— Хм, а если… — Начал я, но Ветров меня перебил.

— А вот на случай "если", у тебя имеется весьма интересный пистолет и навыки выживания, да и я, знаешь ли, не кисейная барышня. — Усмехнулся Святослав Георгиевич и покосился на Хельгу. — А уж в четыре руки и глаза, мы наверняка сможем уберечь нашего штурмана от возможных неприятностей, а?

Хельга побледнела, и Ветров хмыкнул.

— Не переживай, девочка. Я действительно не считаю это путешествие опасным. То, что мы сейчас делаем, это скорее перестраховка, не больше. — Обратился он к замершей у штурманского стола девушке. Та вздохнула, но напряжение из её глаз исчезло. Или затаилось где‑то глубоко — глубоко. Святослав Георгиевич смерил её взглядом. — Но вот расслабляться не советую. Высокая Фиоренца, местечко довольно беспокойное.

— Расскажете? — Поинтересовался я.

— О городе? — Уточнил Ветров. И тут же чертыхнулся. — Кирилл! Где тяга, юнец?! Уши надеру!

— Ой! — Увлёкшись разговором, я не заметил, как показатель скорости пополз вниз. Бросил взгляд на приборы. Анемометр показал встречный поток, а вот если верить показаниям его старшего собрата вендиректа, то чуть выше идёт попутный "тягун" — Ветер сменился, Святослав Георгиевич! Поднимемся до сорока? Там сейчас южный тянет… девять узлов и скорость растёт.

— Растёт, говоришь? Ненавижу горы. — Вздохнул Ветров, покосившись в обзор на виднеющиеся по левому борту вершины Западных Альп, поднял взгляд к громоздящимся над ними облакам и покачал головой. — Нет, подниматься не будем. Наоборот, спустимся на десяток кабельтовых. Хельга, внимательно… меняем курс. Дай коррекцию на Морзин.

— Морзин? — Удивлённо переспросила та.

— Да. — Отрывисто проговорил наш капитан и добавил с лёгким недоумением. — У меня что‑то с дикцией? Или у тебя со слухом?

— Есть коррекция на Морзин. — Резко кивнула Хельга, склоняясь над штурманским столом. А Святослав Георгиевич продолжил говорить, как ни в чём ни бывало.

— По Рону мы в такой обстановке пройти не сможем. — Ветров качнул головой, словно указывая на темнеющие тучи. — Значит, делаем крюк. Отойдём к Морзину, а оттуда, через Араж ла Фрас на Межев… и широкой дугой к Пре Сан Дидье. Там уже до Аосты рукой подать.

— А если и там непогода? — Поинтересовался я, под щелчки высотометра, отмеряющего десятые доли кабельтова. Снижаемся.

— Тогда, отправимся через Гран Кобен на Мартиньи, а оттуда по Рону, как по ниточке. Думаю, к тому времени, фронт уже уйдёт. — Пожав плечами, проговорил Ветров и повернулся к Хельге. — Корректировка где?

— Ещё минуту, Святослав Георгиевич. — Прощебетала Хельга.

Эх, будь мы на ките, просто набрали бы высоту и перемахнули через горы без всяких проблем. Но "Резвый", всё‑таки не "Феникс". В грозовой фронт на нём идти — изощрённый способ самоубийства. А обойти поверху… Полтора часа на высоте пяти — шести миль, это максимум, который способен выдержать наш шлюп. Точнее, он может забраться на эту высоту, чтобы тут же начать медленный и вальяжный спуск… с отключенными двигателями и под радостный свист "пробитой" гермозащиты, аккурат в центр бури. Недостаток энергии сказывается. На больших высотах не только воздух более разреженный, но и эфирное наполнение меньше. "Китам" этот факт по барабану, у них поглощающая поверхность огромная, три — четыре сотни тысяч кубометров купольного объёма, это не кот начхал, а вот на шлюпе, с его десятью тысячами "кубиков", высота в шестьдесят кабельтовых уже критична. Не хватит питания для купольной защиты, тот схлопнется… и амба. А до земли одиннадцать с лишним километров свободного падения. Тот ещё аттракцион… Да и не успеем мы "подпрыгнуть", фронт накроет.

Ветров оказался прав, погода начала резко меняться уже через четверть часа, и нам пришлось прибавить ходу, чтобы уйти подальше от горного массива. А потом фронт сменил направление, и нам пришлось уходить к Альбервилю. Да и там, наш капитан, после недолгого размышления, связался по радиотелеграфу с местным портом, и в подступающих сумерках наш "Резвый" пошёл на посадку.

— Свободных эллингов нет. — Проговорил Ветров, вкладывая в журнал полосу телеграфного сообщения. — Значит, будем садиться прямо на поле. Кирилл, всё внимание на двигатели… и приготовься крепить шлюп по — штормовому. Хельга, в салон. Присмотришь за "хвостом". Не хотелось бы пропахать им землю. Чиниться здесь невозможно…

Капитан обвёл нас взглядом, помолчал, и…

— Я не понял, что стоим, чего ждём? Вперёд!

От рыка Ветрова, мы вздрогнули и разбежались по местам. Хельга скрылась в кормовой части шлюпа, а я вернулся на пост двигателиста, тем более, что ходить далеко не пришлось. Пара шагов, и я на месте.

Первые заряды косого дождя полоснули по обзору, когда "Резвый", направляемый уверенной рукой Ветрова, как раз опустился на поле у небольшого порта на окраине Альбервилля. Но мне в тот момент было не до любования стихией.

— Есть касание!

— Реверс!

— Есть реверс!

— Купол!

Над головами грохнуло, хлопнуло, шлюп, сложив купол, парусивший под напором всё усиливающегося ветра, дёрнулся, пытаясь подняться на одних нагнетателях, чьи сопла, развернувшись, уставились в землю под нами. Тщетно, разумеется. Одними двигателями эту махину не поднять. Дирижабль вздрогнул и замер. Пора!

— Кирилл, швартовы!

— Есть швартовы

Восемь рунированных труб, ещё недавно сложенных вдоль корпуса, и развернувшиеся вертикально сразу, как только шлюп оказался в кабельтове над землёй, превращая дирижабль в эдакого паука, тут же выпустили жала буров. Штормовые "якоря", совершенно непохожие на своих морских собратьев, с визгом вгрызлись в землю. Полминуты… минута… Есть швартовка.

— Крепи на полную. Я не хочу лишиться своего шлюпа, только потому, что кто‑то поспешил с отключением буров. — Уже спокойным тоном проговорил Ветров и я, наконец, осмелился задать вопрос, который не давал мне покоя с начала захода на посадку…

— Святослав Георгиевич, а зачем было отсылать Хельгу в салон? У нас же дифферентометр имеется.

— Ты об этом знаешь, я об этом знаю… — Протянул Ветров с неопределённой усмешкой и, неожиданно вздохнув, договорил. — Терпеть не могу лишних людей в рубке. Только работать мешают.

Не любит Святослав Георгиевич "белоперчатных", ой не любит. Хоть и сам офицер…

Бегать в дождь, искать гостиницу, когда на борту шлюпа имеются вполне нормальные каюты, было бы глупостью. Но вымокнуть под дождём мне всё‑таки пришлось. Сначала, проверяя вместе с Ветровым надёжность швартовки… учёбу‑то никто не отменял… А потом пришлось сопровождать наставника к капитану порта, куда нас повёл закутанный в тёмный блестящий дождевик угрюмый и неразговорчивый швейцарец, неожиданно вынырнувший из сгустившейся темноты, словно привидение какое‑то. Я его чуть не пристрелил… от неожиданности.

Притулившееся на краю поля, здание порта оказалось небольшим двухэтажным кирпичным домиком со стеклянной шляпкой "гриба" наблюдательной башенки, больше похожей на странный маяк.

Под косыми струями дождя, хлещущими по нашим "штормовкам", мы миновали раскисшее от воды поле и вскоре оказались на невысоком крыльце под узким, почти не защищающим от непогоды чугунным козырьком. Кое‑как очистив подошвы обуви от налипшей на них комковатой грязи, мы с Ветровым наконец вошли в тепло ярко освещённого холла… и тут наш проводник исчез.

Впрочем, долго оглядываться по сторонам нам не пришлось. Мы только успели снять штормовки, когда на широкой лестнице, ведущей на второй этаж здания, появился сам капитан порта, затянутый в официальный мундир, строгий, но комично смотрящийся на своём объемистом обладателе. А учитывая расшитый серебряным шитьём воротник — стойку, подпирающий пухлые щёки капитана… честное слово, я еле удержался от смеха. Ну, в самом деле, он был так похож на готовящегося к зимовке хомяка…