— Ну и что нас ждет?

— Раскрытие карт. И если Флэттери сейчас высунет нос, ему надо будет в ладошки хлопать от счастья, если он хоть на что-то сгодится келпу. А в противном случае я ставлю два против одного, что ему не жить.

— Два чего?

Дварф Макинтош расхохотался — от души и громогласно, как и полагается мужчине его комплекции.

— Я даже не пытаюсь догадаться, откуда идет эта идиома. В те времена, когда я жил на Лунбазе, «два» означало четверть доллара. А доллар — это такие у нас были тогда деньги. Для нас это имело значение…

— А мы в таких случаях говорим: «Да я и шерстинки рвача не дам за его шанс».

— Что ж, пожалуй, так будет честнее. Опа! — Дварф Макинтош махнул рукой в сторону одновременно загоревшихся шести красных огоньков на пульте приема. — И кого же мы не изволили выслушать?

— Директора, — фыркнул Спад и машинально отъехал на стуле от пульта. — Он хотел, чтобы мы сотворили что-нибудь с келпом из восьмого сектора. Будто бы мы и не пытались с ним что-нибудь сделать…

— Ага! Сделаешь с ним что-нибудь… Как же! Стоит нам чуть усилить воздействие, и мы поджарим все, что находится внизу. Прелестное рагу получится: тушеный келп с подводными лодками и другими специями по вкусу.

— А если келп только того и хочет?

— Не дай Бог, если он разжился у нас подобной информацией! У нас есть только один способ решить проблему. Нам нужно найти такой способ воздействия, которым до сих пор мы не только не пользовались, но и не думали о нем.

Спад невозмутимо пожал плечами:

— Я с вами, приятель. Но вот что скажет директор?

Келп на дисплее вел себя уже совершенно нетипично: он стремительно скручивался, словно его самого затягивало в воронку неведомого водоворота. И уж кто-кто, а Дварф Макинтош понимал, что службы Контроля сами чуть не выворачиваются наизнанку, лишь бы его удержать.

Спад ткнул пальцем в один из мониторов:

— Электромеханический контур. В районе келпа движется «жучок».

— Механический или электронный?

— Может, и то и другое вместе, — меланхолически заметил Спад. — Но именно эта блоха и взбесила наш келп.

— Согласен, — кивнул Мак. — Ты словно читаешь мои мысли. Но электрический контур идет от самого келпа. И он должен быть направлен на кого-то еще. Это становище еще не доросло до того уровня, чтобы хоть что-то начать соображать. Ну, по крайней мере, не должно было.

— Док?

— Да?

Макинтош вперился в экран, на котором в ускоренном порядке проходили все метаморфозы келпа за последние полчаса. И вдруг ему показалось, что он начинает понимать, почему именно келп вдруг взбунтовался.

— Я вычислил кривую его неповиновения.

Дварф Макинтош обернулся к склоненному над консолью Спаду. Его ассистент был белее мела и словно раза в два убавился в плечах. Зато указательный его палец удлинился многократно. И этим белым копьем он тыкал в экран.

— Что это такое? — не разобрал с ходу Мак.

— Спираль. Весьма типично для восьмого сектора. — Ассистент говорил монотонно, словно читал лекцию.

— Но это же означает, что одно становище келпа пожелало объединиться с соседним! А ты что видишь? И как ты это понимаешь?

— Возможно, сосед не пошел на контакт и теперь пытается выпихнуть агрессора в его воды.

— Ох, Спад, боюсь, что ты прав.

Тяжело вздохнув, Дварф Макинтош шагнул к своей личной консоли и набрал только одному ему известный код (причем пользуясь исключительно указательными пальцами). Красные огоньки на пульте связи превратились в черные.

— Аварийный режим! — громогласно объявил он, подмигнув Спаду. — Когда в следующий раз Флэттери выйдет на связь, отрапортуй ему, что контакт был прерван по причине повреждения кабеля и что ты самолично этот кабель заклеил лейкопластырем. Тогда, возможно, ты заслужишь прощение. Но я вряд ли ошибусь, если скажу, что моя служба здесь закончена. А теперь мы со спокойной совестью можем наблюдать за тем, что вытворяет внизу этот келп.

Спад позеленел и шумно проглотил слюну, но Мака это только развеселило.

— Ты чего скукожился, Спадди? Это всего лишь растение. Оно не умеет летать и не сцапает тебя здесь.

— Ладно вам… Флэттери тоже никому не доверяет. И я повсюду вижу ловушки, впрямь как он…

— Да, это он любит, — согласился Мак. — Это становище разрослось за пару лет. Однако здесь директор почему-то не применил все положенные по инструкции методы усмирения келпов. Уж слишком быстро оно разрослось.

Дварф Макинтош ждал, что с секунды на секунду раздастся знакомый голос Флэттери, который скажет им, что делать.

— Есть! — воскликнул он, одновременно включая канал связи. — А теперь спрячься за спинкой моего кресла и смотри, как пекутся пироги. Там, внизу, творится какая-то ерундовина. Но я должен быть первым, кто разберется в этой чепухе. А если мы еще и сумеем совладать с этим становищем, то, глядишь, чему-нибудь от него научимся. А кроме того… — теперь Мак уже подмигивал так, что и слепой бы заметил, — Флэттери внизу, а мы с тобой на орбите.

Переговорник издал протяжный писк. Мак потянулся за словарем дешифровки сигналов для космических служб.

— Мы послали к вам нашу птичку пять минут назад, — сообщил бестелесный и бесполый голос. — Есть возражения?

— Да никаких, — отмахнулся Макинтош. — В вашем районе течения стабильны, а погодные условия не собираются меняться в течение ближайшего часа.

— Вас понял, Контроль над течениями. Птичка прилетит теперь уже через… четыре минуты.

Необъятный содрогнулся от нахлынувшего чувства абсолютной свободы и расслабленно потянулся всеми стеблями. Давно уже все формировавшие его становища не испытывали подобного сладкого чувства. А так хорошо, как сейчас, ему вообще никогда не было. И даже продвижение субмарины по его артериям не доставляло ему ни малейшего дискомфорта.

Напротив, приближавшееся суденышко испускало мощные энергетические волны, наполнявшие его стебли подобием пульса. Щупальца держали кораблик очень нежно, чтоб случайно не раздавить хрупкой скорлупы.

Но суденышко пыталось вырваться, и, боясь повредить, Необъятный подтягивал его поближе к своему центру, очень осторожно передавая его из одной плети в другую. Он уже чувствовал, как его сознание соприкасается с сознанием Единственного. Как много в нем было понятного и знакомого Необъятному! Как много было келпового! Голомастер, Рико Лапуш, был там с кем-то еще, с кем-то, кого келп уже когда-то видел до того как… впрочем, неважно. Он очень скоро это выяснит.

Необъятный давно научился получать информацию от странных придуманных людьми волн головидения. И почти сразу после последнего пробуждения решил, что сможет поговорить с людьми на их языке — языке головидения.

Суденышко еще билось, пытаясь вырваться из нежных объятий. Теперь Необъятный наконец вспомнил о боли, которая с недавних пор беспокоила его, но на которую ему некогда было обращать внимание. А боль была чудовищной, поскольку все грузовые и пассажирские амфибии в районе номер восемь всеми силами пробивались к поверхности, безжалостно сжигая и разрезая слоевища на своем пути. Несколько он машинально прихлопнул, но поскольку в его сознание тут же хлынули раздражающие образы смерти, он приказал себе успокоиться и стерпеть.

«Смерть, — подумал он, — еще не ответ на жизнь».

Он даже открыл несколько келпопроводов, чтоб они могли выбраться. Теперь в его стеблях билось только одно судно — белоснежная амфибия голостудии. И как она ни вырывалась, Необъятный цепко держал ее и продолжал подтягивать все ближе к центру. Он очень надеялся, что вырваться ей не удастся и тогда он наконец поговорит со знаменитым голомастером Рико Лапушем.

Беатрис слушала бесстрастный голос командира, отсчитывающий секунды до взлета. Ее дрожащие пальцы машинально оглаживали металлические захваты, словно расправляя складки на рукавах. Она пыталась представить себя в объятиях Мака. Но только чтобы он обнимал ее так же сильно, как когда-то обнимал Бен ночью на старом Вашоне. Но ничего не получалось. Перед глазами стояли лица ребят из ее группы.