— А вот и неправда! Если ты видишь черный, то это значит, что там есть все цвета, кроме черного, но черный — это отсутствие цветов. Значит, ты видишь то, чего не должен видеть с точки зрения оптических закономерностей. Отсюда вывод: видя черное, ты видишь белое.

— Ерунда какая-то!

— Ну так сам подумай на досуге… Огонек! — он насмешливо фыркнул.

Тут сундук под ним начинает дрожать… и я просыпаюсь. Солнце выбрало в шторке микроскопическую щелку и через нее добралось до меня, ослепляя. А в дверь стучали.

— Тебе разогревать завтрак — или уж сразу доспишь до обеда? — после того, как я откликнулся, в комнату вошла Савитри.

— Ты рассказала Варуне?

— Да. Он собирается связаться с местными властями.

Я заглянул в зеркало. Да, если бы док не погнала меня ночью в море, все могло бы выглядеть и похуже, а так всего несколько подживающих ссадин да царапин, а на теле — мелкие синяки. Надеюсь, старшее поколение — а именно Бхадру — я своим видом не напугаю.

— Черное в белом, белое в черном… — пробормотал я, умываясь.

За оставшиеся от отпуска десять дней мы успели многое. У Варуны был личный виман — конечно, не такой, как на станции, а лишь средство для передвижения в атмосфере, но путешествовать в нем было гораздо быстрее, чем на пассажирском транспорте. Быстрее и, конечно, веселее.

Сначала мы изучили достопримечательности Трийпуры, а показать обещанную статую «танцующих» Варуна даже потащил меня в музей. Это невероятно, но на поясе фигуры, которая была повыше (человеческие очертания угадывались в ней отдаленно), действительно был высечен детально проработанный в мраморе меч, которому, судя по сохранности, не были помехой ни волны, ни вечность.

На развалинах уже работала археологическая группа, потом мы заметили, что туда стали подтягиваться люди из министерства — их можно было узнать по виманам, окрашенным в огненные цвета. Нам не говорили ничего. Но Варуне удалось узнать самый минимум информации: ученые склонялись к мысли, что коробка, на которую я свалился при осыпи в пещере, когда-то являлась частью сейсмологического устройства. Но что это за устройство, как и когда оно туда попало, никто, естественно, предполагать до поры до времени не пытался.

Учитель тем временем устраивал нам экскурсии по окрестностям, в незапамятные времена являвшимся территорией Древней Индии. Это было интересно уже хотя бы потому, что, специализируясь на древнеиндийской локации, мы могли сравнивать «тогда» и «сейчас». Особенно впечатляли остатки Мохенджо-Даро, дожившие доныне.

По поводу же загадочных сбоев во время циклизаций Варуна лишь развел руками и предположил, что это какие-то роковые совпадения.

— Продолжайте наблюдать и фиксировать, что тут еще посоветуешь…

И никто, кроме Умы, тогда, в те беззаботные дни, даже не допускал мысли, что всё это может закончиться очень плохо…

«Если я останусь лежать в лесу или меня подберут, возможны только две малорадостные перспективы — остаться гнить среди трав или попасть в качестве трофея на страницы «Лайф» с застывшим в агонии взглядом момента встречи с величайшим из страхов. Потому что, к чему скрывать, мне тоже страшно»…

Ну вот, на отдых отправилась группа седьмого ангара, а это значит, что нам придется подхватить кубинскую эстафету.

Чтобы быть в теме, я всегда старался узнать как можно больше информации об исследуемых эпохах. В последнее время мне в руки нередко попадались записи одной из ключевых фигур тех событий, я собирал сведения и пытался их анализировать. Иногда он был нам нужен для подселения сознания Танцора как человек, приближенный к объекту — лидеру, на которого обожали устраивать охоту. Но это было возможно лишь до определенного срока, потом убьют его самого, и, судя по пророческим записям, он это предчувствовал задолго до смерти.

Тот день не предвещал ничего дурного. В начале работы док по инструкции обследовала нас всех, а делала это она всегда тщательно и внимательно. Мы провели первую циклизацию по обычному распорядку — то есть, в Древней Индии. Пока была передышка перед следующей, Шиве пришло оповещение явиться к Виллару в «Альфу». Это ему совершенно не улыбалось, и он уехал на электрокаре, что-то ворча под нос, а через полтора часа вернулся еще злее:

— Сдается мне, профессор Виллар выживает из ума, — бросил он в ответ на наши недоуменные взгляды, и что-то в его поведении меня немного смутило. Я даже не понял, что именно.

— А если конкретнее? — спросила Ума.

— Вызвал срочно, а сам вынудил меня терять время и ждать его. Да еще в компании с этим своим клоуном… Мало того: на встречу не соизволил явиться лично, прислал голограмму, долго выспрашивал по поводу правления Чандрагупты, но реагировал вяло, как будто это его на деле совсем не интересовало. Клоун постоянно кривлялся, и у меня не проходил соблазн повторить твой подвиг и смазать ему по морде, причем манипулятором. Короче, я так и не понял, зачем Виллар меня вызывал… — удрученно развел всеми руками Шива, а я поморщился, представив, что было бы с физиономией Шутте, «смажь» ему Шива манипулятором, если тот и от моего-то не слишком бойцовского кулака прибегал к помощи дантиста и хирурга.

— Что там у нас на очереди? — спросила Ума.

Я заглянул в график:

— «Хабана Либре», номер 03-1961, покушение с ядом в ресторане.

Шива размял шею, покрутив головой от плеча к плечу, и зашагал к виману:

— Работаем!

Не нравилось мне что-то и в его походке. Довести Шиву до такого состояния не смогли бы даже «недоумки-ассисты», собравшись всей «Бетой». Он был не столько нервным, сколько каким-то рассеянным или растерянным. Походил на одного нашего лектора в академии, только тому было уже хорошо за сотню лет, и у него временами случались помрачения.

Тут вернулась убегавшая пообедать («Коли шефа нет, что время-то терять?!») Савитри, и мы, не откладывая в долгий ящик, начали цикл, чтобы поскорее отвязаться от неприятной обязаловки. На этот раз док полетела с Шивой, а Ума отправилась в одиночестве. Они всегда чередовались.

Сура завел их в эпоху быстро и уверенно — подозреваю, что он, именно этот проводник, уже работал с нами прежде в кубинской локации, а возможно, даже не один раз. Я увидел Гавану с крыши отеля-ресторана, где происходило какое-то празднество. Однако самого объекта наверху не было: голограмма отображает только тот участок, где находятся Танцоры. То есть потягивавший сигару Шива, который принял уже знакомый мне облик черноглазого бородача с лукавой улыбкой и клочковатой бородой, одетого в военную форму оливкового цвета, и Ума, присоединившаяся к сознанию его переводчицы, Тамары Бунке, среди своих носившей прозвище Таня, женщины не слишком красивой, но с ясными, выразительными глазами.

Я же наблюдал за ними глазами Гаруты, которая парила неподалеку от многоэтажной громады «Хабаны Либре».

— Что там? — пробормотал Шива, выпуская клуб сизого дыма.

— Фидель еще не поднялся. Продолжайте разговор с Полевым.

Он как-то странно встряхнулся, словно просыпаясь, и посмотрел на сидящего рядом с ним за столиком пожилого мужчину в сером костюме, потом — на переводчицу. Слегка нахмурился, вспоминая речь, отпустил на простор сознание оригинала, чтобы не мешать естественному ходу мысли:

— По профессии я врач, а сейчас вот в порядке революционного долга — министр промышленности. Вам, может быть, кажется это странным? А впрочем, думаю, что вас это не удивит, ведь… — тут Шиву словно переклинило, и он продекламировал с испанской напевностью на древнеанглийском: — «В смутные года идет всегда слепец за сумасшедшим»[18]. Ведь так? — белозубая улыбка команданте стала еще ослепительнее.

Борис Полевой вытаращился на него и слегка отпрянул, как здоровый от прокаженного, хотя Ума замерла с приоткрытым ртом и переводить не стала. Все же он писатель и немного знает иностранные языки. На миг я даже ощутил растерянность незримо присутствовавшего там суры.