Пред сельскою «избой-читальней»

   Звонкоголосый смех, галдеж:

Рабочий-отпускник, гость из столицы дальней,

   Организует молодежь.

Лет двадцать самому приезжему парнишке,

Одначе – голова! Работа не легка.

Иное разъяснять приходится по книжке,

   По «памятке отпускника».

Вопросов уймища. Не напастись ответов:

Тот спросит про войну, а тот про власть Советов,

Один – про Волховстрой, другой – про комсомол,

   Кто – про зерно, кто – про помол,

Кто – про Китай, а кто – насчет декретов,

Тому – дай книжечку, тому – пяток портретов,

   Тому – крестьянский календарь,

   Мужицкий справочник настенный.

   «Демьяна Бедного видал?»

      «Видал».

      «Сухарь?»

«Сложить меня с тобой».

   «Да ну? Такой толстенный?

   А хлестко пишет как стишки!»

«И просто так – не надо проще!»

   «Учитесь, милые дружки,

Так сами будете писать того похлеще!»

«Учиться надобно!»

   «Учиться!» – общий крик.

«А то вон в Змиевке пьют волсовет и рик,

А глядючи на них, все тонут в самогонке!»

   На молодежь любуяся в сторонке.

Согнувшись на костыль, стоит Корней, старик.

«Слышь? – Он толкает в бок середняка Евсея. –

Слышь, речи там ведут о чем с отпускником?

Хор-р-ро-ший молодняк!.. С таким молодняком

   Не пропадет Совецкая Расея!»

А где же Пров, кулак? Он дома заперся

И сына запер тож: «Что рвешься? Не туда ли?..

Мне эта молодежь осточертела вся!

   Глаза бы лучше не видали!»

Кулак глядит в окно и материт сынишку:

«Брось книжку, говорю!.. Брось, говорю я, книжку!..

„За-ве-ты Ле-ни-на“!.. Сопляк! Небогомол!

   Идти желаешь в комсомол?

   Вот в эти самые – ну ж ловок! –

Что учатся стрелять из боевых винтовок?..

А кто их учит, ась?.. Кого он учит, ась?..

Стрелять он учит их в кого, скажи, дубина?

Не понимаешь, ась – чай, родился вчерась! –

Что под пристрелом тут… – от-цов-ска-я судьбина?..

   Слышь?.. Слышь, палят как? Тра-та-та!!

Кто учит? – Красный шеф! Палит кто? – Беднота!

   А ты, слепой щенок, туда же!

Пристрелка бедноте нужна. И очень даже!

Ей власть Советская не мачеха, кажись!

   Ей без нее хоть в гроб ложись!

Им есть что защищать – всем этим голодранцам!

Они дадут отпор не только иностранцам,

Ну, Чимбирленам там или еще кому,

А могут штык всадить еще врагу иному.

Кому, рассукин сын?.. Па-па-ше тво-е-му!

   Отцу-у-у род-но-о-му!!

Я – враг унутренний!.. Что выпялил белки?

Рискни я только вновь затеять заварушку,

   Как эти самые стрелки

   Меня в секунт возьмут на мушку!

„А! скажут, ты, подлец, вновь тянешь нас к царю?

Вновь нас мутишь?“ И – бац!! Брось книжку, говорю!

И на стрелков в окно не пялься обалдело!

Как бишь… Язык свихнешь от этих слов одних!..

   Во-ен-ни-за-ци-я у них!..

Пущай стараются. Не наше это дело.

И книжку эту тож… Швырни ее в пустырь!

Вот лучше на, читай божественный псалтырь…

Псалом… Псалом… Не то! Кафизма… Вот поди ты!

Ну ж буквы! Без очков слило всю мелюзгу.

…Во-ен-ни-за-ци-я!.. Стреляют!.. У, бандиты!

Стреляло б до смерти у вас у всех в мозгу!»

Средь мужиков кулак пустил такой слушок:

«Вы шефов нюхали, какой от них душок?

Тьфу! Благодетелей нашли!.. Эх, вы, Митрохи!

Поди-ко-сь, ближе им казенный-то мешок,

Нахапают себе, а чтоб прикрыть грешок,

Так вам какие-то суют с обеда крохи!..

Рядятся – ше-фа-ми!.. Де-рев-не по-могать!

   А сами, надо полагать,

Хоть говорят: „Живем в Москве по-пролетарски“,

   Живут однакоже по-барски:

За восемь часиков работы – цап деньжат!

   И на боку потом лежат

Да ездят в отпуска, а кто – и на курорты,

Где за казенный счет в тени под деревцом

Едят пирожные да сладенькие торты

   И забавляются… винцом!

   Да мне б такую жизнь, примерно,

Я б тоже „шефом“ был не хуже их, наверно!»

   Бранились мужики, что шеф, мол, не таков,

      Что про рабочих, бедняков,

Кулак любую чушь готов плести со злости.

А под конец… в Москву послали ходоков:

«Вы, значит, на завод… нежданно. Вроде в гости!»

   «Ну, что? – когда назад вернулись ходоки,

      Их обступили мужики. –

  Как шефы там живут и как вас принимали?

Да много ль правды в том, что Пров про шефов нес?»

«А где он, этот гад, брехливый этот пес?

Будь здесь он, ребра бы ему мы поломали!»

«Таких, как Пров, за их бесстыжую брехню

Всех изничтожить бы не жалко на корню!..

Про шефов что сказать? Народ они – затейный,

Работают вовсю. А их житье-бытье…

Не знаешь, чем живет из них иной семейный

А урывает нам – затем, что он – идейный,

На пользу общую привык давать – свое,

А не казанное, как брешет Пров злодейный!..

Попали, стало быть, мы на завод литейный,

   Где шефы делают литье.

Вот где, ребятушки, нагрето-перегрето!

   Да у такого-то огня

   Наш брат-мужик, в такой жаре-то,

И часу б выстоять не мог, не то что дня!

А взять горячий цех, где делают прокатку

Железных раскаленных змей,

   Где повернуться не сумей,

Так кончишь горестно с такой змеею схватку:

Останешься с одной ногой или рукой.

Вот он – рабочий труд! Идут на труд такой,

Коль говорить всю правду-матку,

Не с жиру, братцы, нет, не с лишнего достатку!»

«Где Пров, язви его?!» – Метнулася толпа.

   Пров тем лишь избежал жестокого погрома,

      Что не нашли его ни дома,

         Ни у попа:

Учуяв, что сулит для них мужичья злоба,

И Пров и пьяный поп куда-то скрылись оба!