Примерно 20-летняя Кияма Хотару олицетворяла собой Фатальное Японское Горе, Переносимое с Твердостью и Достоинством. Худенькое изящное существо пяти с хвостиком футов ростом, с красными от слез глазами и почти неподвижным лицом, стояло перед американским адмиралом, гордо выпрямив спину. Однотонный серый спортивный костюм, подходящий по росту, висел на ней, как на плечиках в лавке.

– Простите, что потревожила вас, уважаемый мистер Дэнброк… – Начала она.

– Давайте сразу к делу, – перебил американец. – Что стряслось?

– Уважаемый мистер Дэнброк, надо торопиться, иначе на рассвете он убьет себя.

Адмирал глянул сперва в иллюминатор, а потом на часы. И по визуальным, и по хронометрическим признакам, до рассвета оставалось меньше часа.

– Черт! Я подозревал, что у вашего отца может возникнуть такая идея, и…

– Нет! – Воскликнула она. – Не у отца, а у моего жениха, Дземе Гэнки. Он младший лейтенант на корвете «Тиба».

– Я не понял, мисс…

– Отец даже не знает, что я здесь. Пожалуйста, не говорите ему!

– Ладно, я не скажу. Но я все равно не понял…

– Гэнки командовал расчетом зенитной установки, – пояснила она. – Той самой…

– …Из которой сбили наш вертолет? – Перебил адмирал.

– Да, мистер Дэнброк. Я очень-очень сожалею.

– На войне иногда ошибочно стреляют по своим, мисс Кияма. Это не первый раз и, вероятно, не последний. Почему вы решили, что ваш жених отреагирует… Так?

– Он прислал вот это! – Девушка порывисто протянула американцу листок бумаги.

Несколько секунд Дэнброк тупо смотрел на столбик иероглифов. Он не понимал по-японски, и мог только сказать, что в оригинале эти красивые завитушки, видимо, нарисованы тушью с помощью кисточки, а потом переданы по факсу или e-mail.

– Послушайте, мисс Кияма, я не разбираюсь в этих тонкостях.

– Пожалуйста, поверьте мне, – тихо ответила она. – Это совершенно точно.

– Хм… – Произнес адмирал, приходя к выводу, что девушка вряд ли метнулась бы в одиночку ночью за 190 миль, пусть и на очень хорошем морском катере, если бы не испытывала достаточной уверенности… – Хм. Вы хотите, чтобы я его отговорил?

– Я не знаю, возможно ли отговорить Гэнки, – тихо сказала Кияма Хотару, – просто, я люблю его, и я хочу, чтобы он жил, но не знаю, что делать.

– Вы чертовски точно ставите задачу, – проворчал Дэнброк, и ткнул пальцем кнопку селекторной связи, – Дежурный, подготовьте мне разъездной катер и предупредите капитана корвета «Тиба», что я буду у них через несколько минут.

– Да, сэр, – Послышался ответ из динамика.

Адмирал очередной раз хмыкнул, открыл личный сейф и достал оттуда папуасский гладкоствольный полуавтомат «Remi-Aztec» чудовищного калибра.

– Зачем это? – Изумленно спросила Кияма Хотару.

– Это я купил на меганезийском маркете. Приеду домой – подарю сыну. А пока, как видите, пользуюсь сам. Хорошая штука. Отдыхайте, мисс Кияма. Я скомандую Нэву Уиклифу, чтобы он о вас позаботится. Он хорошо говорит по-японски и всё такое.

…

Поднявшись из разъездного катера по штормтрапу на борт корвета «Тиба», адмирал Дэнброк перехватил поудобнее ружье и сухо бросил японскому капитану.

– Инспекция. Проводите меня к младшему лейтенанту Дземе Гэнки.

– Простите, сэр, но… – Японец замялся.

– Капитан Сугата, – перебил Дэнброк, – вы поняли, что я сказал, или нет?

– Я понял, господин адмирал, но…

– Я командующий этой эскадры, – снова перебил американец. – Вы проводите меня к младшему лейтенанту Дземе Гэнки или с вас сорвут погоны, и сегодня же вас будет судить полевой трибунал за неисполнение приказа в военное время.

– Простите, сэр, – капитан коротко поклонился, – Прошу вас последовать за мной.

Дверь каюты Дземе Гэнки была то ли заперта, то ли чем-то заблокирована, но пинок адмиральской ноги, обутой в тяжелый армейский ботинок, с одного раза вышиб это несерьезное препятствие.

Младший лейтенант Дземе Гэнки, одетый в белое кимоно сидел на пятках на очень маленьком коврике, спиной к двери и лицом к иллюминатору, за которым медленно светлело пока ещё серое предрассветное небо. Рядом на длинном белом платке лежал тускло-блестящий малый самурайский меч «tanto» с футовым лезвием. Когда дверь распахнулось от молодецкого пинка, молодой человек повернулся и произнес.

– Kori va? Vakarimasen… (Что это? Я не понимаю…).

– Ты очень хочешь умереть, сынок? – Перебил Дэнброк и, не дожидаясь ответа, поднял ружье и выстрелил с трех шагов. В замкнутом пространстве, окруженном металлом переборок, оглушительно и звонко грохнуло. Младший лейтенант рухнул на пол, как брошенная тряпичная кукла.

Капитан Сугата с легким интересом посмотрел на распростертое тело и невозмутимо приказал корабельному старшине, застывшему рядом по стойке «смирно».

– Itsya oende kudasai (позови врача).

– Hai! – Ответил тот и убежал, громко стуча башмаками по палубе.

– Вот так мы в Америке решаем вопросы, – задумчиво произнес в пространство Вилли Дэнброк, подобрал с пола меч «tanto», и добавил, – первый раз за эту глупую войну я в кого-то выстрелил… Капитан, проводите меня в кают-компанию. И пригласите всех, кроме вахтенных. Я хочу серьезно поговорить с личным составом.

– Да, сэр, – все так же невозмутимо ответил Сугата, – прошу вас последовать за мной.

…

Через полтора часа, когда белое слепящее субтропическое солнце уже поднялось над горизонтом, адмирал Дэнброк вернулся на «Фаррагут». Он прошелся по всей верхней палубе эсминца с ружьем «Remi-Aztec» на правом плече, небрежно помахивая малым самурайским мечом в левой руке. По дороге Дэнброк перебросился приветствиями с несколькими офицерами и матросами, спешившими на завтрак. Жизнь продолжалась. Повседневная жизнь боевого корабля. Не стало двух хороших парней: пилота Дрю и стрелка Кипа. Чертовски жаль. Но что делать? Мы же на войне… Адмирал с легким неодобрением фыркнул, глянув на пришвартованный у борта эсминца снежно-белый спортивный катер, на котором прикатила дочка Кияма Набу. (По его мнению, такие игрушка для взрослых по цене не меньше, чем сорок грандов, являлись пародией на нормальное малое морское судно.) Снова фыркнув, Дэнброк двинулся в свою каюту объясняться с дочкой японского адмирала. Он не сомневался, что Хотару там…

…И действительно. Она сидела за его столом, глядя в море за иллюминатором.

– Привет, – буркнул Дэнброк, пересек каюту по диагонали, открыл сейф, убрал туда папуасское ружье, а меч «tanto» положил перед девушкой. – При встрече верните эту игрушку своему парню. В клинике не будут возражать против вашего визита.

– Что с ним? – Тихо спросила Хотару.

– То самое, – ответил адмирал. – Но я думаю, что у него пропало желание играть со смертью после того, как я бабахнул в него из ружья. Это пневматическое ружье для мобиатлона и для тренировки отрядов коммандос. Оно стреляет каучуковой сферой размером с шарик для пинг-понга. У парня просто трещина в каком-то ребре и ушиб грудной клетки. Мелочь в его возрасте. Через пару недель он будет, как новенький. Кстати, я распорядился, чтобы Дземе Гэнки поместили не в судовой госпиталь, а в муниципальную клинику Аога. Островок две мили по диагонали, клиника тут одна, поэтому найти несложно.

Девушка встала, выпрямилась во весь свой маленький рост и наклонила голову.

– Я очень благодарна вам, мистер Дэнброк. Если вы не сочтете это невежливым, то я немедленно поеду к Гэнки. Только, пожалуйста, ничего не говорите моему отцу.

– Не скажу. Я вам уже обещал это.