— Да, похоже.

— А если двигатель остановится?

— Вы умрете.

— Очень хорошо. Ну, а теперь представьте: взять такой большой хор-роший шприц, всадить иглу в вену и до отказа двинуть поршень. Что мы будем иметь, доктор? К чему это приведет? Ведь в систему питания вашего двигателя попадет огромный пузырь воздуха. Что будет с кровообращением?

— Остановится, — не задумываясь ответил доктор Фолкнер. — Вот именно по этой причине медицинских сестер учат быть крайне осторожными, особенно при внутривенных вливаниях, и правильно набирать лекарство в шприц, чтобы воздух не попал в вену.

— Я так и знал, — воскликнул Уимзи, — что мое открытие из программы начальной школы. Значит, кровообращение выключится, как при эмболии, верно?

— Только в том случае, если калибр артерии или вены достаточно велик. Если же закупорен мелкий сосуд, кровь обогнет препятствие и потечет окольным путем, по другим артериям и венам. Вот именно по этой причине так важно вовремя растворять тромбы, то есть кровяные сгустки, и не давать им свободно двигаться по кровеносным сосудам.

У доктора Фолкнера был такой вид, будто «вот именно он» сделал это замечательное открытие.

— Да-да, про тромбы все ясно, но вернемся к нашему воздушному пузырю. Значит, в основной артерии, например в бедренной, или в крупной вене — скажем, здесь, в локтевом сгибе, — такой пузырь вызовет остановку кровообращения. И как быстро?

— Моментально. Сердце сразу же перестанет биться.

— А потом?

— Вы умрете.

— Какие же будут симптомы?

— Да практически никаких. Один-два предсмертных вздоха. Это легкие сделают последнюю отчаянную попытку поддержать работу вашего «мотора». А потом он остановится. Как при сердечной недостаточности. То есть это и будет именно сердечная недостаточность.

— Знакомая картина! Последний чих карбюратора, когда мотор глохнет, а по-вашему, по-медицински, предсмертный вздох. И что обнаружат на вскрытии?

— Ровным счетом ничего. Кроме признаков сердечной недостаточности. И еще крошечного следа от иглы — если кому-то придет в голову его искать.

— Вы уверены в этом, доктор? — спросил Паркер.

— Абсолютно. Как все замечательно просто! Обычная задачка по механике. Так оно и было, не иначе.

— И это можно доказать? — настаивал Паркер.

— Доказать будет сложно.

— Надо попробовать, — решительно сказал Паркер. — Эта версия проста, гениальна и снимает все вопросы. Доктор, а если вам прямо сейчас отправиться в морг и постараться разыскать на теле след укола? Питер, похоже, ты разгрыз крепкий орешек. Боже! Опять этот телефон!

— …Что вы говорите? Что? Проклятье! Полный провал. Теперь она никогда не вернется. Предупредить порты, сообщить всем полицейским постам, наблюдение на железных дорогах и вокзалах. Весь Блумсбери прочесать, сквозь сито просеять. Этот район она знает лучше всего. Я выезжаю в Лондон. Да, немедленно. Вы правильно поняли.

Швырнув трубку, Паркер добавил несколько кратких энергичных выражений.

— Этот клинический идиот Пиллингтон разболтал все что мог. Подробности читайте в утреннем выпуске «Бэннер». Здесь нам больше делать нечего. Мэри Уиттейкер уже знает, что ее игра раскрыта, и в два счета улетучится из страны. Если она этого уже не сделала. Едем в Лондон, Уимзи?

— Естественно. И причем на моей машине. Сэкономишь уйму времени. Будь добр, позвони, вызови Бантера. Мы возвращаемся в Лондон, Бантер. Когда можно выехать?

— Сию минуту, милорд. Я намеренно не распаковал багаж вашей светлости и мистера Паркера, держал его наготове на тот случай, если нам придется выехать по тревоге.

— Бесценный человек!

— Разрешите передать вам письмо, мистер Паркер, сэр.

— Спасибо, Бантер. Так-так, отпечатки пальцев на чеке. Гм… Двух видов — если не считать кассира. Эти принадлежат кузену Аллилуйе, а вот эти, женские, вероятно, Мэри Уиттейкер. Да, так оно и есть. Четыре пальца левой руки — так чек придерживают, когда его надо подписать.

— Прошу прощения, сэр, вы не позволите взглянуть на этот снимок?

— Сделайте одолжение, Бантер. Можете переснять их для себя. Я знаю, фотография — ваш конек. Всего хорошего, доктор. Увидимся в Лондоне. Уходим, Питер.

И лорд Питер ушел. Как сказал бы уважаемый доктор Фолкнер, «вот именно по этой причине» второе письмо мисс Климпсон, доставленное полицейским, тоже его не застало.

Уимзи гнал машину как никогда, и в полдень они уже были в Лондоне. Подбросили Бантера до самых дверей (почему-то ему не терпелось попасть домой) и помчались в Скотланд-Ярд. Комиссар метал громы и молнии: он пришел в ярость от заметки в «Бэннер» и злился на Паркера, что тот не сумел заткнуть рот Пил-лингтону.

— Теперь одному Богу известно, когда эта дамочка снова объявится. Скорее всего, уже дала тягу под чужим именем.

— Весьма вероятно, — подтвердил Уимзи. — У нее ведь была полная возможность отчалить из Англии еще в тот понедельник или вторник. В ее положении лучше не придумаешь. Если бы тучи рассеялись и воцарился штиль, она спокойно вернулась бы и вступила во владение своим имуществом. Теперь же она останется за границей, только и всего.

— Боюсь, ты прав, — мрачно согласился Паркер.

— А что у нас тем временем поделывает миссис Форрест?

— Ведет себя вполне прилично. Ее тщательно «пасут» — так, чтобы не засветиться. Там трое наших ребят: один в роли торговца, другой стал лучшим другом швейцара, выдает прогнозы по скачкам и целый день околачивается внизу в холле. Ну, а третий весь в работе на заднем дворе. Они сообщают, что дама несколько раз выходила ненадолго, в основном по магазинам, но обедает дома. Гостей не было. Тот парень, что сопровождает ее на прогулках, следил в оба, не подойдет ли к ней кто-нибудь, не передаст ли она деньги. Можно поклясться, парочка пока не встретилась.

В дверь заглянул офицер.

— Прошу прощения, сэр. Пришел слуга лорда Питера, по срочному делу.

Вошел Бантер. Его изысканные манеры и величественная осанка не изменились, но в глазах горел победный огонь. Он выложил на стол два снимка.

— Прошу извинить, милорд и джентльмены. Я надеюсь, вас не затруднит взглянуть на эти фотографии?

— Отпечатки пальцев? — заинтересовался комиссар.

— Этот снимок сделан полицией с отпечатков на десятитысячном чеке, — сказал Паркер, — но где вы взяли второй, Бантер? Похоже, пальчики те же самые, но снимок не наш.

— На мой непросвещенный взгляд, сэр, они обладают неким сходством. Я предпочел представить их на ваш суд.

— Пришлите сюда Дьюсби, — приказал комиссар.

Дьюсби, возглавлявший отдел дактилоскопии, был категоричен.

— Абсолютно идентичны, — заявил он.

В голове Уимзи забрезжил слабый свет.

— Бантер, это что, отпечатки с того бокала?

— Да, милорд.

— Но ведь на нем были «пальчики» миссис Форрест!

— Я так и понял вас тогда, милорд, и занес их в картотеку именно под этой фамилией.

— Значит, если подпись на чеке подлинная…

— …то птичка скоро будет в клетке, — жестко закончил Паркер. — Не в одном, так в другом обличье. Ведьма проклятая, долго же она водила нас за нос! Но теперь уж нам есть что ей предъявить: как минимум, обвинение в убийстве Веры Файндлейтер, а может, кое-что и по делу Берты Гоутубед.

— Помнится, в том случае имелось алиби, — заметил шеф.

— Имелось, — мрачно подтвердил Паркер. — Но свидетельница мертва. Похоже, решила рассказать правду — и поплатилась жизнью.

— Похоже, еще несколько человек чуть было не поплатились тем же, — в тон отозвался Уимзи.

— В том числе и ты. Значит, золотистые кудри — парик.

— Вероятно. Честно говоря, они у меня никогда доверия не вызывали. В тот вечер она накрутила такой тюрбан, что вполне могла оказаться лысой.

— А шрам на руке?

— Представь, не заметил — и по очень простой причине: у нее пальцы в перстнях чуть не до самых ногтей. Эта дикая безвкусица имела глубокий смысл. Думаю, мадам собиралась накачать меня снотворным, а когда сорвалось — одурманить своими чарами. На следующем этапе она планировала — как бы лучше выразиться — отключить мое кровообращение. Ну, а дальше — сам понимаешь. Событие дня! Скандал в высшем свете! Лондонский Дон-Жуан найден мертвым в тайном гнездышке! Титулованная родня в панике спешит замять дело. Леди прониклась ко мне нежностью, увидев в Ливерпуле с Эвелин Кроппер. Ну, а малышка Берта Гоутубед свою дозу получила сполна. Случайная встреча с бывшей хозяйкой, та — сама любезность, дарит ей пять фунтов и даже приглашает на обед. А там — море шампанского, бедная девочка раньше вина в рот не брала и быстро отключается. Мадам грузит ее в машину и тут же добивает. Остается лишь вывезти тело в Эппинг и уложить где-нибудь по соседству с натюрмортом из ветчины и пива. Просто и легко — когда уже знаешь, как это делается.