Чтобы одолеть сто метров от пещерки от волнолома, Боггсу понадобилось полчаса. Он уже стал плохо видеть, но все же постарался повнимательнее осмотреть окрестности — не видно ли где патруля.

— Чтоб их демоны сожрали! — пробурчал он.

В лагерях переселенцев было введено регулярное патрулирование; поначалу это мотивировалось необходимостью охранять жителей от рвачей, а позже — от нахлынувших с юга полчищ нервоедов. Боггс с содроганием вспомнил, как недавно на одну семью напали нервоеды и в мгновение ока сквозь глазные яблоки добрались до мозга, чтобы отложить там свои яйца. И все это произошло без единого стона или крика. Боггс так никогда и не узнает, почему эти люди не кричали — то ли были слишком истощены, то ли уже сразу ничего не чувствовали. Это было ужасно, и патруль на месте испепелил еще бьющиеся в конвульсиях тела.

Так что и от патруля бывала польза. А еще солдаты следили, чтобы каннибализм не стал нормой. Директор усиленно поддерживал слухи о черном рынке и его огромных запасах, подрывающих экономику Пандоры. Но Боггс никогда не видел ни «огромных запасов», ни даже намека на какую-то там «экономику». Это слово он как-то услышал по их крохотному радиоприемничку и запомнил его. Для него оно было простым сочетанием букв, не имеющим ни малейшего смысла.

Слева замерцали слабенькие огоньки — это были три костерка из древесного угля на краю обрыва над волноломом. Топлива в лагере почти не было, а ведь нужно было как-то сжигать умерших. Но когда непогребенных трупов накапливалось слишком много, патруль приходил на помощь и сжигал их лазерниками. Солдаты называли это «а-ля охота на нервоедов».

У ближайшего костра кто-то дежурил. Боггс подошел поближе и узнал Сильву. Он нерешительно остановился и покашлял. Сильва была его ровесницей, и о ней ходил слух, что однажды она убила всех своих братишек и сестренок, пока те спали. Но пока она поддерживает общий огонь, ее никто не посмеет тронуть. Похоже, она не заметила Боггса. Ему нужна наживка, но драться за нее у него уже не было сил.

Он опустился на четвереньки и стал пробираться к крайнему костерку. Затем лег на живот, протянул руку и ощупал теплую скалу. Наконец пальцы наткнулись на что-то, что не было камнем. Он вцепился в это, дернул изо всех сил и сжал добычу в кулаке. С одной стороны этот предмет был горячим, с другой — ледяным. Боггс не стал разглядывать то, что удалось добыть, и, подхватив банку, пополз назад. Сильва его не заметила.

«Принесу и ей рыбку, — мысленно пообещал Боггс. — Я поймаю большую рыбу для мамы и братьев и маленькую для Сильвы».

Прибрежного патруля вроде не было.

«Они уже сегодня прошли, — подумал мальчик. — Они уже были здесь, проверили лицензии и теперь ушли в горы — искать тайные склады продуктов».

Боггс вышел на волнолом и встал подальше от других рыболовов. Они вполне могли его прогнать, потому что пришли раньше. А еще могли отобрать у него леску и рыбу и избить, как когда-то избили его отца…

«…Но сначала им придется дождаться, когда я что-нибудь поймаю. Пора приниматься за дело».

Он лег на край волнолома, чтобы с берега его было труднее заметить, размотал леску, привязал к ней камешек и насадил на крючки то, что до сих пор сжимал в кулаке.

«Это наживка, — твердил он себе. — Это наживка».

Боггс размахнулся и изо всех оставшихся сил забросил свою «удочку» в воду. Потом легонько подергал за леску — так, хорошо, крючки ни за что не зацепились. Наживки оставалось еще на две или даже три попытки.

— Мальчик, а у тебя есть лицензия?

Услышав за спиной тихий голос, Боггс оцепенел. Все тело вдруг ослабло так, что он не мог даже пошевелиться. Да что там пошевелиться — рта раскрыть не мог.

— Если есть, то ты поздновато пришел. Она действительна лишь на один день, и тратить время впустую — слишком большая роскошь.

С обрыва скатилось несколько камушков, а затем на волнолом рядом со скорчившимся мальчиком спрыгнул тощий долговязый мужчина. Он был абсолютно лысым, но на подбородке и щеках торчали редкие волосенки. Его блестящая, словно лакированная, лысина составляла странный контраст с испещренным глубокими морщинами лицом.

— Я такой же нелегал, как и ты, — быстро прошептал старик. — Короче, решил воспользоваться последним шансом. А ты?

— Я тоже.

Старик обошел Боггса и склонился над его наживкой. Потыкав в нее пальцем, он усмехнулся:

— И у меня то же самое.

Он говорил совсем тихо. И не только потому, что боялся патруля. Похоже, ему было стыдно.

Внезапно леска Боггса слегка дернулась, а затем рванула с такой силой, что мальчишка едва не вывихнул руку.

— Одна есть! — От возбуждения старик заговорил громче и, облизывая сухие губы, предложил: — Парень, она точно клюнула, дай я помогу ее удержать…

— Нет!

Боггс намотал леску на кулак и потянул.

— Нет! Она моя!

Рыба явно была большой и сильной. Боггс изо всех сил уперся ногами в скалу и всем телом подался назад. В глазах у него потемнело. Будто издалека доносились восторженные восклицания старика. Боггс присел на корточки, быстро сгреб свободной рукой все камни, какие нашлись рядом, и улегся за этой баррикадой, ухватившись за туго натянувшуюся леску обеими руками.

Затем дернул, что-то с плеском вылетело из воды, шлепнулось на берег и вцепилось ему в обе лодыжки. Нет, это не рыба. Боггса держали человеческие руки. Раздался смех.

— Ты поймал просто великана, парень! — проревел чей-то бас. — А лицензию ты можешь показать?

И снова взрыв хохота.

— А вы?.. А вы…

— Охрана? — подсказал голос. Теперь он звучал ближе. — Можешь прозакладывать свою задницу, парень, что так оно и есть! Ну, где твоя лицензия?

Секьюрити схватил мальчика и поднял в воздух. Боггс открыл глаза и увидел мокрый костюм для подводного плавания и стоящие торчком влажные черные волосы.

— Так у тебя ее нет? Я прав? — Мужчина поставил Боггса на ноги и встряхнул так, что у того кости застучали. — Так есть или нет?

— Нет, но… Я…

— Воришка, крадущий последние крохи у голодающих? Да? И ты думаешь, что имеешь право сам решать, кому жить, а кому умереть? Так, да? Такое право есть только у директора. Ну что ж, рыбий корм, я тебе покажу, где водятся рыбки покрупнее!

Охранник закусил загубник своего акваланга, закинул мальчика себе за спину и, сжав лапищей у себя на груди обе руки мальчика, прыгнул вместе с ним с волнолома.

Вода хлынула Боггсу в носовую щель, он захлебнулся и забился изо всех сил. Потом вода попала в легкие, и мальчик затих. Последнее, что он видел, — это мерцающая водная гладь над головой и уносящиеся к ней пузырьки воздуха изо рта.

Твисп и Моуз набрали полные мешки пыльцы взорвавшихся дирижабликов и теперь несли их в свой горный храм. Всю дорогу Твисп сосредоточенно молчал, а Моуз не переставая что-то бормотал себе под нос. Хотя последнее время Твисп все реже показывался в горной обители, монахи не придавали особого значения его частым приходам и уходам. Некоторые из них знали, что он сотрудничает с Тенями, но не подавали виду. А даже если бы узнали, то все равно никто не стал бы мешать ему.

Все еще продолжающиеся в городе бои нисколько не коснутся монастыря. Это Твисп знал по опыту. Он шел, откинув плащ за спину, закатав рукава и подставив лицо солнечным лучам. Сейчас он мог себе позволить хоть на несколько часов позабыть о кодах, шифровках и прочих деталях его тайной жизни. Но уже сегодня его могут призвать, чтобы он принял решение и отдал приказ, который кардинально изменит жизнь на Пандоре. А пока этого не произошло, он предпочитал нежиться под теплым солнышком, чувствуя, как соленый бриз, точно женские ручки, нежно гладит волосы.

Собирая пыльцу, оба монаха перемазались с ног до головы и изрядно вспотели. Лица их были покрыты синими пятнами. Пыльца, в которой заключалась сама душа Авааты, впитывалась в кожу и сквозь поры проникала в кровь. Твисп ходил по этой тропе уже столько раз, что ноги сами вели его. Точно так же он доверялся своей интуиции, когда путешествовал по келпопроводам.