Я не собирался сидеть на Марсе весь срок контракта.

Но теперь мне стало интересно, почему Лука не разрешает мне трогать Дефлера. И вообще много вопросов возникало, особенно когда мы вернулись в купол после смены. Там за время нашего отсутствия многое произошло.

Во-первых, в звездном управлении было совершено два убийства. Ну то, что грохнули Гехта, неудивительно, он многим поперек горла стоял. Деньги, блин, занимал, а отдавать не собирался, плевать на всех хотел только потому, что у него полицейская карточка, к чужим бабам приставал. Мне про него много чего рассказали. А вот кому помешала ихняя баба, я даже представить себе не мог. Глупая овца. Во-вторых, шел слух о том, что разбился, упав с мотонарт, лейтенант Танжер. Мне в это не верилось. Танжера я видел в куполе, когда на смену выходил, а потом из купола на поверхность Марса никто не выбирался. По всему получалось, что Гехта и эту бабу Анну Гецлав мочили друг Луи с Лукой, возможно, они и лейтенанта пытались завалить, только у них не получилось. Но все равно, горячо становилось на Марсе, слишком горячо, и мне это, блин, не нравилось.

Все равно Дефлера мне надо было валить, и тут наплевать мне было на указки Луки. Но выяснить кое-что все равно не мешало бы. Рассказывать правду мне никто не собирался, но для этого у меня были свои домашние заготовки.

Вода шла тоненькой струйкой, но мне к этому не привыкать было. Я умылся, даже зубы ухитрился почистить, потом намазал лицо «волосянкой» и вытер лицо салфеткой. Удобную штуку придумали химики, намажешься, вытрешься, блин, и недели две никакой щетины на лице. И не надо бритвой махать. Я бы этому мужику памятник поставил, у меня волос прет, как на кабане, утром побреешься, к обеду, блин, в зеркало не глядись — щетина лезет. А потом я сел на край ванны и стал раздумывать, что мне делать дальше.

В зеркале отражалось худое и довольно симпатичное лицо. Было невозможно представить, что оно окажется принадлежащим какому-то старичку из нобелевских лауреатов, которые горбятся на науку всю жизнь, чтобы в самом конце ее, возможно, получить признание такой же, блин, кучки ученых идиотов.

С «мокрушниками» мне было не по пути.

И потом, это не мной подмечено, это народная мудрость гласит — с кем поведешься, от того и наберешься. Конечно, заманчиво было бы срубить копейку, сделать Дефлера и вернуться домой на белом коне и в белоснежном костюме, как Лимонадный Джо, про которого на прошлой неделе фильм показывали. Изо всех положений он выходил невредимым и в чистом костюмчике. Как он все повторял? «Чтобы метко мужу бить, надо колалоку пить!» Не знаю, что это за «колалока» такая, дерьмо, наверное, вроде пепси-колы, но про муху он заметил в самый раз.

Взял я из своей сумки четыре банки заветного пивка и отправился к кровати Луки, новости обсудить. По моим расчетам он уже должен был проснуться. Две банки в одной руке, две в другой — каждому, значит, свое. В комнате мы с ним вдвоем были, самое время поговорить.

Лука лежал на постели, закинув ноги на грядушку кровати, и смотрел телевизор.

— Держи! — кинул я ему пару банок и плюхнулся в кресло.

— О-о, — сказал Лука, разглядывая банки. — «Клинское классическое»! Не по средствам живешь, Молчун. Откуда такая роскошь? Вроде бы в местных барах я «Клинского» не видел!

— И не увидишь, — сказал я, отхлебывая из открытой банки. — Это я еще с Земли прихватил, душу, значит, отвести, когда вконец приспичит!

— А тебе, значит, приспичило? — спросил Лука и припал к своей банке.

Красиво капитан сыграл этого Танжера.

Вся ловушка была построена на лимите времени — несомненно, Танжер получил четкие инструкции не допустить ознакомления сотрудников звездной полиции с памятью андроида и следовал этим инструкциям неукоснительно. А в данном случае у него в запасе было минут десять, когда он мог отсутствовать, не вызывая подозрений. Капитан именно на этом и сыграл. И выключил Танжера из игры. Вот теперь мы могли работать свободно. Предполагать, что среди нас был еще один предатель, не стоило. Подобные игры очень дорого обходятся противнику. Он не мог позволить себе роскошь вербовать половину звездников. Да это ему и не требовалось. Вполне хватало и Танжера с секретаршей. Я и не знал, что когда-то она была женой нашего капитана. Сразу же встал вопрос: не подставил ли ее Танжер умышленно, чтобы выбить капитана из равновесия. Увы! Ответа на этот вопрос не было.

Только теперь я начал понимать, что опыт и в самом деле значит в нашей работе многое. Можно выучить основы, изложенные в учебнике, но оперативником становишься только тогда, когда начнешь применять эти приемы на практике. Как говорил инструктор Бернс в Академии — щенок взрослеет тогда, когда он твердо становится на собственные лапы.

Тогда я думал, он говорит это с издевкой, старается поддеть нас.

Теперь понимаю, мы и в самом деле были наивными щенками, которым еще учиться и учиться.

Необычность ситуации я осознал, увидев включенный компьютер в своем кабинете. Танжер не успел принять почту, его взяли быстро, поэтому я машинально сделал это вместо него.

Каково же было мое изумление, когда я обнаружил, что Гехт действительно отправил некую информацию на адрес моего предшественника Накиямы!

Я немедленно связался с капитаном.

— Шеф, — сказал откровенно восторженно. — Вы не пробовали предсказывать будущее? Попробуйте, у вас обязательно получится. Только что я обнаружил, что на адрес Накиямы действительно пришло послание от Гехта.

Капитан повел себя странно. Похоже, мое сообщение его не заинтересовало.

— Теперь это не так уж и важно, можешь изучить материалы, — сказал он и отключился.

Разве могут быть неважными материалы, из-за которых покушались на одного полицейского и убили двух других? Я ничего не понимал.

На экране летела в стороны каменная крошка. Вспыхивал лазерный луч, скользя по породе и кроша ее. При соприкосновении с лучом порода едва не взрывалась. Алый луч плясал среди летящей крошки, свет отражался на гладкой поверхности, и иногда в забое вспыхивало некоторое подобие одноцветной дуги, которое дрожало, размывалось и вновь становилось отчетливым.

И вдруг все пропало.

Белый с легким красным оттенком луч ушел в пустоту. Некоторое время компьютер андроида переваривал информацию и автомат стоял неподвижно, потом он двинулся по узкому забою, заглянул в пустоту…

Человек не сдержал бы восхищенного вопля при виде неожиданно открывшегося ему зрелища. Машина оказалась к нему равнодушна.

Открылось огромное подземелье, освещенное прожекторами.

Сразу стало ясно, что все это чужое, с нашей техникой таких чертогов не срубить.

Огромные механизмы, стоявшие на дне пещеры, казались крошечными, а люди — песчинками, деловито снующими среди этих механизмов. Что они делали, понять было невозможно. Видно только было, что это земляне. Пещера имела куполообразную форму, по склонам купола к его вершине тянулись какие-то мохнатые трубы размером с реакторную тумбу планетолета.

Пока зрительные анализаторы фиксировали происходящее под куполом, андроид устанавливал, из чего состоит кусок купола, случайно отбитый им. В нижней строке бежала строка, в которой отражались элементы: магний… цирконий… уран 227… алюминий… кремний…

Экран вдруг вспыхнул, его залило красным, словно у андроида случилось кровоизлияние в его электронный мозг; наблюдаемый им мир рассыпался на голубые искры, и все погасло.

Тут и гадать не стоило — вторжение автомата было обнаружено, и на это вторжение отреагировали соответствующим образом — оторвали ему голову со всеми рецепторами, реагирующими на внешние раздражители.

Но то, что я увидел, было невероятным!

Забавно.

Когда я придумывал наскоро простую ловушку для возможно оставшегося предателя в своих рядах, я не думал, что попаду в точку. Но Гехт и в самом деле отправил на компьютер Вернона Густицки информацию, которую вытащил из дублирующего блока бурового андроида. Возможно, увиденная картина его удивила, и он поторопился ознакомить с ней лейтенанта, но, скорее всего, он готовился к встрече с Анной и не хотел, чтобы им мешали при свидании, а потому подстраховался таким образом — скинул все заказчику.