Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Я буду готовить себя к этому, — сказал Алексей Антонович.

Верю.

Прошли мимо двое рабочих.

Где же сразу? — со вздохом сказал один. — Сразу, конечно, во всем не разберешься. А что человек правильно говорил, так это никуда не денешь. Зачем обязательно кровь проливать, ежели по-другому добиться своего можно? Освистали человека, а может, и зазря.

Сгоряча всегда так бывает, — поддержал его другой. — Я и сам вслед ему свистнул. А сейчас на душе беспокойно: не от корысти же какой человек старается! От убеждения своего говорит.

Лебедев нахмурился.

Слышишь, о чем толкуют? Это самая большая опасность. Мне* с ними особо придется поговорить. Я…

Он не договорил. На поляну вихрем ворвался Савва. Он стоял пикетчиком на дороге к Уватчику.

С переезда сотня казачья движется! — выкрикнул он.

Едут сюда? — быстро спросил Петр.

Кто их знает, — тяжело переводя дух, сказал Савва. — По елани сейчас рассыпаются, наверно чтобы в кольцо захватить.

Товарищи! — зычно крикнул Лавутин. — На елани казаки. Давай расходись. Забирай дальше вверх по Уватчику, а потом направо и палево лесочками по одному разбредайся! Осторожнее! Да без паники…

И через минуту на полянке не осталось никого. Кое-где среди полуоголенных белых берез еще мелькали темные рубахи рабочих, потом наступила прозрачная осенняя тишина. Лишь вдали стрекотали две болтуньи сороки.

Лебедев и Алексей Антонович выскочили к Уватчику.

Ну, а теперь мы куда: направо или налево? — спросил Алексей Антонович. — Распоряжайся. Мне ведь, Миша, так убегать еще никогда не приходилось.

Нехорошо, если нас настигнут в лесу. — Лебедев задумался на секунду и сказал решительно: — Мы с тобой пойдем на заимку, к той женщине, что нас по ложной дороге послала. Ручаюсь — спрячет.

Если нас там захватят, я могу сказать, что пришел лечить ее, — обрадованно сказал Алексей Антонович. — Я же доктор, и у меня с собой все необходимое. Если она не выдаст…

Она не выдаст.

А как же ты? Тебе как назваться?

Мне никак называться не надо. Эта женщина забросает меня хворостом — я видел, у нее возле дома припасены сухие сучья. Мне это дело привычное.

И они торопливо пошли по направлению к заимке.

17

Клавдея стояла на крыльце, поглядывая в сторону лужаек: однако, пора бы вернуться Порфирию. Уходя, он сказал ей: рабочая сходка назначена в полдень. Ну сколько может она продолжаться? Разве обежать пока вокруг заимки по соснячку?

После первых инеев густо пошли рыжики. У Клавдеи была уже насолена кадушка, но лишнее не помешает, самим за зиму не съесть — продать можно. А чего же урожаем, что дает земля бесхлопотно, не попользоваться? Все подспорье: и к заработку Порфирия, когда он есть, и к тому, что Клавдея своим трудом — постирушками, побелкой квартир в городе — прирабатывает. Огород — большая поддержка. Целое лето провозилась Клавдея с ним, копалась в земле вокруг избенки. Зато огурцы всегда есть, и капусты впрок нарубит; на двоих хватит, пожалуй, и картошки. Надо будет завтра выкопать ее.

Не за горами зима, а сколько всяких недоделок по дому, что непременно затепло да засухо надо докончить!

И земли на потолок поднять, и проконопатить мохом пазы в стенах между бревен — не то зимой опять снежные зайцы по углам будут сидеть, и на межи сходить, наломать полыни на веники. Хорошо пол мести полынным веником: запах славный, и не так пылит, как березовый. Клавдея с гордостью оглядела свое хозяйство. Много сил она и Порфирий за эти четыре года положили, а из гнилой, развалившейся избенки все-таки жилье себе наладили. Правда, и люди им помогали. Приходили в праздничные дни друзья Порфирия с железной дороги. Крышу заново они перекрыть пособили. В доме теперь тоже все сделано как полагается.

Жизнь Клавден наполнилась смыслом: заботиться о Порфирий, ждать к себе Лизаньку. Где она — Клавдея не знала. Несколько раз ходила к Кирееву; тот грубо отвечал: «Судили ее в Иркутске, а куда отправили потом — это меня не касается. И не интересует». А куда еще больше пойдешь, кроме Киреева? Порфирия Клавдея полюбила, как сына. Нравился он ей серьезностью, глубокой душой своей, прямотой характера. И то, что нашел он силы, переломил себя — вовсе перестал пить вино, и весь стал как-то сдержаннее, сам хозяин над собой, — Клавдею радовало больше всего: теперь человека с пути не столкнешь. Она понимала, что во многом измениться Порфирию помогли его товарищи, от них у него и большая рассудительность появилась и стремление быть всегда с людьми, искать поддержку себе среди товарищей. Как самых дорогих гостей Клавдея встречала всегда в своем доме Ваню Мезенцева, Петра Терешина, Лавутина, Савву.

Порфирий с Клавдеей был всегда открыт, откровенен. Знал: нп в чем их мысли не расходятся, оба одинаково горький путь в жизни прошли, и за новую, лучшую жизнь надо тоже вместе бороться. Дорого, когда сердечным словом ободрит родной человек.

…Клавдея решила все же сходить, набрать рыжиков. Отдаляться от избы не станет: Порфирий придет, покличет — услышит она. Взяла на руку корзину и только хотела спуститься с крыльца, как увидела сквозь редколесье торопливо шагающих к заимке Мирвольского и второго с ним, незнакомого ей человека, который утром расспрашивал о дороге к Уватчику. Что им надо опять? А Порфирия все нет да и нет.

Она дождалась, когда Алексей Антонович и Лебедев приблизились к крыльцу, потуже затянула узел платка на голове и первая их спросила:

Заплутались вы, что ли? Все около кружитесь.

Тетушка, я вас прошу… — начал Алексей Антонович.

Лебедев взбежал па крыльцо, глянул в глаза Клавдео.

Товарищ, — сказал он, — по елани едут казаки. Облава. Спрячьте нас.

Клавдея вздрогнула, сразу переменилась в лице, губы у нее побелели. Слышала она, как жестоко порют нагайками казаки, если им кто попадется во время облавы. Куда спрятать? А спрячешь, да найдут — что тогда будет? И Порфирия нет. Может, уже захватили его? Клавдея сняла с руки корзину.

Куда же? — спросила она, тревожно оглядываясь по сторонам: не скачут ли уже по лесу казаки?

Меня не надо, я доктор, лечить вас пришел, — быстро проговорил Мпрвольскнм, — вот только его.

Спрячьте сюда, — показал Лебедев на груду тонких, сухих сучьев, приваленных к глухой стене избы.

Взявшись все трое сразу, они отодвинули сучья от стены. Лебедев лег в образовавшуюся щель, а Клавдея с Мирвольскнм забросали его сверху. На все это им понадобилось очень немного времени. Едва они вошли в дом, вбежал задохнувшийся Порфирий. Глянул в окно, отскочил.

Погоня! — выкрикнул он. Заметил Мирвольского: — Эх, зря вы сюда! Бегите к Уватчику, под обрыв, я задержу.

Ощучцение нависшей, немедленной опасности вдруг сразу сделало удивительно ясным сознание Алексея Антоновича. Так с ним бывало во время трудных операций, когда доля секунды, одно движение скальпеля могли решить судьбу больного.

Раздевайтесь — ив постель! — приказал он Порфи-рию. Кинул Клавдее: — Мокрое полотенце ему на голову.

Мимо окна промелькнули два всадника, стекла отозвались на топот копыт. Минута — и грузные шаги послышались на ступенях крыльца. Порфирий уже лежал под одеялом. Алексей Антонович толчком задвинул под кровать его сапоги, сел на край постели, схватил руку Порфирия, как бы прощупывая пульс. Клавдея вздрагивающими пальцами расправляла на лбу у него полотенце.

В избу вскочил, более некуда, — донесся с крыльца хриплый голос, и дверь распахнулась.

Вошел пошатываясь высокий краснолицый казак. Их всегда поили допьяна, посылая с облавами: злее будут. Второй казак, спешившись, держал за поводья коней. Алексей Антонович встал, заслонив собою Порфирия.

Что вам надо? — строго спросил оп вошедшего.

А, попался!.. — пьяно усмехнувшись, сказал казак, поднял руку, чтобы схватить за плечо Мирвольского, и вдруг узнал его: — Доктор…

Что вам нужно? — срывающимся от нервного напряжения голосом снова спросил Алексей Антонович. — Оставьте сейчас же эту квартиру! Здесь больной. Не видите?

69
{"b":"284676","o":1}