— Эм… нет, не помню. Я так сказал?

— Ну да, так и сказал! А когда тебя спросили, почему именно пожарным, ты ответил, что тогда сможешь спокойно лить сколько угодно воды назло бабушке, и она не сможет тебя отругать.

— Ругала я его знатно! — согласилась баба Тоня. — Он же Бирюковым всю квартиру залил, а у них ремонт свежий!

У меня в голове тут же сложилась картинка: пылая жаждой мести за испорченные новые обои, Бирюков-старший (или младший) выдумывает долгоиграющий план, как можно меня развести, выжидает двадцать лет, словно граф Монте-Кристо в застенках замка Иф, и воплощает в жизнь со всей яростью обиженного и оскорбленного квартировладельца! Представив себе Бирюковых (особенно старшего, который слесарь) в цилиндре и во фраке, я не сдержался и тоже хрюкнул от смеха в ладонь. К счастью, никто не понял правильной причины: родственники решили, что я смеюсь над своим малолетним заявлением. Просто очень уж прикольно выглядел в гипотетическом цилиндре вечно поддатый Андрей Васильевич.

— Ну-с, вот так и сбываются детские мечты! — потирая руки, сказал папа и предложил начинать ужин.

— Ох, лить воду ему сам гороскоп велел! — усаживаясь с нами за стол, засмеялась бабушка.

— Это почему?

— Он же Водолей!

— Да?! — удивился папа, вглядываясь в меня так, как будто ему сообщили о присвоении мне Нобелевской премии. — Не знал. А я тогда кто?

— Ты — Близнецы, — спокойно ответила мама.

И пока они с бабушкой посвящали нас в тонкости зодиаков, мы с отцом, не сговариваясь, закатили глаза к потолку: обычно у женщин такие темы надолго.

— Ужас! — шепнул папа. — Как они всю эту ерунду запоминают?! И зачем?

— Еще по годам есть, — на всякий случай предупредил я его.

Выговорившись от души, мама и бабушка перешли на более актуальные и даже чем-то интересные мне темы — чем меня кормить, чтобы не обидеть врачей. Но когда я услышал будущее меню, то понял: лучше бы они продолжали говорить о гороскопах. Вспомнил с горя старый детский мультик: «Я не козел, траву не ем!» Но их разве переубедишь? Врач ведь написал, блин!

— А зачем вы купили этот странный стул? — в надежде сменить тему спросил я.

— Какой стул? — не поняла мама, и рука ее, не донеся вилку до рта, замерла в воздухе.

— Тот, что стоит у меня в комнате. Фольклорный такой стульчик. Типа, эльфийский трон.

Они с отцом недоуменно переглянулись:

— Мы никаких стульев не покупали!

— Позвольте вам не поверить! — сыронизировал я, меж тем теряясь при виде их лиц: кажется, они не притворялись.

Отец поднялся:

— Посмотрю.

Мы все отправились в мою комнату, и старших я пропустил вперед, зайдя последним.

— И где? — спросила мама.

— Вон… же…

Никаких стульев под барометром не было. Ни эльфийских, ни самых обычных.

Я подошел к тому месту, где он стоял еще двадцать минут назад. Стула не было. Не было! А в последний раз я взглянул на него, когда услышал, как с приходом родителей открывалась входная дверь, то есть еще двадцать минут назад эта штука была на месте. Родители озадаченно переглядывались, и мне не нужно было этого видеть: я ощущал их тревогу позвоночником. Пытаясь мне хоть как-то помочь, бабушка заглянула под кровать и развела руками.

— Это наркоз… — кашлянув, тихо сказал отец, с намеком посмотрев на мать, и та понимающе кивнула.

— Вы о чем? А?

— Тебе вводили кетамин. Он так действует, что ты не засыпаешь полностью и слышишь, что происходит, но не чувствуешь боли и при этом у тебя возникают слуховые и зрительные галлюцинации. Он повышает артериальное давление, поэтому тебе во время операции вводили его. Вообще это психоактивное вещество. Наркотик.

Я опустился в свое компьютерное кресло:

— Но… это же было давно?

Вот откуда были те голоса, Шивы-Савитри, странные видения. Все очень просто: мне впрыснули тогда галлюциноген, и я, как выразилась однажды Ленка, просто смотрел мультики, пока надо мной шаманили врачи.

— Индивидуальная реакция организма непредсказуема, — вздохнул папа, присаживаясь напротив меня, на кровать, и по обе стороны от него уселись мама и бабушка. — Это как расширение сознания при медитации. Кто-то делает это осознанно, с кем-то происходит случайно, при постороннем воздействии — так, как с тобой. А у кого-то никаких эффектов и последствий.

— И я что, всю жизнь теперь буду ловить глюки, что ли?

— Я думаю, это временно. Но как пойдешь к врачу, ты ему об этом расскажи, Деня.

Да, да, всё сходится. Всё, кроме одного: многое из того, что я только что причислил к галлюцинациям, приходило ко мне во снах и в реальности и раньше — до того, как меня пырнул Кульпатов.

Оно случилось первого мая. Умываясь утром, я ощутил, как плавно уходит из-под ног пол, и на всякий случай присел на край ванны. Щетки в стакане на полочке звенели, полотенца на сушилке покачивались.

«Землетрясение?» — мелькнула мысль.

Землетрясения в наших краях — явление, в общем-то, нечастое. Но из той категории, о которой говорят «редко, но метко». Последний раз нас качало лет десять-двенадцать назад. Помню, все классы нашей смены в спешном порядке вывели на спортивную площадку перед школой, а потом долго и нудно объясняли правила поведения в таких случаях. Я запомнил, что надо быстро, не пользуясь лифтом, покинуть здание, выйти на открытую местность и ждать развития событий, а если не успел выйти — встать в дверной проем. Глядя теперь на раскачивающиеся полотенца, я подумал — а не пора ли с вещами на выход?

Не прошло и минуты, как избушка Бабы-яги утихомирилась, поджала курьи ножки и уселась на прежнее место, словно ничего не было. Дом как дом, снова притворяется неприступной твердыней.

В своей комнате я сделал специальную, прописанную мне лично Александром Михалычем зарядку для мышц пресса и для лучшего заживления рубца, а потом начал одеваться: мой автобус уходил с автовокзала в Артанай через сорок минут.

За ту неделю, что я после выписки провел дома, произошла еще одна странность. Нет-нет, «эльфийский трон» в квартире мне больше не мерещился, барометр по-прежнему предсказывал бурю — и плевать, что уже целый месяц, не меняясь, стоит солнечная погода без всякого намека на усиление ветра. Как говорится, доктор сказал: «В морг!», значит, в морг.

Странность проявила себя на сей раз в том злополучном нетбуке. Точнее, в его возвращении к нам после того, как я лично в руки передал его Ленке. Кстати, с тех пор мы с нею не виделись — я лишь пытался сначала вызвонить ее, а потом дождаться у подъезда их дома, но бесполезно. Она как будто угадывала мои намерения и не появлялась. Я досиживал у нее под окнами до тех пор, пока правый бок не начинал страшно ныть от боли, и уходил домой отлеживаться. Если бы не это, проявил бы куда больше упорства и добился своего. Мне казалось, нам обязательно нужно с нею поговорить, я делал скидку на ее нервозность и трудные обстоятельства жизни. Да, так мне казалось. Но именно что казалось — и это была ошибка.

Буквально позавчера я обнаружил нетбук на подоконнике в кухне. Первым делом подумал, что это другой комп, и предположил, что отец купил его себе, а собираясь утром на работу, забыл. Но при ближайшем рассмотрении я заметил множество деталей, что убедили меня: передо мной тот самый нетбук, с которым мы провели вместе пару недель и к которому я привык достаточно хорошо, чтобы узнать. Его владельцем почти наверняка была женщина. Мужчины обычно сдергивают защитную пленку, а вот дамы (я говорю о наших, российских, женщинах) более бережливы и аккуратны с техникой, особенно взрослые, прошедшие закалку дефицитом былых лет. Поскольку Ленка сказала, что нетбук не ее, то я решил, что владелица — это кто-то из ее подруг по работе: всё равно я никого из них не знаю, чтобы делать предметные выводы. И вот на этой защитной пленке было несколько едва различимых царапинок, расположение которых я поневоле запомнил за те дни, когда им пользовался. Повторить такие вещи невозможно при всем желании.