывает царь?..
Его влечет возвышенное сердце
Быть здесь с Ионафаном и Мелхолой.
Неужто ты не веришь, что любовь
Сильнее в нем, чем страх? Ты б удивилась,
Когда бы он пришел сюда?
О, небо!
Я б трепетала за него… И все же
Увидеть бы его…
А если он
Не убоится ничего? И смелость
Необычайную оденет в разум? —
Саул не так уж страшен в час жестокий,
Когда, утратив дерзость, сам не верит
В мощь собственной десницы; ты-то знаешь,
Теперь, когда Давидова рука
Путь не мостит ему средь вражьих войск,
Саул нетверд; но он молчит, надменный.
Хоть каждый на лице его читает,
Что в сердце нет надежды на победу.
Здесь, может, кстати был бы твой супруг.
Да, может быть. Но он далеко… Где?
И что с ним?.. горе!
Ближе, чем ты мыслишь,
Он от тебя.
О, голос!.. О, виденье!..
О, радость!.. Нет… не в силах говорить. —
О, чудо!.. Я тебя ли обнимаю?..
Жена моя!.. О, горькая разлука!..
Пускай я нынче встречу смерть, но здесь,
Среди своих. Уж лучше умереть,
Чем в одичанье жить, когда никто
Тобой не дорожит и ты — никем.
Жду, жадный меч Саула — бей меня!
По крайней мере, добрая супруга
Закроет очи мне, и приберет,
И похоронит тело, и слезами
Оплачет.
О Давид мой! Ты исток
И устье всех надежд моих. Да будет
Счастливым твой приход! Не зря господь,
Тебя спасавший в стольких бедах, снова
Привел тебя ко мне… О, сколько сил
Один твой вид мне придает! Я так
Боялась за тебя… А вот сейчас
Почти уж не боюсь… Но что я вижу?
В какой одежде дикой и ужасной
Ты предстаешь! Явился на заре,
Герой ты мой, без всех почетных знаков,
Без епанчи пурпуровой роскошной,
Что я тебе ткала! В таком убранстве
Не зятю царскому, а пехотинцу
Обыкновенному ходить пристало.
Здесь лагерь воинский, а не дворец:
Тут изостренный меч и грубый плащ
Всего прекрасней. Кровью филистимлян
Я собираюсь епанчу свою
Окрасить. Будем вместе уповать,
Что справедливый бог спасет меня
В той сечи, если я достоин жить.
Совсем светло. Теперь не стоит мешкать.
Я думаю: пусть даже твой приход
И кстати, надо действовать с оглядкой. —
В обычае у нас в сей ранний час
К отцу являться. Мы уж приглядимся
И высмотрим, как управляет им
Его подавленное настроенье,
И если ветер нам благоприятен,
То исподволь, не сразу, подготовим
Царя ко встрече и устроим так,
Чтобы никто до срока не донес
О возвращении твоем. А ты
Уйди, пока тебя не опознали
И Авенир не подослал убийцу,
Забрало опусти, с толпой смешайся
Встающих воинов и ожидай —
Я за тобой вернусь или пришлю.
Как скроется средь воинов Давид,
Чей взгляд еще так блещет из-под шлема?
Кто так умеет меч носить? И кто
Так трубит к бою? Умоляю, скройся,
Любимый мой, пока я не вернусь!
Несчастная! Едва тебя нашла,
Должна оставить? Но на краткий срок,
Потом тебя вовеки не покину.
Теперь хочу, чтоб ты был безопасен.
Вон, погляди-ка в той лесной чащобе,
Направо, разглядел ли ты пещеру?
Вдали от мира часто о тебе
Вздыхаю здесь, тревожусь и зову,
Здесь твердый камень горькими слезами
Я орошаю; здесь и ты укройся
До времени.
Тебе повиноваться
Хочу во всем, жена моя. Ступайте
Спокойно. Я не буду опрометчив,
При мне мой разум, ради вас двоих
Оберегусь и положусь на бога.
