– Вот так вопрос! Я же не знаю всех тонкостей ваших отношений. В любом случае, в Меганезии люди решают этот вопрос так, как им удобнее, как им больше нравится.

– Кому из двоих удобнее? Кому нравится? Я вообще не понимаю, кто я в этом доме! Никто этого не понимает! И всем, кроме меня, это безразлично! Ты понимаешь?

Жанна кивнула и успокаивающе положила ладонь ей на плечо.

– Не переживай. В Меганезии не принято лезть со своим мнением в чужую частную жизнь. Для окружающих ты – молодая женщина, которая живет в доме дока Кватро и помогает ему по хозяйству. Кому какое дело до того, кто с кем спит?

– Мне, – тихо сказала полька, и подняла левую руку так, чтобы Жанна могла хорошо разглядеть золотистый сетчатый браслет-сумочку на левом плече, – Это мне подарила девушка, коллега младшей сестры Кватро. Она летела с Бикини на Клиппертон, а Киритимати – посреди маршрута, и она остановилась переночевать в доме Кватро, а заодно… Я понимаю, что здесь это в порядке вещей. Как сливки к кофе.

– Ты ревнуешь? – напрямик спросила канадка.

– Не знаю… Обычно, наверное, нет. Но в тот раз все происходило в доме, и довольно громко. Утром мы завтракали втроем. Мне было немного обидно. Я думала: это не заметно, но перед тем, как улететь, та девушка подарила мне браслет… Понимаешь?

– Это обычай Tiki, – заметила Жанна, – Что-то вроде символического выкупа.

Полька опустила руку и утвердительно кивнула.

– Да, я уже знаю. Выкуп за то, что одна женщина ненадолго уступила другой своего мужчину. Но почему она решила, что мне полагается этот выкуп?

– Видимо, что-то, все-таки, было заметно, – предположила Жанна.

– Но ведь на самом деле, ничего нет! – воскликнула Зирка.

– Ты считаешь, что твои ощущения – это ничего? Я бы так не сказала.

– Но это у меня внутри! Мало ли, что я чувствую? Мне самой не понятно, что с этим делать! Почему все так неправильно? Жанна, посоветуй мне что-нибудь! Когда мы встречались на Еиау, на Маркизских островах, ты дала мне хороший совет. Я почти научилась переступать через свой страх, но сейчас я боюсь все испортить. Сейчас я спокойно живу в этом доме, работа не занимает слишком много времени, я успеваю готовиться к колледжу, и Кватро мне помогает. Я не уверена, что надо это менять. Я хотела бы дождаться, пока все станет как-то определеннее.

– Разумный подход, – одобрила Жанна.

– …Но я боюсь упустить время, понимаешь? – договорила Зирка, – Меня не сильно беспокоят женщины на одну ночь, а чаще – на пару часов. Они легко сходятся, легко расстаются сразу после, вот и все… А вдруг, с кем-то получится иначе? Что тогда?

Жанна энергично покрутила головой, показывая некоторое недоумение.

– Минутку! Если ты так ставишь вопрос, значит, Кватро тебе всерьез нравится.

– Конечно! Разве я этого не сказала?

– Наверное, ты сказала, просто я не поняла… Но тогда чего ты дожидаешься?

– А что я могу сделать?

– Как – что? – удивилась Жанна, – просто флирт.

– Флирт, – повторила Зирка, – Я раз сто говорила мужчинам: Se desea sexo por cinco dolares? У меня получалось не очень выразительно, но на Санта-Фе это работало.

– Не говори глупостей, – строго сказала канадка, – Я думаю, Кватро оценит даже эту шутку, но лучше не проверять. Просто скажи ему, что он тебе нравится. Вообще, я считаю, что в данном случае, чем меньше слов, тем лучше.

Полька вновь нерешительно пожала плечами, и тихо спросила:

– А дальше?

– А дальше все само получится. Просто не делай из этого проблему.

– Жанна, ты уверена? Я хочу сказать, это для меня очень важно.

– Я уверена, – лаконично ответила канадка, стараясь придать своему голосу ту самую уверенность. Она надеялась, что достаточно хорошо узнала быт и обычаи Меганезии, чтобы не ошибиться…

…

=======================================

Атолл Джарвис на пересечении Экватора и 160-го меридиана западной долготы, до Алюминиевой революции представлял собой одно из скучнейших мест на планете. Известковый ромб примерно две мили по диагонали, настолько сухой, что даже небольшая лагуна в центре и та высохла, а о пресной воде нечего было и говорить. Растительность – пустынный кустарник, похожий на щетку… Бизнесмены с атолла Киритимати лежащего в двухстах с лишним милях к северо-востоку от Джарвиса, с середины XIX века пытались организовать на западном берегу сухого атолла добычу птичьего говна (гуано), являющегося сырьем для производства селитры. Делались и попытки устроить там плантацию кокосовых пальм. Некоторое время, перед Второй Мировой войной там существовал поселок Миллерсвилл, но во время тихоокеанских сражений он опустел. Остался только шток с табличкой. После войны Джарвис стал интересовать экологов. В последней четверти XX века они добились того, что этот участок суши был объявлен международным заповедником морских птиц. Так он и оставался необитаемым до 1-го года Хартии, когда тут высадился инженерный взвод Народного флота Меганезии и оборудовал стартовую позицию для крылатых ракет (модернизированных полупрофессиональных реплик древнегерманских «Фау-1»). С обстрела этими ракетами началась первая атака на Киритимати, занятый силами т. н. «неоколониалистов». После ракетного обстрела и ожесточенных боев на суше, атолл Киритимати был взят десантом Народного флота, а атолл Джарвис потом много лет использовался как полигон для ракетной техники. По итогам 5-й координатуры (на которую пришелся пик меганезийских аннексий в акватории Новой Гвинеи), все 500 гектаров площади сухого атолла были засыпаны отходами военной модернизации – выгоревшими ускорителями, клочьями металла от ракетных фюзеляжей и прочими подобными предметами. Полигон был выведен из эксплуатации, а зона испытаний перенесена к югу, на более отдаленный от населенных мест островок Вастак.

Затем, на Джарвисе возникла корпоративная каторга партнерства «Flametron» с полуавтоматической фабрикой по сортировке и переработке металлолома. Когда металлолом исчерпался, фабрику демонтировали и вывезли, а договор аренды, соответственно, расторгли, и остатки каторжной тюрьмы – опустевший поселок с локальной инфраструктурой достался арендодателю: муниципальному сообществу Киритимати. Бросать такую хорошую вещь было жалко, поэтому мэр Киритимати уговорил Ассоциацию Малобюджетного космоса и четыре транспортные фирмы организовать партнерство «Jarvis Effective Resource Keep». Это название адекватно отражало цели партнерства (сохранение ресурса – т. е. каторги – в действующем состоянии), но и аббревиатура JERK в значительной мере указывала на истинное положение дел. Определение «экономический онанизм» нет-нет, да и звучало по местному TV Киритимати, а приговоры суда Табак-сити в отношении лиц, особо отличившихся в потасовках на ацтекболе или в портовом кабаке, довольно часто формулировались, как «Three month JERKing»…

В надежде на чудо, администрация JERK постоянно держала в суде заявку на прием каторжников «с креативными способностями к развитию территорий», но капризная богиня Паоро до сих пор ни разу не улыбнулась этому партнерству. И вот, когда администрация почти утратила надежду, пришел факс из Верховного суда. В тексте сообщалось: «По вашей заявке на объект JERK направлен гражданин Журо Журо, осужденный постановлением от 26.03.24. Срок каторжных работ – 550 суток».

Как гласит старая монгольская пословица: «Судьба, она такая: раз не повезет, два не повезет, а потом как не повезет!». Совет директоров администрации JERK весь вечер пережевывал информацию о Журо Журо, красочно представленную в досье (которое Верховный суд переслал вместе с факсом – уведомлением). Журо Журо родился на Калимантане, в маленькой лесной деревне полудиких даяков. В 14 лет, по каким-то ритуальным мотивам, он убил полисмена и отрезал ему голову. После этого, Журо эмигрировал на Филиппины, где вступил в левоэкстремистскую Новую Народную Армию, и вскоре, за счет своих специфических личных качеств, стал авторитетным полевым командиром. Его боевой путь на Минданао был отмечен актами крайне жестокого насилия в отношении представителей армии, полиции и местной власти. Контакты Журо в Западной Океании обусловили его появление на Тинтунге в канун Алюминиевой революции, и его участие в Лантонском «шоу аммонала», а затем – в операциях Народного флота Меганезии по установлению революционной власти.