– Хэх… Но тогда они уже не военные моряки, а, типа, naval bandidos.

– Кстати да, – согласился с ним Джо Джитоу, – может, для кино это сойдет, но…

– Стоп! – Перебила Фрис. – Слушай, Олаф, ребята в чем-то правы. И у меня есть идея.

– Какая?

– Вот какая: они решат продолжить войну под старым манчжурским флагом. Под тем флагом Цин-Чао, который мы видели над этим офисом. Может, это судьба?

– Hamani te Paoro, – немедленно согласилась Люси.

– Давайте я позвоню Акава Фуро, – предложила Маке, – Я надеюсь… Ну, вы поняли.

Когда через час в кают-компании появился довольно бодрый Акава вместе с очень довольной собой Эуни, обнаружился глубокий смысл идеи Хагена и Люси на счет непременного распития саке в ходе встречи. Теперь характерный «выхлоп», ещё исходящий от директора филиала, не отличался от «выхлопа», уже исходящего от уважаемых гостей. Вот как важна правильная сервировка стола на переговорах!

…

=======================================

Катамаран-траулер «Ikilik» (на языке Папуа-Куануа – «Малышка»), порт приписки – Факфак, Хитивао (Западная Новая Гвинея) дрейфовал в практически пустом океане к северо-западу от Фиджи, между Тувалу (на востоке) и Соломоновыми островами (на западе). На 250 миль в любую сторону – только волны и никакой суши. Стояло тихое раннее утро, над горизонтом со стороны Тувалу только что поднялся ослепительно сверкающий краешек Солнца и метнул рыжие и мерцающие, как пламя, блики по верхушкам низких пологих волн… Попав лучиком в правый глаз одному из (условно) рыбаков, океанийскому креолу лет немного старше 20-ти, который, лежа на расстеленной на палубе циновке шлепал пальцами по клавиатуре ноутбука.

– Блин! – Отреагировал он и посмотрел из-под ладони на восток. – Непоседа, повтори, пожалуйста, последнюю фразу.

– Очень сильный ветер Пулугу, – старательно повторила миниатюрная и потрясающе изящная негритоска – тинэйджер из племени татутату, сидящая рядом с ним, – Это не ураган, и не торнадо. Ты написал «ураган с торнадо», а было не так.

– Давай попробуем найти правильное описание? – Предложил он.

– Давай, – она кивнула. – Очень сильный ветер Пулугу поднимал камни. Все камни.

– ОК. Давай попробуем уточнить: что значит «все»? Камни какого размера?

Татутату замерла в полной неподвижности, предельно сосредоточившись в поисках корректного ответа на этот вопрос. А через полминуты на палубе возникли два новых персонажа: мелано-ирландский метис, примерно ровесник креола, темнокожий, но с пронзительно-зелеными глазами, и стройная океанийская японка года на три моложе. Шевелюра девушки (генетически черная) давно выгорела до пепельного цвета под экваториальным солнцем и стала жесткой от океанской воды, а её кожа (генетически светлая) под воздействием того же солнца приобрела цвет темной бронзы.

– Экипаж «Малышки» приветствует мистера и миссис Геродот! – Объявил метис.

– Типа, прикалываешься? – Проворчал креол.

– Нет, Сиггэ, – ответил тот, усаживаясь рядом. – Просто историей нельзя заниматься с таким серьезным видом.

– И нельзя так неподвижно сидеть! – Воскликнула океанояпонка и начала энергично тормошить застывшую татутату. – Йи! Что ты изображаешь Тутанхамона!?

– Екико, я не знаю, кто такой Тутанхамон, – ответила Йи, неохотно выходя из полной неподвижности. – Сейчас я думаю про камни и про большой ветер Пулугу.

– Тутанхамон, – объявила японка, – это такой египетский фараон. Он правил три с половиной тысячи лет назад, а теперь его мумия в музее в Каире, на Ниле чуть выше дельты. Вообще-то свинство, да, Ринго? Человек лежал себе в пирамиде, никого не трогал. Приперлись какие-то швонцы, вытащили, засунули в витрину, как в лавке.

– Да, это нетактично, – согласился метис. – Только он лежал не в пирамиде, а типа, в капонире. В тот период фараонов складировали уже не в пирамидах в Гизе, а в таких капонирах в Луксоре. Это тоже на Ниле, но выше по течению, в сторону Асуана.

Йи чуть заметно кивнула головой.

– Сиггэ воевал на этом Ниле. А я воевала южнее, на Великой Замбези.

– Я воевал тоже гораздо южнее Каира, – уточнил Марвин, – на Виктория-Ниле.

– Все равно, это одна река, – ответила Йи.

– А что за тема с камнями и ветром? – Спросил Ринго, глядя на экран ноутбука.

– Давно-давно, – сказала она, – Белая Собака, которая на небе, была ещё молодая и заигралась со Змеем-Радугой, который тоже был очень молодой. От этого сделался большой ветер Пулугу и поднимал камни. Камни улетали, и так от земли, где жили Люди, говорящие с Белой Собакой, осталось только несколько камней, которые не улетели, потому что корнями вросли в дно океана. Это Никобарские и Андаманские острова. Они маленькие, и людям места не хватало, и кто-то остался, а кто-то ушел в Папуа, а кто-то вернулся на родину первых предков, на Мадагаскар и в Африку.

– Может, Пулугу, это был цунами или землетрясение? – Предположила Екико.

– Нет, – Йи покрутила головой. – Пулугу – это был очень сильный ветер.

Ринго растопырил пальцы и интенсивно помассировал свой затылок

– Йи, ты сказала что-то про игры Белой Собаки и Змея-Радуги на небе?

– Да, – подтвердила татутату, – Змей-Радуга оставался на небе ночью играть с Белой Собакой. Это было давным-давно, а сейчас так не бывает, сейчас ночью он спит.

– А насколько давно? – Спросил Ринго. – Ну, хотя бы приблизительно.

– Очень давно, – ответила Йи. – Приблизительно раньше, чем родилась моя бабушка.

– Понятно, – Ринго невозмутимо кивнул, – будем искать.

– Что искать? – Удивился Марвин.

– Да, так. Есть идея. Надо только посмотреть кое-что в интернет.

– ОК, – шеф-пилот кивнул, – это интересно. А я гляну, как там Акава Фуро и Эуни.

– Там, это где? – Спросила Екико.

– Там, это на юте. Они вдвоем медитируют на восходящее Солнце.

Директор ротумского филиала «DiproX» и юная потомственная колдунья нативных утафоа, сидящие обнявшись на самой корме «Малышки», на фоне солнечного диска выглядели так артистично, что Марвин сделал несколько фото на камеру woki-toki и только после этого подошел поближе.

– Hei foa, я, конечно, извиняюсь, но хотелось бы собрать Vergeltungswaffe раньше, чем начнется реальная жара.

– Собрать что? – Спросила Эуни, мгновенно развернувшись к нему.

– Оружие возмездия, – весело пояснил шеф-пилот, – мы же работаем, как бы, в области альтернативной истории оси Третий Рейх – Японская империя, а там это была почти что культовая тема. В Рейхе это ещё называлось «Копье Судьбы», или «Копье Одина».

– А в Японии, – сказал Акава, тоже поворачиваясь, – это называлось «Ya-kaiten», стрела, изменяющая судьбу. Пишется вот так.

Акава Фуро вытащил из кармана рубашки бумажный блокнот и тонкий фломастер и начертил три иероглифа. Центральный был в виде квадрата с маленьким квадратиком внутри, а другие два иероглифа – в виде перевернутых «Y» с вертикальной палочкой, дважды перечеркнутой горизонтальными отрезками. Симметрию нарушала ещё одна черточка сбоку – как будто одну из перевернутых «Y» снабдили апострофом.

– Перевод не совсем аутентичный, – добавил он, – дословно получается не «изменять судьбу», а «поворачивать небо», но… В общем, это, наверное, не так важно.

– А, по-моему, интересно, – возразил Марвин, – для меня небо и судьба, это… Ну…

– E Aku te tou, – сказала Эуни и, вырвав листок из блокнота, протянула Марвину.

– Faafe, – поблагодарил он и убрал листок в тот особый карман своего тропического комбинезона «koala-emao», где лежали мелкие амулеты на всякий случай.

– Faamo, – широко улыбнувшись, отозвалась она.

– Я не понял, – немного грустно сообщил Акава. – Я плохо знаю язык утафоа.