Было около одиннадцати часов вечера по местному времени.

Коридор был пуст.

Откуда-то доносились далекие звуки гитары и сильного мужского голоса, красиво поющего на испанском языке.

Я пошел по кольцевому коридору в направлении «Пьяного комара».

На радианте, там, где был вход в полицейское управление, мое внимание привлек незнакомый человек. На базе я его никогда не видел. Да и черных комбинезонов в Марсополисе я никогда не видел. Это был европеец, довольно высокого роста, сухопарый, и меня смутило, можно сказать, испугало недоброе выражение его лица.

— Черт возьми! — по-английски и весьма отчетливо сказал человек, и я повернул назад, слыша за собой все убыстряющиеся шаги. Я побежал. Преследователь тоже перешел на бег. Поверни я позже, он бы меня догнал. Не такой уж я спортсмен, чтобы убежать от человека, который хотел видеть меня мертвым.

Это я понял, когда прозвучал выстрел, и по стенам коридора с характерным щелканьем рикошетом загуляла пуля. Тут уж я пустился в откровенный галоп. Оружия при мне не было, да даже если бы оно было, я не стал бы устраивать перестрелки с неизвестным. Я никогда не считал себя хорошим стрелком. На мое счастье, преследователь тоже стрелял паршиво — четыре его последующих выстрела тоже не попали в цель.

Но целью его был я!

На мое счастье, я уже добежал до следующего радианта. В этом были свои плюсы и свои минусы. Минус был в том, что коридор был идеально прямой, он не имел кривизны кольцевого коридора. Минус заключался и в том, что в радианте было намного светлее. А плюс, и спасительный плюс, оказался в том, что участок коридора был короток, он вновь пересекался с кольцевым, а отсюда до «Пьяного комара» было рукой подать. Шаги преследователя стихли. Похоже, он сообразил, что, преследуя меня, ворвется в бар с оружием в руках. Он понял, что проиграл, и теперь стремительно удалялся.

В баре я сразу видел Вернона Густицки и еще одного инспектора — Андрея Орлова.

К кому должен обратиться за помощью добропорядочный и законопослушный колонист? Разумеется, к звездной полиции.

Сообщение о том, что в меня только что стреляли, инспектора встретили с разумным недоверием, но все-таки согласились пройти в первый кольцевой коридор. Следы от пуль в пластиковой облицовке заметил бы даже слепой, вздумай он ощупывать стенки. Инспектора сразу стали серьезными, и в их руках я заметил оружие. Не «липучки», а бельгийские полуавтоматы «Гланц» — машинки серьезные во всех отношениях, из них можно при желании палить кумулятивными пулями, которые запросто прожигают скафандр высшей защиты и титановые переборки толщиной до сантиметра.

— Где вы с ним встретились? — спросил меня Густицки.

— У входа в УЗП, — показал я.

В коридоре УЗП было тихо и пусто, дальняя дверь у тупиковой стены была открыта наружу, и из нее лился яркий свет.

— Черт! — сказал Вернон Густицки. — Гехт!

Он заглянул в распахнутую дверь, и я тоже с осторожным любопытством выглянул из-за его громадного плеча. Эксперт-криминалист Густав Гехт сидел перед компьютером уткнувшись головой в стол. Экрана у компьютера не было, на столе и в волосах эксперта блестела стеклянная крошка, которая, по-видимому, недавно представляла собой этот самый экран.

— Андрей! — почти крикнул Вернон Густицки. — Поднимай ребят! Вызывай капитана! Гехта убили!

Гехт был мертв.

Мертвее не бывает.

Он, по всей видимости, работал, когда в беспечно раскрытую настежь дверь вошел убийца. Размышлять убийца не стал и разговаривать тоже. Это в дешевых боевиках убийца долго и нудно рассказывает жертве, за что он ее убьет. Режиссеру эту нужно, чтобы зритель все понял, а убийце совершенно не требовалось. Поэтому он спокойно всадил пулю в седой затылок Гехта. Густав уже начал поворачиваться к нему. Поэтому пуля вышла в левый висок, разбила газоплазменный монитор, и тот расплескался мелкими осколками по столу и густой шевелюре Гехта.

Потом убийца сделал то, зачем пришел, и спокойно вышел в коридор, где случайно встретился со свидетелем — этим пронырой Сейгудом. Встреча была неожиданной, об этом свидетельствовал полный досады возглас убийцы.

Остальное мы уже знали.

Убийца даже не стал подбирать гильзу с пола, так он верил в свою безнаказанность, а скорее всего, рассчитывал от пистолета избавиться.

Пуля принадлежала крупнокалиберному китайскому пистолету, который по иронии судьбы назывался «Красный дракон». Уже одно это говорило, что убийца прибыл из купола, арендованного «Фан ЛТД». Я же говорил капитану, что надо лететь и забирать управляющего. Поговорили бы с ним как подобает, глядишь, он и раскололся бы, как червивый орех. И тогда Гехт остался бы в живых. Ведь он и работать должен был над вскрытием дублирующей памяти бурового андроида! А именно из-за него меня не хотели выпускать из купола. Пришедший криминалист Дамиан Лезорио подтвердил, что блока памяти бурового андроида нет. Исчез он, словно его и не было, испарился! А точнее, его убийца забрал. Видать, было в памяти нечто такое, во что никого, кроме причастных к тайне, посвящать было нельзя. Поэтому они и по мне палили, выпускать не хотели. Если бы меня еще там кончили, все бы для них обошлось благополучно. Ну, мало ли аварий бывает, тем более что сам Гехт осматривал обломки моих мотонарт и нашел, что они взорвались по аварийным обстоятельствам, а не в силу внешних причин.

— Капитан, — встретил я Држебецкого, — теперь-то вам ясно, что я говорил правду?

Пан Станислав казался спокойным.

— Ничего, — сказал он, — мы тоже предусмотрительны. Дамиан, проверьте дежурную камеру!

Оказывается, каждая комната была снабжена видеокамерой, изображение с которой поступало в комнату дежурного администратора. Велась запись, поэтому убийца просто не мог побывать в комнате незамеченным.

Не мог, но побывал.

Зрачок замаскированной видеокамеры был издевательски залеплен жвачкой. При этом надо было понимать, что не убийца ее заклеил, а сам Гехт. Потому что в комнате никого не было и никто, кроме Гехта, к месту установки видеокамеры не приближался. И перестала она видеть пространство комнаты после того, как Гехт подошел к ней. Я только не понимаю, зачем ему это понадобилось? Получалось, что он готовился к приходу убийцы и специально заклеил и остановил видеокамеру. А на дежурный пост поступало изображение сидящего за столом криминалиста. И никто не обратил внимания, что за два часа до убийства он ни разу не пошевелился.

— Глупая история, — сказал капитан, скучнея на глазах. — Зачем он это сделал?

Был бы у меня ответ на этот вопрос!

А дальше пошло совсем интересное.

Оказалось, что по данным дежурного администратора поселений дверь в УЗП была все-таки заперта. И за десять минут до появления убийцы ее вскрыл и оставил раскрытой сам капитан Држебецкий. По всему получалось, что он был прямым соучастником убийства. Но этого быть не могло! Капитан находился в баре у нас на глазах и о чем-то разговаривал с заместителем главного администратора колоний Дмитрием Бакуновым. Мы все (я, конечно, имею в виду тех, кто находился в баре) видели капитана, и он никак не мог именно в это время открывать дверь в коридор УЗП. Ерунда какая-то получалась. Но компьютер не может врать! Мне это все сильно не нравилось.

— Как это все понимать, пан Станислав? — прямо спросил я.

Капитан лишь пожал плечами.

— Сам хотел бы знать, Вернон, — довольно уныло заметил он.

— Но мне-то вы верите теперь? — я чувствовал себя победителем.

— Вам я и тогда верил, — буркнул Држебецкий. — А вы после всего верите своему капитану?

Капитану я верил. Пока верил. А в сказки не верил. Возраст не тот.

— У меня тоже, — буркнул капитан. — И все-таки без нашего человека здесь не обошлось. Слишком много совпадений.

Из шлюза вернулись инспектора Бригз и Орлов. Все мотонарты были на месте, согласно данным автомата на поверхности в ночную смену работали двое — Герман Лопатин и Алекс Гурвиц. Обоих я уже знал — у одного кличка была Молчун, он прибыл на Марс планетолетом, на котором летел я, второго косморабочего звали Лукой. Они работали на площадке панелеотливочного цеха, покинули купол, как и полагается, в двадцать часов. Обратно никто из них не возвращался. Больше никто купол не покидал. По их докладу было видно, что они недоговаривают.