— Ты не знаешь, что случилось с ним? — спросил капитан Уильямс.

— Люди с Земли глупы, — сказал марсианин. — Глупы и самоуверенны. Ты знаешь, что он искал сирина?

— Да, — сказал капитан, стараясь не смотреть на белый блеск зубов мертвого человека.

— Он его нашел, — сказал марсианин. — И сирин спел ему. Тот, кто ищет сирина, всегда ищет смерти. Найдя сирина, ты слушаешь песню смерти. Ты будешь слушать ее вечно.

— Я заберу его, чтобы похоронить, — сказал Уильямс.

Маска марсианина отрицательно качнулась.

— Не делай этого, магомат, — проскрипел марсианин. — Его нельзя трогать, он слушатель. Сирин прилетает, чтобы петь ему. Если ты заберешь мунгу, сирин станет искать его. И тогда его услышат многие, даже еще не готовые к смерти. Оставь его, магомат. Он принадлежит сирину.

Некоторое время капитан Уильямс стоял в нерешительности рядом со смеющимся трупом. Потом посмотрел на марсианина и согласно покачал головой.

Неторопливо они пошли прочь, оставив за собой нетерпеливого охотника, которому уже никогда не удастся расстаться со своей добычей. По крайней мере, он будет с ней, пока высохшая плоть его не рассыплется в коричневый прах, пока атомы его тела не станут достоянием пустынных ветров, с хриплыми стонами кружащихся над бурыми равнодушными песками, пока не возвестят трубы дня Страшного суда и не призовут на суд Божий людей и марсиан.

Услышавший сирина однажды будет слушать его вечно. На том всегда стояли и будут стоять марсианские пески, в которых живет сирин, на том стояло и будет стоять фиолетовое марсианское небо — вечная обитель равнодушных звезд.

Сирин — птица печали. Он всегда поет о том, что каждое существо тайно жаждет услышать.

Сирин разгадывает загадки, которые загадывает смерть.

Город был красивым и удивительным, но это было самое последнее место на Марсе, где сейчас хотелось бы находиться Биггсу.

Плевать ему было на белые набережные, протянувшиеся вдоль каналов с синей водой. Нет, в другой день он бы с удовольствием отправился с девочками на пикничок в место, подобное этому. Но сейчас, когда сломался вездеход и перед Биггсом замаячила перспектива заночевать в заброшенном марсианском городке, он приуныл, и острое лицо его стало тоскливым и желчным. Радости в подобной ночевке и в самом деле не слишком много. Ночью в город могли прийти марсиане, справлять свои непонятные обряды. Они терпеть не могли землян, глазеющих на их тайны. Могли прилететь красные драконы, которые появлялись всегда ночью и были похожи на языки пламени, оторвавшиеся от костра. Но в пустом городе можно спрятаться от драконов и марсиан, в пустом городе с ними легко играть в прятки. Биггс в лучшие дни не раз проделывал подобные фокусы. Не страшно играть в прятки с марсианами, если ты вооружен и всегда можешь отправиться восвояси. На этот раз ситуация была иной. Он остался без транспортного средства, и он был без оружия. Последнее особенно удручало. Без пистолета Биггс чувствовал себя беспомощным, как марсианская песчанка. Пистолет всегда вселял в него уверенность. Но и это не было самым страшным. Страшнее всего на Марсе ночной холод. Ночью на Марсе лучше сидеть в тепле со стаканом виски в руках, слушать рассказы товарищей и смотреть в окно, как в ночи проносятся стремительные тени. Смотреть и слушать, как звенит марсианская ночь.

Вечерело. Светлая фиолетовость марсианского неба начала стремительно густеть, словно искры костра, на небе высыпали звезды, а Биггс еще не нашел пристанища на ночь. Помощь могла прийти только утром, а до утра надо было выживать самому. Капитан Уайлдер осторожный человек, он не станет напрасно рисковать. Особенно из-за него, из-за Биггса.

В просторном зале с причудливыми готическими окнами, украшенными разноцветными стеклами, было гулко и пусто. Биггс прошелся по соседним комнатам, натащил из них ворохи бумаг и развел костер. Неяркое и неровное пламя придало уверенности. Биггс сел на пол рядом с костром и следил за огнем, не забывая дать пламени немного еды. Такой костер мало грел, но он не давал уснуть и внушал надежду на то, что утро наступит.

Пламя плясало на полу, извивалось полуобнаженной танцовщицей, змеино стелилось по полу, оставляя на белизне камня следы копоти. Оно умирало и возрождалось, и снова едва не обращалось в искрящийся тлен, чтобы, накормленное досыта, вновь осветить причудливые потолки с цветными картинами на них, изображающими марсиан и их чуждую Биггсу жизнь. В который раз он задавал себе вопрос, что он, собственно, делает на Марсе? Зачем прилетел сюда? Разве мало было дел на Земле? Какого черта он пронесся на сияющей ракете миллионы миль? Не для того ли, чтобы замерзнуть в одиночестве в пустом гулком зале чужого мира, который никогда ему не станет своим?

Осталось три года. Через три года он вернется домой, получит все, что ему причиталось по контракту, и тогда уж оттянется всласть на морском побережье в объятиях знойных мексиканских красавиц, будет пить обжигающую текилу, требуя в баре лимонный сок и соль, а по утрам, когда не будет болеть голова, он будет плавать в океане. Да, он станет плавать в океане.

Он представил себе, как вздымает волны Тихий океан, как в стеклянной глубине его колышутся водоросли, среди которых стремительно суетятся бесчисленные разноцветные рыбки. А если опустить голову вниз и смотреть на морское дно, можно увидеть неторопливого краба или пышную актинию, или как плывет неведомо куда медуза, лениво перебирая своими многочисленными щупальцами. А потом можно лежать на песке, смотреть на ночное небо, искать взглядом Марс и горделиво повторять раз за разом, что ты там был, что ты видел марсианские пески и марсианские города, гордиться тем, что убил несколько марсианских тарантулов, вспоминать жутковатые сказки о коварных обитателях красной планеты и тихо радоваться тому, что остался жив.

Ближе к утру прилетел красный дракон, шуршал за окнами крыльями, заглядывал в стекла светящимися оранжевыми глазами, неохотно улетал и снова возвращался, заставляя Биггса цепенеть в ужасе. С рассветом дракон понял, что добычи здесь не будет, суматошно захлопал крыльями и унесся в темные ледяные пески, над которыми горели звезды.

А на улице послышался заливистый женский смех, который выманивал Биггса из дома, заставлял терять голову, будоражил и принуждал испытать несбыточное желание. Биггс едва сдерживался, но вспоминал змеиные тела и ужасные лица тех, кто смеялся на улице. Фантазии ужасов и страхов жили в ночи, нельзя было поддаваться им, и Биггс продолжал упрямо сидеть, швыряя в костер все новые и новые порции пищи для огня. Он не собирался стать чьей-то добычей, он твердо решил дожить до возвращения домой.

К утру, когда начали гаснуть глаза звезд, а заливистый женский смех начал удаляться и затих на окраине, Биггс понял, что победил.

И когда за окном зарычали моторы, он вышел к товарищам не спасенным, а спасшимся. Он никому и ничего не был должен. Он сам вступил в единоборство с марсианской ночью и победил. Прямая спина и легкое пренебрежение к людям, всю ночь сидевшим в тепле и безопасности.

— Извини, — виновато сказал капитан Уайлдер. — Мы всю ночь искали тебя в другом городе. Эти марсианские города так похожи друг на друга.

— Могли бы поторопиться, — без тени злорадства, но с видимым превосходством отозвался Биггс. — Если бы не костер, мне пришлось бы туго.

— Костер? — удивился капитан. — Ты нашел дерево для костра?

— Похоже, капитан, он нашел главную марсианскую библиотеку, — хмуро сказал Мервин, идущий за ними вслед. — Всю ночь он жег древние марсианские рукописи.

— Плевать, — равнодушно сказал Биггс. — Тебе бы, конечно, хотелось, чтобы я здесь околел от холода. Между прочим, прилетал красный дракон. Костер его отпугнул.

Острое лицо его сморщилось, и он неприязненно посмотрел на Мервина.