Теперь уже не время отступать.
Эгист желает говорить с гонцами.
Он сам пожалует сюда, и мы
Сюда, коль скоро ты себя не сдержишь,
Не убивать, а умирать пришли.
Я все сказал. Рисуйся на здоровье:
Я шел на месть, но и на смерть пойду.
Меня ты упрекаешь по заслугам.
Прости. Готов признать, что вел себя
Как недостойный друг. Но вот увидишь:
Перед Эгистом я себя сдержу.
Надеюсь, это легче будет сделать,
Чем перед ней сдержаться, чье лицо,
Одежда, руки — неповинной кровью,
Казалось, все еще обагрены.
Я ненависть к врагу умело скрою,
Не то что ужас, овладевший мной,
И смешанное чувство состраданья
И возмущения перед лицом
Подобной матери.
Но ей навстречу
Кто? Я тебя толкнул?
Не ты. Порыв,
Что был сильней меня. Поверишь, нет ли?
Сначала я хотел ее убить,
Потом — обнять. Так без конца сменялось
Во мне одно желание другим.
О, зрелище! О, столкновенье мыслей,
Что столь же трудно передать…
Но что это? С Эгистом
Она сюда идет?..
Одно из двух:
Убей меня или ни слова больше.
Идем, идем: прекрасно можешь ты
Послушать то, чему при всем желанье
Я все еще не верю до конца.
Чужестранцы,
Фокидский царь ко мне направил вас,
Не так ли?
И некое известье
Вы принесли?
Мы посланы царем
К царю. Откуда же неправде взяться?
Но знаков дружбы что-то до сих пор
Я в Строфии не замечал.
Да будет
Началом этот знак. К чему скрывать?
Когда-то он иначе был настроен.
Он жалостью проникся к сироте,
Но, приютив несчастного однажды,
Он отказал Оресту наперед
В любой поддержке. Воевать с тобою
Он не хотел.
В открытую идти
Небось боялся. Впрочем, ближе к делу.
Где умер этот?
Прах его
Покоится на Крите.
Чем же вызван
Безвременный его конец?
Увы,
Чрезмерною горячностью Ореста.
На Крите игры каждый пятый год
Проводятся издревле в честь Зевеса.
Желанье славы привело туда
Ореста юного. При нем, конечно,
Был неразлучный друг его Пилад.
И вот Орест, о почестях мечтая,
На легкой колеснице в спор вступил
За пальму первенства, но, непомерно
Стремясь к победе, жизнь свою принес
Победе в жертву.
Он, весь неустрашимость, весь порыв,
То угрожает рысакам расправой,
То, окровавленный вздымая бич,
Животных полудиких бьет нещадно,
И те еще стремительней летят,
Хотя быстрее мчаться невозможно.
Уже не властен он над лошадьми,
Что и к узде и к уговорам глухи.
Летят по ветру гривы и хвосты,
Пылают огнедышащие ноздри,
И все быстрее, молнии под стать,
Несутся кони в ореоле пыли.
Смертельное волнение и страх
Меняют направленье колесницы,
И на ее ошибочном пути
Колонна мраморная вырастает,
И падает Орест.
Не продолжай:
Тебе внимает мать.
Прошу прощенья.
Я умолчу о том, как прочертил
Арену кровью он, как протащило
Его по ней… Пилад, увы, ничем
Не мог помочь Оресту… Он скончался
У друга на руках.
Весь Крит оплакивал его. Настолько
Прекрасен, благороден был и смел
Погибший…
Кто о нем не плакать может?
Лишь это чудище… О мальчик мой,
О сын любимый, больше не увижу
Я никогда тебя? Но вижу я,
Увы, как ты минуешь волны Стикса
И обнимаешь тень отца, и вы
Коситесь оба на меня и гневом
Горите… Это я убила вас…
О, мать злодейка! О, жена убийца!
Ну как, Эгист? Теперь доволен ты?
Услышанное мной правдоподобно.
Да выяснится правда поскорей.
Пока что во дворце моем останьтесь,
Я по заслугам вас вознагражу
Перед отъездом.
Идем. Я больше не могу
Молчать.
О ты, который без восторга
О случае ужасном говоришь,
Остановись и матери несчастной
Поведай: почему не взял с собой
Ты урну с прахом дорогого сына?
Жестокий был бы, но желанный дар
Для матери Ореста.
Тело друга
Сжег на костре Пилад, не пожелав
Делить с другими ритуал посмертный.
И прах себе он взял — последний знак,
Печальный символ самой благородной,
Священной, прочной, искренней из дружб.
И кто его отнимет у Пилада?
А, собственно, кому он нужен? Пусть
При нем и остается, если дорог
И впрямь дружок покойный был ему.
Я удивляюсь, почему от горя
Он мужественно сам себя не сжег
С умершим вместе, чтоб в одной могиле
Останкам милой двоицы лежать.
Это правда,
Пилад не умер. Может быть, в живых
Его оставила любовь и жалость
К отцу. Нередко нужно больше сил,
Чтоб жить.
Пилад мне так же ненавистен,
Как ненавистен был его дружок.
Мы посланы к тебе отцом: хотел бы
Он дружбу с Аргосом возобновить.
Но он отец Пиладу. Он Ореста
Почти усыновил. Он спас его
От гнева царского.
С Орестом вместе
Твой гнев не умер?
В чем была вина
Ореста?..
В том, что он зачат Атридом.
Куда не долетит
Правдивая молва? Любому греку
Известна страшная твоя вражда
С Атридом. Знают все, что Агамемнон
Дни омрачил твои. Что сыну ты
Спустить не мог…
И каждому известно,
Что ты пытался много тысяч раз
Предательски обречь бесславной смерти
Его, и знают все, что перед ним
Ты струсил бы…
Что ты сказал, негодный?
Кто ты такой?
Он… Эгист,
Не гневайся!.. Он…
Перед тобою
Сын Строфия Пилад. Его сюда
Одно желанье привело — увидеть
Ореста родину. Приехал он,
Чтоб вместе с матерью оплакать друга.
Инкогнито сопровождать меня
Ему позволил царь. На скромном судне,
Без царского размаха, он приплыл,
Чтобы твоих не вызвать подозрений.
Теперь тебе известно все. Сумей
Простить ему неопытные речи
И умысла дурного не ищи.
Пилад? О, небо! Подойди поближе,
Мой новый сын… Скажи…
Все это вздор.
Кто б ни был он, сердиться без причины
Не в правилах моих… Да ты, никак,
Сверлить меня изволишь злобным взглядом?
А ты глаза смущенно опустил?
Нет, Строфий вас не посылал, не лгите.
Предатели и самозванцы вы.
Эй, стража, заковать…
Так, значит, правда,
Что подозрение пустое здесь
Достаточный для беззаконья повод?
Хорош пустяк! На ваших лицах ложь
И страх начертаны.
В преступном сердце
Ты прячешь страх.
Скажите: может, весть
Не подтвердится?
Боишься,
Мать новоиспеченная, что жив
Твой сын?
Жестокий замысел таится
За этими словами. Прежде чем
Ты в них раскаешься…
Я доберусь до правды. А пока
В темницу их… Сомнений нет, Орестом
Подосланы они. Придется им
Об этом пожалеть, и очень скоро,
Я их еще услышу. Сами мне
Они свои намеренья откроют,
Идите. Я хочу наверняка
Живым считать Ореста или мертвым.
