Андрей сумел в Орде «умздить» хана и также получил ярлык. И — страшное дело — он привел с собой отряд ордынцев, чтобы с их помощью изгнать старшего брата. Летописец отметил незаконность действий Андрея: «Испроси себе княжение великое под братом своим старейшим». Но князья — ростовский, углицкий, ярославский, белозерский — поддержали Андрея.

Дмитрий бежал в Новгород, а новгородцы его не приняли, он переправился во Псков, начал готовиться к борьбе с братом, собрал достаточно сил, двинулся в поход. Андрей бежал в Орду за новым войском, «приведе с собою рать татарьскую». Были опустошены города Муром, Владимир, Юрьев-Польской, Суздаль, Переславль-Залесский, Ростов, Тверь, Торжок. Москву беда в тот раз миновала.

Дмитрий, также поддерживаемый татарами, но другими, враждебными золотоордынцам, каких привел на Русь его брат, сумел разбить полки Андрея. Андрей бежал в Орду и в третий раз повел войско разорять и грабить «по городом и селом».

«Дюденева рать» — так надолго осталось в памяти народной то великое разорение, когда в 1293 году татарский военачальник мурза Дюдень, призванный Андреем городецким, провел свой тумен через три княжества, сжег и разрушил много селений и городов.

Дмитрий бежал в Крым, враждовавший с Золотой Ордой. По примеру брата он также было повел на Русь иноземное войско. И только внезапная, в 1294 году, его смерть помешала новым кровопролитиям. Андрей городецкий утвердился на великокняжеском столе.

В те годы смуты, верно, вспоминали в народе славное имя Александра Невского, его деяния, его заботу о людях, его победы. И содрогались многие, видя, как грызутся друг с другом его сыновья. Иные, может быть, дивились:

— Ведь братья родные — вместе росли, за одним столом сидели, рядом спали, а теперь точно волк со псом…

4

ем временем в княжестве Московском, в самом городе и по соседним селам, сперва вроде бы было потише, никто не сгонял мальчика Даниила с его малого удела. Вырос он, а борьба между его братьями все кипела. В их усобицу он старался не вмешиваться. Куда ему — младшему в роде. А если кто из братьев звал его на подмогу, он посылал небольшое войско тому, кто в то время верх брал.

Дюденева рать, как сокрушительный смерч, прошлась через Москву. Враги взяли Москву, разорили и сожгли ее.

И вновь Москва строилась. Купцы с товарами все ездили через Москву, с каждого Даниил приказывал брать пошлину деньгами или товарами, складывал ту пошлину в сундуки.

Москва находилась в самом сердце Руси и была хорошо защищена от иноземных врагов другими русскими землями. На западе лежало княжество Смоленское — защита от литовцев. На юге и юго-востоке первыми подвергались нашествию ордынских ратей княжества Рязанское и Муромское.

Молва шла о Москве, о том, что там вроде бы потише живется, нежели в других местах. Переселялись из Киева, из Чернигова не только крестьяне и горожане, а начали переезжать и бояре с семьями, приводили с собой и свой «двор» — многих слуг и холопов. Так, в самом конце XIII века из Чернигова в Москву переселился знатный боярин Федор Бяконт с женой Марьей и «со всем домом своим».

Всех привечал Даниил, отводил каждому угодья, указывал, где строиться, а бояр особо жаловал, к себе на службу ставил, дарил им земли с селениями.

Хорошела Москва, плотники новые терема поднимали переселенцам-боярам, с резьбой, с коньками на крышах. Переселенцы-посадские вновь налаживали свои ремесла.

Москвичи поправляли прежние дубовые стены Кремля, меняли истлевшие венцы. Коли Кремль с деревянными стенами и башнями выше поднимется, жить под его защитой станет спокойнее.

Не так уж тревожно жилось и в соседнем княжестве Тверском, сидел там князем Михаил Ярославич, сын брата Александра Невского — Ярослава. Тверь стояла на Волге, и купеческие ладьи в город приплывали, бойкая торговля шла там всякими заморскими товарами, а князь с купцов пошлину брал. И народ переселялся в Тверь с юга, с востока и с запада столь же охотно, как и в Москву.

Благодаря посадским, заводившим новые ремесла, благодаря купцам, своим и приезжим, благодаря переселенцам с других мест равно и Москва, и Тверь преуспевали в сравнении с другими княжествами, вырастали численно.

В 1285 году построили в Твери первый на Руси после нашествия Бату-хана белокаменный храм. А в Москве все церкви были деревянные.

В том же 1285 году началось в Твери летописание, пошла летопись, называемая Тверскою. А в Москве летописей не велось.

Михаил Ярославич позвал в Тверь монахов — выходцев из Константинополя и с Ближнего Востока; они переводили и переписывали книги. До нас дошла одна рукопись со многими миниатюрами[23], исполненная по заказу Михаила в 1294 году, а другая подобная рукопись находится в библиотеке Ватикана. Рукописей московских того времени не сохранилось.

Словом, «лампада просвещения» зажглась в Твери ранее, нежели в Москве.

Тверь отстояла от Золотой Орды подалее Москвы и пострадала от нашествия Бату-хана менее Москвы. И не потому ли среди тверских «черных» людей многие думу думали: «Раз мы живем далеко, то, может, нам от ордынской тяжкой дани избавиться?» Но пока терпели, однако ножи за голенищами держали.

Думал, верно, о том и князь Михаил Ярославич тверской, да понимал он: хоть с каждым годом хорошеет и богатеет родной его город, да куда одной Твери с татарами тягаться, когда другие князья, а пуще всех его двоюродный брат великий князь Андрей городецкий, а за ним князья ростовские, рязанские и другие татарам угождают. А сосед — Даниил московский — хоть и смирно сидит за высокими дубовыми стенами своего Кремля, да в душу ему не влезешь — какую думу он затаил про себя…

А младший в роде Даниил Александрович московский был осторожен, дальновиден, хитер, бережлив и никак не походил на своих воинственных и безрассудных братьев.

Когда брат его великий князь Андрей городецкий отправился воевать вместе с золотоордынцами куда-то на Кавказ, он воспользовался его отсутствием и внезапно напал на своего западного соседа князя можайского, захватил его в плен и сам стал княжить в Можайске. Такой произвол сошел ему безнаказанно. Решил Даниил повторить: тайно сговорился он с коломенскими боярами, так же внезапно захватил Коломну и взял в плен тамошнего князя. Так все течение Москвы-реки с ее притоками и до самого устья досталось Московскому княжеству.

В то время в недальнем Переславле-Залесском княжил Даниилов племянник Иван, сын покойного старшего брата Дмитрия. Был он сверстник своего дяди Даниила и не имел детей.

Даниил зачастил в Переславль, то на охоту, то просто в гости к Ивану. В летописях говорится, что Иван Даниила «того бо любяше паче инех» (любил больше других), и еще упоминается, что Иван постоянно болел. Дяде Даниилу удалось уговорить племянника Ивана завещать ему Переславль. В 1302 году Иван умер, и Даниил вступил во владение городом. По словам летописца, переславцы встретили его «с радостию велией». А прочие князья — Андрей Александрович городецкий, Михаил Ярославич тверской и остальные — «негодоваша на него велми». Такого самовольства московского князя его родичи не хотели признавать.