— Может быть, шантаж? — предположил Кампьен.

— Похоже на то. — Чарли Люк покачал головой. — Наверно, когда-нибудь — он ведь аптекарь — либо дозу перепутал, либо девчонке какой из беды помог выпутаться. А кто-то пронюхал. Я ведь в прошлом году не раз заскакивал к нему поболтать, и ничего. А тут на тебе: только увидел меня и сыграл в ящик.

Кампьен осторожно кашлянул.

— Похоже, он был замешан в чем-то достаточно серьезном, вам не кажется?

— Возможно. — Папаша Уайлд был больным местом Люка. — И еще эта парочка червекопателей, через дорогу отсюда. — Голос прозвучал не столь безнадежно. — Раскручиваем их сейчас. Простите, может, в вашем письме есть что-нибудь важное? — Он с таким упованием глядел на листки Кампьена, что тому стало больно его разочаровывать.

— Боюсь, ничего, — честно ответил он. — Я задал Йео несколько вопросов, и все его ответы прямо или косвенно отрицательны. Луки Джеффриз скончался в тюремной больнице, так и не пролив света на тайну Эйпрон-стрит. Известно только, что он боялся по ней пройтись. Поймали его на месте преступления, какая-то очень уж жалкая кража со взломом. Судя по всему, действовал в одиночку.

— Опять не повезло.

— Интересовался я и Беллой Макрейв. Она с двумя старухами сестрами держит прачечную и гладильню в Степни. Сестры понятия не имеют, где она, ждут со дня на день. Пришел ответ химиков. — Кампьен взял три листка. — Я спрашивал, можно ли в домашних условиях получить гиосцин из белены. Вот здесь, наверху странички, несколько слов. Йео, видно, решил перевести для нас их ответ.

Люк скосил глаза на приписку.

— «Из этого, по-видимому, следует, что нельзя», — прочитал он вслух и фыркнул. — Все жаждут помочь, а дело ни с места, как сказал ослик амбарной двери.

Люк закрыл глаза.

— Этот тип Лоренс все-таки держится очень странно и, конечно, что-то утаивает. Но знаете, что я думаю? — Он снова открыл глаза и задумчиво посмотрел на Кампьена. — Не мог он отправить на тот свет сестричку. Кто там? A-а, заходите, Джордж. Мистер Кампьен, познакомьтесь — это сержант Пико. Навещал гробовщиков. Есть улов, Джордж?

Сержант прямо-таки излучал надежность, уважение к закону и правам человека, как другие излучают то же, только с обратным знаком.

— Добрый вечер, сэр, добрый вечер, — застрекотал он. — Что вам сказать? Видели обоих, заглянули во все щели, перелистали все записи. Ничего. — Он твердо посмотрел своему шефу в глаза. — Дело у них крепко поставлено.

Люк кивнул. В полном отчаянии он являл зрелище не менее живописное, чем на гребне славы: спина сгорблена, плечи поникли, полегли даже тугие колечки на голове.

— Мистер Кампьен хотел бы знать, привозил ли он на днях чье-нибудь тело по поручению родных, чтобы именно здесь обрядить его и положить в гроб?

— Нет, ничего подобного не было, во всяком случае с тысяча девятьсот тридцатого года. Похоронное бюро — не самое удачное место для шахер-махера. Знаете, сколько надо всяких квитанций, справок и всякого такого. Честно говоря, не представляю, с чего бы его стали втягивать в контрабанду. Какой бы ни был товар, проще ведь нанять грузовик. На него никто и не взглянет, но уж на гроб-то любой обернется. — Он покачал головой. — Нет, не вижу смысла.

— Не видите, Джордж? — ухмыльнулся Люк. — А вы не видели там гроба, украшенного золотом?

— Нет, сэр. — Пико закрыл блокнот. — Я осмотрел четыре нарядных гроба из светлого дерева. Мистер Пузо подтвердил, что забрал гроб из подвала, который арендует в этом доме. Говорит, понадобился для похорон в Лансбери-террас. Можно, конечно, опросить свидетелей, как выглядел гроб, но для полной уверенности необходима эксгумация. Мне показалось, вы не хотели доводить дело до такой крайности, сэр. Тем более, что от этого изменится?

Люк покосился на Кампьена.

— А какое отношение наш гробовщик имеет к отелю?

— Ему пришлось однажды вынести покойника в пианино, — нахмурился Пико. — Он мне все подробно рассказал. Было это в прошлом году. Пианино, вернее корпус от него, принадлежит не ему, а отелю «Бальзамик». Тело он привез к себе и уложил, как полагается, в гроб. У него есть такой сарай, вроде частного морга. Все в соответствии с законом и с ведома властей.

— А как он доставил его сюда? На грузовике? — живо заинтересовался Кампьен.

— Нет, сэр. У них, — Пико снова достал блокнот, — двое похоронных дрог; одни совсем древние, другие поновее. Покойников перевозят на лошадях. Они используют лошадей — народ тут небогатый, но обстоятельный: без лошадей похорон не мыслят. А на свадьбах предпочитают машины. Есть еще две траурные кареты для плакальщиков — вот, в общем-то, и все. Если этого не хватает, арендуют лимузины и четыре лошади — вороные, разумеется. Трем пора на пенсию, а четвертая еще вполне резвая.

— Вы все это видели?

— Разумеется, сэр. Даже потрепал лошадок по холке.

— А что такое похоронные дроги? Страшилище вроде табакерки на колесиках? Давненько не видел, с детства наверно.

— Неужели, сэр? — Всем своим видом Пико старался показать, что высокий гость много потерял. — А здешний народ их очень уважает за солидность. У мистера Пузо хоть они и старые, но в прекрасном состоянии. Кбзлы высокие — очень респектабельно. Да, сэр, чуть не забыл. Я заметил только одну странность. Пока старший Пузо с нами беседовал, он весь взмок. Мокрый сидел как мышь. На все вопросы отвечал, все показывал, сама вежливость — но пот с него лил ручьями.

— И вы подумали, что у него грипп?

Люк уже валился с ног от усталости.

— Нет, сэр. — Пико с упреком посмотрел на шефа. — Мне показалось, что он чем-то до смерти напуган. А чем — не знаю. Разумеется, в отчете я об этом напишу. Это все, сэр. До свидания.

Люк поднялся за шляпой.

— Пойду-ка я домой, — сказал он. — Мисс Руфь отравилась, парня Клайти попытались вырубить, капитан вырубился сам. Папаша Уайлд покончил с собой, Джес ни в чем не замешан, но обливается пбтом. А мы топчемся на месте. Черт знает что! Не знаем даже, кто накропал эти письма.

— Кстати, — сказал Кампьен, — я ведь не вернул вам последнее письмо доктору. У меня тут возникла мысль. — Он полез в карман, достал письмо, аккуратно его разгладил и стал читать вслух: «Слежу за тобой, ты виноват во всех бедах бог все видит а стекло знает, будешь гореть в аду…» — Он не спеша поднял глаза на Люка.

— В моей практике было подобное говорящее стекло — так иногда называют магический кристалл… В округе случайно не практикует какой-нибудь ясновидец?

Люк резко сел, чуть не уронив шляпу.

— Я тут подумал о капитане и о женщине, которую он поджидал у почтового ящика, — неторопливо продолжал Кампьен. — Наш седовласый денди носит сравнительно новое колечко с небольшим изумрудом — странный выбор для мужчины в его возрасте и отнюдь не женоподобного склада. Рене как-то обмолвилась, что он родился в мае, а в «Девичьем справочнике» — у меня есть такой — сказано, что рожденные в мае должны носить зеленый камень, желательно изумруд, он-де приносит счастье. Капитан любит себя, небогат, много свободного времени. — Кампьен снова взглянул на Люка. Тот буквально пожирал его глазами. — Гадалка ведь чего только не наслушается за день. И мне представилась почти водевильная парочка — стареющий волокита и полоумная мегера лет пятидесяти-шестидесяти. Тайные встречи, где он выбалтывает ей все без разбору — и про себя, и про других. А когда бомба взорвалась и о письмах заговорили, он ее заподозрил. Ну, конечно, они поссорились. И она припугнула, что и ему пошлет письмо. ДумЬю, что, когда Лоренс заговорил с ним о письмах, у него появилась веская причина напиться.

Люк не шелохнулся, долго сидел как каменный, а потом тихо произнес:

— Меня пора в утиль. Есть у нас такая гадалка, даже вам на глаза попадалась.

— Вы ее знаете?

— Немного. — Люк был все еще ошарашен. Он встал и почтительно посмотрел на Кампьена. — Более того, мои ребята видели, как он от нее выходил, и доложили мне еще в самом начале расследования. Так что я знал, но не придал этому никакого значения. Знал — и прохлопал. А вы — вы ничего не знали, и вот — пожалуйста.