— Что с тобой случилось?
— Я сказала, молчи, — бросила женщина, не поднимая головы, и Томас ощутил в ней дикую силу. Опасную. Очень. Безудержную.
— Ты будешь бежать П, — выговорил он, оглядываясь в поисках кого-нибудь, кого угодно, к кому можно воззвать о помощи. Но купол был пуст.
— Поставь на меня, — проронила незнакомка.
— Как я узнаю, что двадцать три минуты прошли? — спросил он.
Отпихнув его, женщина шлепнула ладонью по панели связи на раме аварийного люка. В динамике загудела несущая частота, прозвучал низкий мужской голос: «Девятый пост — чисто», и над решеткой громкоговорителя загорелось небольшое табло: «2.29».
— Люк! — приказала она.
Отказаться было невозможно. Томас уже испытал на себе ее дикую силу. Отодвинув затвор, он распахнул створку, и женщина метнулась в приоткрывшуюся щель, огибая стену. В лунном свете ее тело казалось серебряной струей. За спиной ее мелькнула черная тень. Лазер сам прыгнул в руку, и Томас изжарил рвача-капуцина в полушаге от пяток бегуньи. Та даже не обернулась.
Когда он закрывал люк, руки его тряслись.
«Бежать П!»
Он глянул на часы. Все еще два двадцать девять. Женщина сказала — двадцать три минуты. Значит, у люка она окажется в два пятьдесят две.
И только теперь Томас вспомнил, что длина периметра — больше десяти километров.
«Но это невозможно! Не может человек пробежать десять километров за двадцать три минуты!»
Но она появилась из прохода к Первой лаборатории. Томас развернул смятый комбинезон. На нем кровь, без сомнения. На груди слева вышито имя — «Легата».
Имя или фамилия?
«Или титул?»
Он глянул в иллюминатор слева от люка, туда, где должна была показаться незнакомка, если она действительно бежала вдоль периметра.
Из динамика послышался голос, и Томас вздрогнул:
— Кто-то на равнине, довольно далеко.
— Женщина, бежит П, — ответил другой голос. — Только что обогнула пост тридцать восемь.
— Что за дура?
— Далеко, не разобрать.
Томас обнаружил, что молится за незнакомку, прислушиваясь к голосам часовых, отмечающих ее передвижение. Но он знал, что она вряд ли вернется. С того дня, когда он узнал от Ваэлы об Игре, он выкроил время изучить статистику. Днем шансы действительно составляли пятьдесят на пятьдесят. Ночью дистанцию пробегал едва ли один из пятидесяти.
Цифры на дисплее сменялись с мучительной неторопливостью. 2.48. Казалось, прошел час, прежде чем они сменились — 2.49. Часовые молчали. Почему они не комментируют ее бег?
Словно отвечая на мысли Томаса, динамик ожил вновь:
— Только что обогнула восемьдесят девятый восточный!
— Да кто она такая, черт?!
— Все еще далеко, не видно.
Томас вытащил лазер из кобуры и взялся за рукоять. Говорили, что самые опасные минуты — последние, когда демоны Пандоры бросаются на бегуна скопом. Он вгляделся в лунные тени. 2.50.
Он повернул затвор, приоткрыл люк на волос. Никакого движения… ничего. Даже тварей нет.
— Давай, Легата, — услышал он свой голос будто со стороны, — давай. Ты можешь. Не облажайся в самом конце, блин!
Что-то мелькнуло в тени слева. Томас распахнул люк.
Это она!
Словно танец — рванулась вперед, увернулась, снова вперед. Нечто черное, массивное вынырнуло из тени и помчалось за ней. Томас прицелился, сжег еще одного рвача, и в тот же миг женщина влетела в люк, не сбившись с шага. От нее исходил мускусный запах пота. Томас захлопнул люк и поспешно рванул затвор вниз. Что-то ударилось в стену с другой стороны.
«Поздно, тварь!»
Обернувшись, он увидел, как незнакомка скрывается за шлюзом, ведущим в Первую лабораторию. Комбинезон она держала в руке. Женщина успела еще помахать ему, прежде чем люк затворился.
«Легата… — подумал он. — Десять километров за двадцать три минуты».
На общей частоте связи наблюдателей звучали голоса:
— Кто-нибудь понял, что это было?
— Нет. Куда она делась?
— Пропала в районе купола Первой.
— Твою так! Время-то рекордное!
Томас хлопнул по панели, отключая связь, но успел еще услыхать мужской голос:
— Хотел бы я, чтобы эта крошка за мной…
Томас подошел к шлюзу в туннель, ведущий к Первой, подергал ручку. Та не шевельнулась. Заперто.
И все это чтобы поставить галочку над бровью?
«Нет… это куда важнее, чем просто знак удачи».
Что же они там творят, в этой лаборатории?
Он снова подергал ручку — без толку. Покачав головой, Томас вернулся к контрольному пункту, забрал сервок и поехал к себе в каюту. Но всю дорогу до восьмого подземного этажа его тревожила одна мысль: «Что же, черт возьми, такое Легата?»
Клон клона необязательно оказывается ближе к своему шаблону, чем первый клон — к оригиналу. Сходство зависит от межклеточных взаимодействий и других привнесенных элементов. Ход времени всегда порождает подобные отклонения.
Хесус Льюис, «Новый справочник по клонированию».
Оукс отключил проектор и развернул кресло, глядя на расписную стену своей нижсторонней каюты.
Ему здесь не нравилось. Теснее, чем было на борту. Чем-то нехорошим отдавал воздух. Неприятно было, как вольно обращаются к нему иные колонисты. И постоянно действовала на нервы близость поверхности… до которой рукой подать.
И неважно было, что Оукса отделяли от нее многие ярусы переходов Колонии. Поверхность была рядом.
Несмотря на то, что он вывез с борта кое-что из любимой мебели, эта каюта никогда не станет такой же уютной, какой была прежняя.
Одно хорошо — бортовые опасности, о существовании которых знал он один, остались позади.
Оукс вздохнул. Деньсторона близилась к концу, дел оставалось еще преизрядно, но увиденное в фокусе голопроектора занимало все мысли капеллан-психиатра.
«Совершенно неудовлетворительно. — Он пожевал губу. — Мало сказать — неудовлетворительно. Ужасно».
Оукс откинулся на спинку кресла и попытался расслабиться. Голозапись визита Легаты Хэмилл в Комнату ужасов вывела его из равновесия. Он покачал головой. Легата сопротивлялась, даже накачанная наркотиком, подавляющим корковые импульсы. Ничто из сделанного ею в Комнате нельзя было использовать против нее… кроме… нет. Она не сделала ничего.
«Ничего!»
Если бы он не видел этого собственными глазами… А увидит ли она? Оуксу хотелось думать, что нет, но уверенности не было. До сих пор никто из прошедших через Комнату не интересовался записями собственной обработки, хотя все знали, что таковые существуют.
Легата выбивалась из общего ряда. Она выдерживала все, что с ней делали, и сопротивлялась. Запись не давала никаких указаний на слабину в ее душе.
«Если она увидит запись, она узнает».
А как скрыть что-то от лучшего поисковика в Колонии?
«Или то, что ее послали в Комнату ужасов, было ошибкой?»
Но Оуксу казалось, что он знает ее. Да. Она не пошла бы против него иначе как под пыткой. Она, может быть, и не поинтересуется этой записью. Может быть.
За все время, проведенное в Комнате ужасов, Легата ни разу не искала собственного удовольствия. Она действовала, только реагируя на боль.
«Боль, причиненную по моему приказу».
От этой мысли Оуксу стало неуютно.
«Это было необходимо!»
Против такого могучего противника, как этот корабль, годятся самые жестокие меры. Он должен дойти до предела.
«Я в своем праве».
Когда Легата вышла из Комнаты ужасов, ей не потребовался даже транквилизатор. «Куда ее понесло? Умчалась, едва залепив раны клеточным пластырем». Вернулась нагой, таща комбинезон в руках.
До Оукса доходили слухи, что как раз в это время кто-то бежал П. Но, конечно, не Легата. Просто совпадение. У нее даже галочка над бровью не появилась.
Чертовы идиоты! В такой час бегать снаружи!
Он с радостью запретил бы Игру, но Льюис отговорил его, и здравый смысл заставил Оукса согласиться. Иначе пришлось бы слишком многих людей отвлечь на охрану выходных люков. Кроме того, Игра снижала уровень бытового насилия.
