– Если я правильно понял, – сказал Блай, – то суть примера в том, что люди, желающие отнять и поделить имущество богачей, всегда в большинстве. Богачей по определению меньше, чем людей со средним и малым достатком, а значит, комми правы: настоящая демократия несовместима с защитой частной собственности. Слава Ленину и Мао!

– Нет, – возразила Джули, – демократия это не только воля большинства, но и права отдельного человека, которые нельзя нарушать даже по решению большинства.

– А какие именно это права? – Спросил Петроу, – и кто их установил?

Джули выразительно подняла открытые ладони вверх.

– Я не готовилась сдавать экзамен. Я помню, что есть неприкосновенность личности и жилища, свобода слова, собраний и предпринимательства… В пределах разумного…

– Вот! – Хникарсен ударил чашкой по столу. – Тут главная адвокатская закорючка, и я заранее знал эту закорючку! Где пределы? Где та область, про которую я точно могу сказать: это моё, сюда ни по решению большинства, ни по решению чиновника никто лезть не может. В этой области я что хочу, то и делаю, и никто мне не указ! А?

– Черт! – Буркнула Джули, – я-то не адвокат, а физик, я этих закорючек не знаю…

– Алло, Торвер, – встрял Брайан. – Я тебе объясняю: нет такой области! Если ситуация – край, то правительство может плюнуть вообще на все твои права, реквизировать твое имущество для нужд обороны, а тебя самого призвать в армию и послать на фронт.

– Вот! – Повторил Хникарсон, – честный ответ. Эти жуткие правдивые слова не может произнести ни один адвокат. Адвокат начинает юлить как угорь, и тут вам надо точно выбрать мгновение, чтобы придавить кованым башмаком его скользкий хвост!

Иден Блай изобразил интенсивные аплодисменты.

– Сказано как у Шекспира. А если перейти с артистического языка на язык прессы?

– Тогда так, – сказал исландец. – Свободный мир это тот, в котором свобода человека ограничена лишь свободой других людей и требованиями общего благополучия.

– Это трюизм, – заметил Блай.

– Нет, черт побери! Это гениальное изобретение сделано 25 веков назад в Афинах, но используется через жопу! Первое ограничение понятно. Никто не вправе притеснять другого. Но второе ограничение… Что такое «общее благополучие»? Вот он, хвост!

– Это как красота, – весело заявила Десембер Крузо. – Я не могу объяснить словами, но точно узнаю, если увижу! Это не абстрактно и не формально, а всегда конкретно. Нет формального благополучия, как нет формальной красоты или формальной любви.

– Вот мощный ответ, – оценил Хникарсон. – И тоже честный. Но и эти слова адвокат не может произнести, потому что он получает деньги за то, что формально, по правилам юриспруденции, переходит от абстракций закона к выводам о конкретных случаях. В пропасти между этими выводами и здравым смыслом он ловит свой заработок.

– Круто! – оценила Эппл Лек Нратонг. – Мне в жизни так не сказать!

– Дядя Торверк знает всю религию, – гордо сообщила Райни Кхитмай, – поэтому, он разобрался, что тот адвокат, из «Amnesty», жулик, который хочет всем навредить.

– Ясно, что жулик, – ответила Эппл, – Но, надо было доказать это судье и присяжным.

Иден Блай ещё раз похлопал в ладоши, аплодируя двум таиландкам, одетым в яркие лыжные костюмчики и устроившимся между Хникарсоном и Диззи Крузо.

– Отлично! За нашим кругло-квадратным столом прозвучали слова о знании религии. Давайте поговорим об этом, ведь этот вопрос связан с понятием об общем благе.

– Именно так, – подтвердил исландец, – Религия дает нам понятие об идеальном благе, которое, по выражению Диззи, нельзя объяснить словами, но можно увидеть, точнее – почувствовать в ходе религиозной практики. Я напомню: Диззи говорила о красоте и любви. Религия сообщает нам нечто о Верхнем Мире языческих мифов, о Небесном образце Платона, или Божественном мире христианских представлений, или о мире Красоты и Мудрости, Айн-Соф из поучений суфиев, мусульманских философов. Это прекрасный гармоничный мир, в который можно верить или не верить. В этом едины практически все религии, хотя каждая из них представляет красоту по-своему. Так же едино и искусство. Оно представляет красоту и гармонию в разных, очень непохожих аспектах, в зависимости от стиля и от индивидуального взгляда художника.

– Но, – заметил Блай, – никто не видел артистической войны, разве что драки между молодыми поклонниками разных поп-артистов… Причем молодые люди и без этого нашли бы повод помахать кулаками. Футбол, например… А религиозные войны и религиозный терроризм преследуют человечество чуть ли не с допотопных времен.

Исландец выразительно поднял вверх указательный палец и покачал туда-сюда.

– Религиозный терроризм это не ураган или цунами, он не возникает из природных катаклизмов и не преследует человечество. Он создается некоторыми преступными персонами через извращенную вивисекцию религий. Представьте себе, что я возьму замечательные гравюры Эшера и, вместо того, чтобы любоваться этими образцами архитектурно-математической и художественной мысли, потребую, чтобы все дома строились по такому образцу, а дома, построенные иначе, были снесены. И я назначу смертную казнь за строительство не-эшеровского дома, и даже за эскиз такого дома.

– Бред, – лаконично прокомментировал Нолан Брайан.

– Шариат, – поправил его Торверк Хникарсон, – …или иудейское Второзаконие. Или церковный катехизис. Любую религию – христианскую, мусульманскую, иудейскую, индуистскую, зороастрийскую, буддистскую и какую угодно языческую очень легко извратить. Сделайте из её преданий юридические нормы и готово. У вас получится авторитарное, деградирующее общество, в котором и правители, и простые граждане начнут превращаться в злобных и агрессивных невежественных недоумков.

– Минутку, – сказал Блай. – Давайте определимся: религии учат добру или злу?

Десембер Крузо звонко хлопнула ладонью по столу.

– Блин! Иден! Ты же был в зале суда! Это там пережевывалась двадцать раз подряд!

– Спокойно, Диззи. Я там был. Но там не было значительной части зрителей, которые сейчас смотрят наш канал. А мы хотим объяснить им, что произошло.

– А! Ну, если так, то я попробую. Религии не учат добру или злу. Религия это форма культуры. Как живопись, музыка, поэзия, литература, кино. Религия может дать нам представление об идеальном мире. Но законодательство это не её функция. Делать религию источником законов это глупость и ошибка, которая хуже преступления. Я цитировала в суде ответ Иисуса прокуратору Пилату: «Царство мое не от этого мира, иначе мои последователи вступились бы за меня». А консервативные пасторы берут пример с мулл и хотят поправить бога. Они начинают воротить что-то такое в этом реальном мире. Берут бомбу и… Как древнегреческий моралист Прокруст. У него, по легенде, была образцовая кровать, он привязывал к ней человека и отрубал все части, которые выступали за габариты. Он всех достал, и ему самому отрубили голову.

– Ты христианка? – Спросил Блай.

– Да. Я прихожанка Народной католической церкви Океании. Но для кругозора я ещё прочла англиканскую библию, так что знакома с разными школами христианства. По работе мне необходимо находить общий язык с людьми разных религий, и это просто интересно. Как искусство. Но я не буду уходить в эту сторону. Главное – то, что было сказано на суде о проблеме общего блага в свободном мире. То, про что здесь начинал говорить Торверк. Он вовремя напомнил в суде, что адвокатура произошла из римско-католических университетов, где древние религиозные экстремисты путем демагогии толковали библию, притягивая её за уши к реальной жизни. А точнее, реальную жизнь притягивали за уши к библии, как будто это не религиозная книга, а свод законов. И у мусульман есть похожие адвокаты, только по корану. Они-то и написали шариат. Эти террористы стараются всех убедить, что общее благо описано в религиозных книгах.