Лютая ненависть все эти годы тлела в сердце Софьи Витовтовны и в сердце ее деверя Юрия Дмитриевича.

В народе догадывались о той ненависти, но молчали…

3

февраля 1425 года великий князь Василий Дмитриевич скончался. Согласно завещанию, на московском столе сел его десятилетний сын Василий.

Тотчас же митрополит Фотий послал своего боярина в Звенигород звать Юрия Дмитриевича в Москву.

Казалось бы, брат и без зова должен был явиться на похороны брата. А Юрий Дмитриевич, минуя Москву, окольными дорогами бежал в свой Галич. Звенигород находился слишком близко к Москве, и оставаться там ему казалось опасным. Он знал, как далеко могла зайти Софья Витовтовна; она была способна сослать его, повелеть в темницу бросить, в цепи заковать, ослепить…

О его бегстве тотчас же полетела молва по всей Руси. Зашептались люди:

— Быть беде! Быть беде!

В прежние годы Москва боролась с Тверью, с Рязанью, с Новгородом; ныне усобица возгорелась между потомками Дмитрия Донского, заполыхала в самом сердце земли Московской. Летописцы называют то время «замятней», а нынешние историки именуют феодальной войной. Два с лишним десятка лет раздирала Русь страшная и упорная борьба за власть, но первое время была та борьба бескровной.

В Твери, в Новгороде, в Рязани предпочитали не вмешиваться в московскую «замятню», но за ходом событий следили зорко.

Юрий Дмитриевич послал в Москву боярина со словами не мира, а перемирия. В народе со страхом видели, что обе стороны начали собирать полки.

В Москве решили упредить противника, направили войско на Юрия Дмитриевича. Вел московскую рать младший его брат Константин. Встретились полки братьев на реке Суре, недалеко от Нижнего Новгорода, постояли на разных берегах, постояли и разошлись в разные стороны.

Почему Константин не осмелился перейти реку? Он говорил, что была она широка и глубока и течение быстрое, а не вернее ли сказать: не хотел он подымать меч на родного брата, не хотели его воины проливать кровь русскую.

Юрий не сложил оружия, а затворился в своем Галиче до поры до времени. Перемирие — не мир, а без мира не быть на Руси тишины. Собрались в Москве бояре, митрополит Фотий и Софья Витовтовна на думу. Порешили они: ехать владыке в Галич, убеждать строптивого князя; надеялись — перед духовным лицом он смирится.

Возле Галича Юрий встретил Фотия, пригласил владыку в свой терем. После обильного княжеского пира начались переговоры. Митрополит потребовал от Юрия Дмитриевича подписания вечного мира, тот упорствовал. Дни шли за днями. Владыка потерял терпение и уехал. Юрий смутился, поскакал вдогонку; ему удалось уговорить владыку воротиться. Переговоры возобновились.

Тем временем Софья Витовтовна поехала в Литву к отцу. Витовт обещал ей «печаловаться» о своем внуке, то есть поддержать его. А коли придет нужда — послать в Москву свои полки.

Юрий Дмитриевич узнал о возвращении Софьи Витовтовны из Литвы в Москву. Он догадывался, что властитель Литвы решил поддержать Москву, и понял, что тогда от чужеземной рати худо будет и Москве, и ему самому непоздоровится. Решил он уступить, однако сам поехать в Москву поостерегся, а послал вместо себя двух бояр; они подписали грамоту о мире.

Прошло в тишине три года. 27 октября 1430 года в возрасте восьмидесяти лет умер великий князь литовский Витовт. А вскоре скончался убежденный сторонник Москвы митрополит Фотий.

Поубавилось противников у Юрия Дмитриевича, и он тотчас же отослал «складную грамоту» — мирный договор — обратно в Москву. Поняли в Москве: опять он замыслил домогаться великого княжения. Собирались одни рати в Москве, другие рати — за Волгой, в Галиче…

Но не хотел проливать кровь Юрий Дмитриевич. А замыслил он добиваться победы миром. Во второй раз послал он своих бояр в Москву на переговоры. Договорились отправиться в Орду, просить хана Улу-Магомета быть судьей в их споре. Кому вручит он ярлык, тому и быть великим князем всея Руси.

4

рий Дмитриевич стал собираться в дорогу. В отдельную кожаную торбу повелел он сложить свитки древних летописей, льстил себя надеждой — прочтут в Орде летописи и решат дело, как исстари велось, брат брату наследует. Московские бояре и Софья Витовтовна рассуждали иначе: коли по-нашему скажет хан — ладно будет. Но нынче Орда не прежняя, коли татарские судьи склонятся на сторону князя звенигородского, мы можем их и не послушать.

Осенью 1431 года поехал в Орду в сопровождении большой свиты бояр и служилых людей юный Василий Васильевич. Старшим в посольстве был назначен умный, сметливый боярин Иван Дмитриевич Всеволож, первый московский вельможа, гордившийся знатностью своего рода.

Не шестнадцатилетний Василий Васильевич, а боярин Всеволож повел переговоры с ханом, прельщал его сладкими речами, втихомолку подсовывал тому, другому, третьему ханскому вельможе соболей на шубы — «умздил их довольно».

Переговоры в Орде длились долго. Хитрый боярин предостерегал хана и его приближенных: князь звенигородский воевода храбрый и искусный, коли ярлык достанется ему, рано или поздно нагрянет он на Орду. «И тем словам, яко же стрелою, уязви сердца их».

Юрий Дмитриевич доказывал свою правоту, читая вслух отдельные места из летописей.

Но красноречие боярина Всеволожа и подарки московские действовали сильнее, нежели древние письмена, Москва взяла верх, и хан вручил ярлык юному Василию Васильевичу. Сказал летописец, что было «князю Юрию Дмитриевичу, дяде его, бесчестье и истома велика…».

Юрий Дмитриевич ускакал в Галич. Как дальше бороться, он не знал, знал одно: помыслов своих не оставит!

Было у него три сына. Двое взрослых — Василий Косой и Дмитрий Шемяка жили отдельно, по своим подмосковным вотчинам, а третий, младший, еще мальчик, Дмитрий Красный находился при отце.

Спрашивал Юрий Дмитриевич старших сыновей: коли настанет нужда, поведут ли они свои полки ему на подмогу?

А сыновья пока отнекивались, не надеялись они, что отец их возьмет верх в борьбе за московский стол.

Приехал Юрий Дмитриевич в Галич, заперся в своем тереме, время проводил в уединении, все думал и передумывал, как добиться ему победы, да еще малой кровью. Пуще всего злобился он на московского боярина Всеволожа, считал его главным виновником своего злосчастья в Орде. Вспоминал он далекий и любимый Звенигород на высоких холмах над Москвой-рекой, вспоминал построенный им белокаменный, дивной красоты собор, расписанный славными иконниками Даниилом Черным и Андреем Рублевым с дружиною. Доведется ли увидеть его?..

Немало он поразился, когда однажды зимним вечером прибыло в Галич несколько всадников. То был лютый его враг боярин Всеволож со слугами. Всеволож поклонился Юрию Дмитриевичу в ноги, просил простить и сказал, что готов ему служить верой и правдой.

Что же заставило первого боярина московского изменить своему государю?

Жила в его сердце кровная обида: еще когда находился он в Орде с юным великим князем, то просватал за него свою дочь, «возхоте за великаго князя Василия Васильевича дщерь свою дати, и о сем слову бысть ему с великим князем». Оба они вернулись в Москву.

Но такой шаг самонадеянного Всеволожа был встречен с негодованием боярами-соперниками. При их поддержке Софья Витовтовна в присутствии многих грубо ему отказала. Рухнули его замыслы, он оскорбился жестоко и отъехал из Москвы. Все его богатые вотчины отошли в казну… Не один день, не два, не три тайно беседовали между собой князь Юрий Дмитриевич и боярин Всеволож, все думали, как бы отомстить ненавистной женке, которая им обоим поперек дороги встала, гадали они, где и откуда союзников искать. Верно, в Москве найдутся бояре, кому женская власть не по сердцу пришлась, но те бояре пока помалкивают…