Враги поняли: не выманить им русов из крепости — и убили Владимира на глазах его братьев и всех осажденных. Но на приступ не пошли.
Часть своих туменов Бату-хан отрядил на Суздаль, что стоял в одном дневном переходе от Владимира, в тридцати пяти верстах. А там никаких русских полков не было. Взяли враги град беззащитный, жителей частью побили, частью в плен захватили и опять к Владимиру воротились, ведя пленных «босы и без покровен (раздетых) в станы свое, издыхающе мразом (морозом)».
Весь день 6 февраля во владимирских посадах воины Бату-хана заставляли пленников разбирать избы, заваливать бревнами рвы, подтаскивать к самым стенам тяжелые пороки.
7 февраля под хлест нагаек несчастные пленники принялись бить комлями пороков по стенам. Тяжко стонали стены. Скоро так застонет вся земля Русская.
Страшное побоище завязалось на улицах города Владимира. Жены, даже дети защищались кто чем мог. Каждую избушку, терем, церковь брали монголо-татары приступом. Миниатюра из Радзивилловой летописи.
Лицевой летописный свод XVI века.
Били, били пороками обезумевшие от ужаса пленные и проломили стену вправо от Золотых ворот, вскоре проломили возле ворот Орининых, затем — возле Медных.
По заваленным бревнами рвам, сквозь проломы в стенах хлынули в город пешие воины врагов.
Заполыхала страшная битва на улицах и во дворах, защищались воины и мирные жители — старики, женщины, подростки. Рубились мечами, кололи копьями, крушили топорами и дубинами, сражались за каждую церковь, терем, избу, за каждую малую землянку.
В белокаменном Успенском соборе заперлись старики, дети, епископ Митрофаний и вся великокняжеская семья — княгиня Агафья, ее дочери, снохи и внуки. Враги разложили под стенами собора костры, и все, кто там был внутри, задохнулись от дыма.
Воины Бату-хана взяли Владимир, но и их погибло немало. Они разделились на несколько ратей. Верно, дрожала рука летописца, когда он писал: «…окаяннии ти кровопийцы — овы идоша к Ростову, и ини к Ярославлю, и ини на Волгу, на Городець, и ти плениша все по Волзе (Волге)… а ини идоша на Переяславль и ть взяша и оттоле всю ту страну и грады многы, все то полониша… И несть (нет) места, ни веси, ни сел тацех (таких) редко, идеже не воеваша на Суждальской земли. И взяша городов 14, опричь слобод и погостов[15], во един месяц февраль…»
Мирных жителей убивали, в плен брали.
И опять, наверное, дрожала рука летописца, когда писал он: «А иным (некоторым)… и груди възрезываху и жолчь вынимаху, а с иных кожу одираху, а иным иглы и щепы за нохти бияху (под ногти вонзали)…»
4
абольший военачальник Бату-хана — Бурундай повел рать на северо-восток, туда, где спешно собирал полки великий князь Юрий Всеволодович. Главные силы врагов первые дни шли по льду Клязьмы, малые отряды в стороны расходились. Селения по пути повергали огню.
Много сел было сожжено, в том числе село Любец, а ниже по Клязьме малый городок Стародуб. Все их жители, кто не успел в лесах скрыться, от вражеских сабель погибли.
В Переяславле-Залесском тогда княжил брат Юрия Всеволодовича Ярослав. Где он был в тот страшный на Руси час, о том в летописях не сказано.
Верно, посылал к нему гонцов Юрий:
— Брат, помогай! Брат, выручай! Поспешай ко мне! Веди свои полки!
А Ярослав медлил, может статься, ждал, когда подойдут к нему рати из Новгорода. И не прибыл он в стан Юрия.
Но не дрогнули в тот грозный час племянник Юрия — Василько ростовский с братьями, подошли они со своими малыми полками к нему на подмогу…
4 марта 1238 года схватились две силы в открытом бою за непроходимыми дебрями земли Ярославской, на берегах реки Сить.
Столь кровопролитной битвы на Руси ранее не бывало и долго еще не будет. Храбро бились русские воины. Если тупились их мечи и ломались их копья, хватали они со снега кривые сабли поверженных врагов и вновь кидались в сечу. Умели биться русские люди, сражались, пока рука меч, топор или копье держала, но опять же было их куда менее, нежели воинов Бурундая.
И умирать русичи умели, когда достигала их славная смерть в бою. К вечеру враги победили. Князь Юрий Всеволодович был обезглавлен. Только пятнадцати всадникам удалось ускакать.
Сколько русских и сколько врагов пало в той битве — никто не считал. Некому было считать. Летописец писал: «Татары велику язву понесоша, паде бо их немалое множество».
А молодой Василько, тяжкораненый, был взят в плен. С большой любовью отзывался о нем летописец: «Бе бо сей князь лицъм красень (ликом красив), очима светел и взором грозен, паче меры храборь, сердцемь же легок».
Привели его в стан татарский. Через толмача Бурундай сказал ему, чтобы переходил на их сторону, обещал, что Бату-хан отдаст ему все земли русские — владимирские, суздальские, рязанские и многие другие, какие покорит.
Василько отказался — и тут же был зарублен саблями.
Вдова убитого княгиня Мария разыскала тело своего любимого мужа, привезла в Ростов и где-то под полом собора тайно похоронила. Где находится его прах, до сих пор не могут найти…
Слава о нем, о народном герое, до сих пор живет в сердцах ростовчан.
После битвы при Сити Бурундай повел свои тумены на соединение с полчищами Бату-хана, какие шли на северо-запад.
Прослышал Бату-хан, что за непроходимыми лесами и болотами стоит город славный, со многими белокаменными храмами. А под каждым храмом в подклете хранятся несметные богатства. И зовется тот город Господин Великий Новгород.
Собрал тогда Бату-хан своих главных военачальников на совет и спросил их: идти ли им вперед или поворотить коней?
Субудай и Джебе, зная о новгородском обилии, предлагали идти вперед, а Бурундай предостерегал, указывал на обескровленные тумены. Бату-хан повелел идти вперед. С боем его рати взяли Тверь, подошли к Торжку.
Решили его жители обороняться. Две недели шли приступом враги на стены города. Много их погибло, пока не был взят доблестный город и не уничтожены все его защитники…
Пошли враги далее — по лесам дремучим, где совсем мало людей жило. С великими трудами доставали они пропитание для воинов, овес и сено для лошадей. Между тем весна наступила, начало пригревать солнце, таяли снега, реки грозили разливом.
И опять собрал Бату-хан на совет своих военачальников. И все они, как один, сказали:
— Кони наши истощали, тумены поредели. Разумнее будет отложить поход на другое лето.
Остановил Бату-хан свои полчища. Ста верст не дошли они до Новгорода и повернули обратно. Где-то по дороге пришлось им бросить всю награбленную добычу, кинули они стенобитные орудия и — страшное злодейство — перебили всех пленных.
И шли их обескровленные тумены и шли, от бескормицы кони едва переступали копытами, а сами воины, случалось, ложились спать голодными.
Бату-хан и его военачальники от злобы зубами скрипели. Раньше нигде с такой яростью им не сопротивлялись, и нигде не гибло столько их воинов…
Встал на их пути славный город Смоленск. Издали поглядели они на его крепкие дубовые стены с башнями, с воротами также дубовыми. А из-за стен горожане грозились, копьями щетинились, к защите готовились. И не решился Бату-хан на осаду, не останавливаясь, мимо повел свои тумены.
Вступили они в края обжитые, ни дремучих лесов, ни болот тут не было, сел и деревень по пути попадалось много, зерно и овес береглись по житницам, прошлогодние стога сена стояли по речным поймам. Где проходили — все подряд пустошили, поджигали.