Впервые Гастингс выглядел так, словно вот-вот утратит самоконтроль. Глаза его сощурились, темные брови сошлись к переносице, нижняя челюсть напряглась.

— Послушайте! — прошипел он сквозь зубы. — Я делаю только то, что от меня требуют морянские законы. Насколько я могу судить…

— Уж извините, — перебил его Киль, — судить — это моя работа, и в ней я поднаторел. По мне, вы оба — пара кровососов. Я не люблю кровососов. Будьте любезны убраться.

— Поскольку вы являетесь тем, кем являетесь, — выдавил Гастингс, — я пока что вынужден с этим смириться. Что же касается этого парня…

— То у него есть я, чтобы отстаивать его интересы, — отпарировал Киль. — Здесь для ваших услуг не место и не время.

Лонфинн отступил на шаг, преспокойно загородив выход с наблюдательной платформы.

— Молодой человек должен сам отвечать за себя, — настаивал Гастингс.

— Судья сказал вам удалиться, — ответил Бретт.

— Прошу вас, — произнесла Скади, стиснув пальцы Бретта, — я сама буду нести за них ответственность. Посол Алэ сама прислала меня, чтобы привести их сюда. Ваше присутствие нежелательно.

Гастингс так посмотрел на нее, словно хотел сказать: «Большая честь для такой маленькой девчонки», но был принужден смолчать. Его указательный палец ткнул было в коробку под мышкой у Лонфинна, но тут же опустился.

— Очень хорошо, — заявил он. — Мы старались обойтись без срочных записей, но ситуация осложнилась. — Он бросил быстрый взгляд на нижнюю палубу. — Тем не менее я готов сопроводить вас в апартаменты Райана Ванга. Возможно, привести вас сюда было ошибочным решением.

— Я согласен удалиться, — отозвался Киль. — Я видел уже достаточно. — Тон его вновь был вежливым и дипломатичным.

Бретт слышал, как двусмысленно прозвучали слова Киля, и подумал: «У этого старого паука есть в запасе еще не одна сеть».

Даже и в просторном жилище Ванга Бретта не оставляла эта мысль. Он верно поступил, последовав примеру Верховного Судьи. Даже Скади была на его стороне. Почти все время, пока они шли к жилищу ее покойного отца, рука ее оставалась в руке Бретта, несмотря на неодобрительные взгляды Гастингса и Лонфинна. Ее рука создавала ощущение близости, и Бретт наслаждался им.

— Благодарю вас джентльмены, — объявил Киль, едва оказавшись в плюшевой комнате с цветными подушками. — Я уверен, что мы сможем связаться с вами, когда вы понадобитесь.

— Мы свяжемся с вами, — заявил Гастингс перед тем, как закрыть за собой люк.

Киль подошел к люку и нажал на переключатель, но ничего не произошло. Люк оставался открытым. Киль посмотрел на Скади.

— Эти двое работали на моего отца, — сказала она. — Мне они не нравятся.

Она высвободила руку из руки Бретта, подошла к темно-красной подушке и уселась на нее, уткнув подбородок в колени и обхватив ноги руками. Когда она изгибалась, желто-зеленые полоски на ее костюме изгибались вместе с нею.

— Бретт, — окликнул его Киль. — Я буду говорить впрямую, поскольку один из нас, возможно, сумеет вернуться наверх, чтобы предупредить другие острова. Мои подозрения подтверждаются на каждом шагу. Полагаю, наш островной образ жизни вскорости потонет на мелководье.

Скади огорченно взглянула на него, вздернув подбородок. Бретт утратил дар речи.

Киль глядел на Скади, думая, как же эта ее поза напоминает ему того многоногого моллюска, который, будучи потревожен, сворачивается в шар.

— Общеизвестное учение гласит, — напомнил Киль, — что жизнь на островах — явление временное. До тех пор, пока мы не вернемся на сушу.

— Но Гуэмес… — начал было Бретт и запнулся.

— Да. Гуэмес, — кинул Киль.

— Нет! — выпалила Скади. — Моряне не могли этого сделать! Мы защищаем острова!

— Я тебе верю, Скади, — отозвался Киль. Шея у него болела, но он поднял голову, будто произносил приговор в суде. — Творятся такие дела, о которых никто не знает… не знает ни наверху, ни внизу.

— Вы и правда думаете, что это сделали моряне? — спросила Скади у Киля.

— Мы должны воздержаться от вынесения приговора, пока не собраны доказательства, — ответил он. — Тем не менее я нахожу такую возможность весьма вероятной.

Скади покачала головой. Бретт понимал ее печаль и несогласие.

— Моряне бы так не сделали, — прошептала она.

— А это не морянское правительство, — возразил Киль. — Иногда правительство избирает один курс, а люди — совсем другой. Этакий политический двойной стандарт. И, вероятно, ни те, ни другие не контролируют ситуацию.

«Что это он такое говорит?» задумался Бретт.

— Как моряне, — продолжал Киль, — так и островитяне терпят лишь самый малый контроль со стороны правительства. Я — верховный Судья самого мощного ответвления правительства — того, которое решает, жить на островах новорожденному или умереть. Одним нравится называть меня Председателем, другим — Верховным Судьей. Но я не чувствую себя отправляющим правосудие.

— Я поверить не могу, что кто-то может просто уничтожить острова, — сказала Скади.

— Но кто-то бесспорно уничтожил Гуэмес, — напомнил Киль, направив печальный взгляд одного глаза на Бретта, а другим неотрывно глядя на Скади. — Как ты полагаешь, это нужно расследовать?

— Да. — она кивнула; кивок пришелся ей прямо в коленки.

— Хорошо бы иметь помощника, — заметил Киль. — С другой стороны, я не хотел бы подвергать опасности того, кто отважится мне помочь.

— А что вам нужно? — спросила Скади.

— Информация, — ответил Уорд. — Последние новости, вещаемые на морянскую аудиторию. И обзор морянских рабочих мест пригодится — в каких категориях еще есть вакансии, а какие переполнены. И нам понадобится сравнительная статистика островитянского населения, проживающего внизу.

— Я не понимаю, — призналась Скади.

— Мне говорили, что ты вычисляешь волны, — произнес Киль, поглядывая на Бретта. — А я хочу вычислить морянское общество. Мне не кажется, что мы имеем дело с традиционной морянской политикой. Я подозреваю, что морянам и самим невдомек, что управляет ими уже не традиционная политика. А ключ к отклонениям — в новостях. И в списках рабочих вакансий. Они могут оказаться ключом к существенным переменам — и к намерениям, стоящим за этими переменами.

— У моего отца в кабинете был комм, — сказала Скади. — Я уверена, что смогу через него что-нибудь выудить… хотя я и не понимаю, как вы будете все это… вычислять.

— Судьи приучены обрабатывать данные, — ответил Киль. — Я всегда гордился тем, что я — хороший судья. Дай мне эти сведения, если можешь.

— Может, нам следует повидаться с другими островитянами, живущими внизу? — предложил Бретт.

— Уже не доверяешь официальным бумагам, а? — улыбнулся Киль. — Оставим это на потом. Прямо сейчас это может оказаться небезопасным. — «Верные инстинкты у парнишки», отметил Киль.

Скади прижала пальцы к вискам и прикрыла глаза.

— Мой народ не убивает, — сказала она. — мы не такие.

Киль уставился на девушку — и внезапно подумал, как же похожи в глубине души моряне и островитяне.

«Море.»

Он никогда не задумывался подобным образом о море. Как должны были их предки приспосабливаться к нему? Море окружало их всегда — и всегда было безграничным. Нечто нескончаемое, источник жизни и смертная угроза. Для Скади и ее народа море олицетворяло собой постоянное давление, его звуки были заглушены глубинами, его течения двигались вдоль дна громадными потоками, сквозь тени к свету. Для морян мир был немым и отдаленным, зато давящим. Для островитян он был шумным, сиюминутно требовательным. Он вынуждал развивать чувство равновесия и сознательность.

Результатом оказалась островитянская алертность, которую моряне находили очаровательной. «Экзотичной». А по контрасту, моряне зачастую были осторожны и вдумчивы, и решения свои принимали так взвешенно, словно драгоценные камни гранили.

Киль переводил взгляд со Скади на Бретта и обратно. Бретт в нее по уши влюблен, это видно. Что это — привлекательность различий? Кто он для нее — некое экзотическое млекопитающее или мужчина? Киль надеялся, что за этим стоит нечто большее, нежели подростковое сексуальное влечение. Уорд не считал себя настолько наивным, чтобы полагать, будто все противоречия между островитянами и морянами могут быть уничтожены посредством барахтанья в спальне. Но род человеческий ожил в этих двоих, и Уорд ощущал его подспудную жизнь. Эта мысль обнадеживала.