На дорогу она, правда, мало походила. Это была просто сухая, бесплодная полоса, проложенная колесами тяжелых машин среди травянистой глади. Идти по ней было трудно. Мои туфли зарывались в пыль, поднимая ее клубами при каждом шаге. А ветер вмиг подхватывал ее, унося на север. Чтобы меньше пылить, я старался идти по нетронутой колесами травянистой кромке дороги. Трава была низкая и редкая. Она пожелтела от зноя и местами даже закурчавилась, словно опаленная огнем. В таких местах она хрустела под моими ногами, рассыпаясь в порошок.

Да, не все было ладно на этой далекой русской равнине. Желто-зеленая пыль проносилась над ней с юга на север. Она хлестала меня в левый бок, в левую щеку, заползая за воротник рубашки и оседая на волосах. Она проникала в мои карманы, набивалась в левое ухо и хрустела на зубах. Хотелось пить, но в этом краю, как видно, вода еще никогда не водилась. Недаром Петр Иванович отправился сюда копать каналы, чтобы снабдить эту землю водой. Но, надо думать, что, копая свои каналы, он сам в то же время какую-то воду пил. А где пил он, там, наверно, мог напиться и я.

Идти мне пришлось недолго. Сперва я набрел на неглубокую канаву, выкопанную здесь, видимо, уже давно, потому что наваленная по обе ее стороны земля успела высохнуть и тоже пылила на ветру. Начинаясь от этого места, канава уходила сквозь пыльное марево куда-то на запад. Неподалеку от нее справа и слева тянулись к западу такие же навалы земли, обозначавшие канавы. Дорога как-то незаметно расползлась в разные стороны и потерялась. Оставив ее в покое, я направился дальше вдоль канавы, как советовал водитель, и скоро увидел издали главный канал, с которым она соединялась.

Вдоль главного канала земляной вал громоздился выше, чем у боковых канавок. Он тоже успел подсохнуть сверху и курился на ветру. Я взобрался на него и увидел по ту сторону канала небольшой поселок, составленный из маленьких стандартных домиков и палаток. По обе стороны от него тянулись канавы, отведенные от главного канала. Возле них кипела работа. Маленькие экскаваторы снимали своими ковшами с их боков лишнюю землю и насыпали ее в кузовы самосвалов, а те отвозили ее к берегу главного канала, укрепляя его в слабых местах.

Позади поселка трава сохранилась нетронутой, и по ней бегали дети. В стороне от поселка, отделенные от него канавой, стояли фанерные сараи и навесы с железными бочками и разными механизмами. Возле механизмов копались люди, ремонтируя их. Стук и звон их инструментов перекликался с голосами детей.

Стоя на высоком насыпном берегу канала, я некоторое время всматривался вдоль него вправо и влево, пытаясь увидеть шагающий экскаватор, но, кроме пыльного марева, не увидел ничего. Канал был глубиной метра в три-четыре, однако вода на его дне проступила только местами. Я спустился на дно канала и, пачкая в глинистой грязи свои туфли, приблизился к тому месту, где вода блестела мелкими мутными лужами, но пить ее не стал. И вряд ли ее тут пили жители этого поселка. Другое дело, когда канал примет воду из Волги или Дона. А пока они, конечно, пользовались водой из какого-нибудь колодца.

Выбравшись на другой берег канала, я обтер туфли о траву и подошел к ближайшему самосвалу. Водитель в ответ на мой вопрос относительно шагающего экскаватора высунул в окно кабины руку и ткнул большим пальцем против ветра. Туда я и направился, оставив позади себя поселок. Напиться воды я мог и там. Держась в стороне от пыльной груды земли, наваленной вдоль главного канала, я незаметно оказался на тропинке, протоптанной многими ногами. Она шла рядом с большим каналом, пересекая на своем пути боковые канавы, и тоже изрядно пылила. Но она все же куда-то вела, и я старался не потерять ее.

Скоро на моем пути боковых канав не стало. Тропинка пошла по ровному месту. А земляной вал большого канала постепенно перестал пылиться. От него все больше тянуло сыростью. Из этого следовало, что земля на его краю была навалена недавно. И, наконец, сквозь пелену пыли вдали обозначился и сам шагающий экскаватор.

Он действительно был высотой в три-четыре этажа. А трубчатая стрелка голубого цвета тянулась от его основания наискосок вверх на сорок метров. С ее конца свисал на стальных тросах ковш, величиной с дом старого Ванхатакки. Он спускался в раскрытом виде на дно котлована и тяжело проползал по нему, наполняясь землей, потом тросы подтягивали его к верхнему концу стрелки, успевая к тому времени захлопнуть его зев, а стрелка несла его к боковому скату канала. И, едва достигнув его, ковш раскрывался, а стрелка начинала стремительное обратное движение. И в это мгновение земля вылетала из ковша тяжелой бурой тучей и обрушивалась вниз, приводя в содрогание почву под моими ногами.

Я не сразу приблизился к экскаватору. Обойдя его стороной, я постоял некоторое время на нетронутой части степи, высматривая Петра издали. Но никого не было видно возле экскаватора, только внутри его корпуса на уровне третьего этажа мелькало временами в окошке за стеклом чье-то лицо. В десяти метрах от экскаватора стояла крытая грузовая машина. Внутри ее кузова работал какой-то двигатель, и оттуда к экскаватору тянулись по воздуху черные резиновые кабели. Два человека виднелись возле этой машины, но ни один из них не был Петром.

Я подошел к экскаватору поближе. Его огромный четырехугольный корпус, удлиненный кверху, вращался на круглой основе. В нижней части корпуса висели по бокам два длинных толстых бруса, похожих на два танка средних размеров. Круглые коленчатые рычаги удерживали их в горизонтальном положении. Это и были знаменитые ноги экскаватора. Казалось, будто он временно поджал их, оторвав от земли, чтобы посидеть немного на круглом основания и покрутиться туда-сюда ради забавы, размахивая сорокаметровой стрелкой и ковшом. В то же время он был готов при необходимости в любую минуту снова опустить их на землю и зашагать дальше в глубину этой сухой, пыльной равнины, прокладывая дорогу воде.

Еще несколько лиц мелькнуло на высоте разных этажей в окошках корпуса экскаватора, а потом кто-то вынырнул из его утробы на землю, оказавшись по ту сторону круглой основы. Я всмотрелся. Это был высокий светловолосый парень в белой рубашке-безрукавке. В движениях его тонкой, гибкой фигуры промелькнуло что-то мне знакомое. И, едва разглядев его лицо, я уже кричал обрадованно, перекрывая рокот мотора:

— Петр Иванович! Петр Иванович! Петя!

Он обернулся, вглядываясь в меня. Как раз в это время стрелка с ковшом прошла над его головой, и одна ступня экскаватора, следуя за поворотом его корпуса, стала удаляться от Петра. Зато к нему приблизилась другая ступня. Завершив свой полукруговой путь, она остановилась на уровне его груди. С помощью рук он легко вспрыгнул на ее ровную поверхность и направился по ней в мою сторону. И одновременно с ним ступня экскаватора тоже двинулась в мою сторону. И пока она совершала свой полукруговой путь ко мне, Петр тоже шагал по ней ко мне.

Недалеко от меня ступня экскаватора остановилась на миг, перед тем как начать обратное движение. И в этот миг Петр спрыгнул с нее на землю. Узнал он меня не сразу, но, узнав, обрадовался. Это я сразу отметил, вглядываясь в его молодое худощавое лицо. Оно всегда легко выдавало то, что он думал и чувствовал, и здесь тоже не отвыкло, как видно, от этого не всегда выгодного свойства. Девичья нежность кожи его лица здесь оказалась не к месту. Солнце нажгло ее без пощады, заставив сползти отдельными пластами со лба и со скул, а потом снова нажгло, нарушив этим равномерность загара на его лице. Но его белокурые волосы, зачесанные назад, не изменили цвета, сохранив также свою курчавость и густоту, и светло-голубые глаза смотрели с прежней живостью. Пожав мою руку двумя руками, он сказал удивленно:

— Алексей Матвеевич! А вас-то каким ветром сюда занесло?

Я хотел было ответить, что вот этим самым ветром, который обдавал нас горячей пылью, но, сообразив, что он дул с южной стороны, сказал, напуская на себя строгость:

— Да вот, приехал проверить, как вы здесь войну нам готовите.