Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Но в тот год, пока Семен находился в Орде, они пошли иной дорогой, повоевали и подожгли город Устюжну, потом перебрались в Белозерскую землю, какая с недавних пор находилась под покровительством Москвы, и там бесчинствовали.

Вот почему в Москве были недовольны Новгородом и начали искать предлог, чтобы направить против него полки.

Семен возвратился из Орды. Казна была пуста. Требовалось ее наполнить. Он послал в порубежный с Новгородом, находившийся тогда в совместном владении город Торжок за данью.

Новоторжцы платить отказались и посадили «в поруб» (погреб) московских посланцев…

В Москве в эти дни новоторжской смуты происходил съезд всех тех князей, какие только что вернулись из Орды. «Бысть велик съезд на Москве всем княземъ руським».

Разгневанный событиями в Торжке, Семен предложил всем им идти вместе на Новгород.

Таков был первый в истории общий поход многих князей под московским стягом.

Толпился тогда народ на улицах, провожая воинство. И сжимались сердца многих:

— Куда идут? На своих же братьев единокровных! Опять прольется кровь русская!

А иные думали про себя: «Кабы такая рать великая да пошла бы в другую сторону, на Золотую Орду».

Возглавлявший объединенное войско Семен направился к Новгороду через Тверь и Торжок.

Поехал и митрополит Феогност, чтобы попытаться не довести дело до кровопролития.

Многие «черные» и посадские люди Торжка уже давно видели, как набирает силу Москва, опостылело им подчиняться неспокойному Новгороду, и потому держали руку Москвы. Узнав о приближении большой рати Семена, они возмутились против бывших в Торжке сторонников Новгорода, перевязали их, одного боярина убили, а московских посланцев выпустили на волю.

Когда Семен с войском прибыл в Торжок, в Новгороде испугались. На вече было решено: направить к московскому князю посольство. Поехали архиепископ, посадник, тысяцкий и несколько бояр. Семен потребовал от прибывших выплаты «черного бора» для Орды сполна, да еще сверх того тысячу рублей серебром. Да еще послы подверглись неслыханному на Руси унижению.

Семен сказал: «Аще хощуть милости и мира от меня, да приидуть пред мя посадники и тысяцкий боси (босиком), просят при всех князех на коленях…»[29]

Смирились новгородские послы, и сапоги скинули, и поклонились в ноги, и всё сполна выплатили, обещали не покровительствовать ни северным переселенцам, ни ушкуйникам, какие отправляются «пакости творити» по зависимым от Москвы землям.

Сказания о земле Московской - _124_str122.png
В 1353 году нежданно-негаданно на всю Азию и на всю Европу нагрянула беда, называлась она «черная смерть», иначе — легочная чума. Так неведомый писец изобразил ту беду — черные и желтые черти подбираются к жилищам русичей. Миниатюра из Радзивилловой летописи XV века.

Князья разъехались со своими полками обратно по домам, а Семен со своим войском вернулся в Москву…

В соседней Литве тогда правил великий князь Ольгерд, сын Гедиминов. Умный, осторожный, предусмотрительный государь, он внимательно следил, как усиливается Москва. Решил он попытаться разведать и двинул свое войско на восток, подошел к городу Можайску, сжег посады, но узнал, что полки Семена приближаются, и повернул обратно. Дело кончилось миром. Но в Москве сомневались: будет ли тот мир прочен? Больно уж умножилась земля литовская…

Не во всем удача сопутствовала Семену. В семейной жизни у него шло вовсе неладно.

Первая его жена Айгуста, сестра Ольгерда, рано умерла, вторично он женился на Евпраксии — дочери одного из мелких смоленских князей. Но не полюбилась она ему.

И тогда он задумал неслыханное на Руси: развестись с Евпраксией и жениться в третий раз. Во всем ему покорный митрополит Феогност испросил «благословение» на развод у патриарха константинопольского и сам повенчал великого князя в московском Успенском соборе с княжной Марией тверской, дочерью Александра Михайловича, того самого, кто был убит по наущению отца Семенова — Ивана Калиты. А дочь свою от первого брака Семен выдал за сына Александра Михайловича.

Так тверские князья дважды породнились с московскими, но тверичи не могли забыть, как ордынцы вместе с московским полком «положили их землю пусту», и потому мир между ослабленной Тверью и сильной Москвой не мог быть прочным.

Москва стремилась сравняться по красоте и богатству своих храмов с прославленными соборами стольного града Владимира. Там внутренние стены за полтораста лет до того были расписаны мастерами-греками, приглашенными из Византии.

Теперь митрополит Феогност также позвал в Москву иконописцев-греков расписывать стены московского Успенского собора. А в последующие годы остальные три белокаменные церкви, воздвигнутые в Москве повелением Ивана Калиты, были расписаны уже не греками, а русскими мастерами, которые, видно, переняли мастерство от своих учителей. Летописцы сохранили их имена — Захария, Иосиф и Николай «с дружиной» (с помощниками), а после них — Гойтан, Семен, Иван и их «дружина».

Хотела Москва во всем быть выше прочих городов русских. Не было у Семена соперников. Все князья пригнули головы перед ним, перед великим князем владимирским. И «тишина великая» на земле Московской все длилась.

Помышлял ли Семен о самом заветном для тогдашней Руси, о чем думали тайно в народе? Как бы не посылать в Золотую Орду тяжкую и постыдную дань-выход да не ездить к царю на поклон?

В летописях тех лет о чаяниях народных не говорится ни слова. Верно сознавали на Руси:

— Не готовы мы обнажить мечи на злейших врагов. Завещаем то великое дело внукам нашим.

Обо всем том, что делается на Руси и в Москве, о глухом шепоте в народе продолжали доносить хану ордынские купцы-лазутчики. В Орде беспокоились, но пока ждали. У самих хватало забот. Что ни год в разных концах обширного Ордынского ханства поднимались с оружием в руках подвластные народы. Приходилось посылать отряды на усмирение.

3

Сказания о земле Московской - _125_str123_H.png
аступил двенадцатый год великого княжения Семена Гордого. И нежданно-негаданно пришла на Русь беда. Пришла кружным путем, с Ближнего Востока нагрянула на королевства, города и селения всей Европы, и оттуда немецкие купцы занесли ее в Новгород и Псков. Называлась та беда «черная смерть», иначе — легочная чума.

Зараза распространялась из одного княжества в другое, из города в город, люди вымирали семьями, уцелевшие разбегались по дремучим лесам, по бескрайним степям и либо находили спасение, либо заносили заразу в самые нехоженые трущобы.

— Бич божий! Наказание от богов за наши грехи! — так вещали — в храмах, мечетях, пагодах, кумирнях, синагогах — православные, католические, буддийские священники, монахи, муллы, раввины… И случалось, вместе с молящимися они сами тут же падали мертвыми.

Записал летописец:

«Хракаху людие кровию… и недолго боляху, по два дни или три, а иные един день поболевше, умираху. И толико множество бе мертвых, яко не успеваху живии погребати их…»

И в другой летописи:

«…разболевся человек, начнет кровию хракати и огнь зажгет и потом пот, та же дрожь и, полежав един день или два, а ретко (редко) того кои три дни, и тако умираху…»

По всей Руси шагала с косой за плечами «черная смерть». Вымирали целые города. В Смоленске осталось десять человек живых, немногим более уцелело в Рязани. Северный город Белозерск и Глухов на Черниговщине вымерли целиком.

Добралась чума и до Москвы. И пошла косить жителей подряд, не разбираясь, и бояр, и купцов, посадских-ремесленников, крестьян, холопов: «Мроша бо люди, мужи и жены, старый и младыи…» В смертельном ужасе, боясь за свою жизнь, записал летописец: «И негде бяше было погребати умрыних, все бо могылье вскопано бяше…»

вернуться

29

Эту удивительную историю приводит выдающийся историк XVIII века Василий Никитич Татищев (7686–1750) («История Российская». Т. IV, с. 137), который пользовался не дошедшими до нас летописными сводами.

34
{"b":"264604","o":1}