* * * «Культура старая. Хрустальная лампада». Ну что ж. Культуре – исполать. Но коллективного российского Демада Фалеям нынешним уже не оседлать. «Три мудрых правила»… Подобную мякину Уже не пустишь в ход, чтоб жить чужим трудом. Хоть все «культценности» Демад, согнувши спину, Охотно понесет, но не в Фалеев дом, А в дом свой собственный, который, по фасаду Судить, Фалеев был, но перешел к Демаду! Махровые цветы* Сотрудник «Воронежской коммуны» «пропечатал» начальника уголовного розыска города Задонска, некоего Белых. Белых, встретив этого сотрудника, набросился на него: «Ты што, мать твою, пишешь про меня?.. Посидишь в тюрьме, так лет пять писать не будешь…» (См. «Известия ВЦИК», 19 янв.) Самодуров вроде Белых Развелось у нас – беда! Много их, ребяток смелых, Ждут сурового суда. Вот они орут площадно: «Упеку!.. Сгною!.. Мал-чать!» Раскрывай их беспощадно, Пролетарская печать! Посвящаю эти строчки Всем собратьям по перу: – Присылайте мне «цветочки», Я в «букет» их соберу. Сволочь каждую отметим, Воздадим ей «похвалы», Чтоб потом букетом этим Подметать в тюрьме полы! Социал-болонки* Вы полюбуйтесь, что за франты Лакеи верные у госпожи Антанты. Рабочие кричат им издали: «Эй, эй! Чего вы, ироды, копаетесь? Живей! Пора всеобщую начать нам забастовку!» «Нет, ни за что! Нет, нет! – Лакеи им в ответ. – Намедни поднесли мы барыне листовку, В которой наплели вы дикой ерунды, Так барыня, когда листовку в руки взяли И прочитали всё: „Нехорошо! – сказали, – Держитесь далее от уличной орды. Всё это варвары, всё дураки и дуры, Они – вне общества, прогресса и культуры! Пора на цепь их посадить!“ Все это барыня сказавши, стали хмуры И не велели к вам ходить!» * * * Собачек комнатных, товарищи, видали? Породистые есть, носящие медали. Впридачу блеска их собачьей красоте Им вяжут бантики на шее и хвосте И проманежиться на свежем ветерочке Их водят барыни на шелковом шнурочке. Вот Вандервельде! В нем болонку узнаю, Которая медаль и бантики носила. Так допустимо ли, чтоб барыню свою Такая стерва укусила?! На фронте победном*
Ко дню присяги в 15-й Сивашской дивизии грамотность будет доведена до 100 проц. («Правда», 27 янв. 1923 г.) Опять – прорыв и одоленье. Бойца неграмотного нет! Орлам сивашским поздравленье И мой восторженный привет! Враги, дивясь такому чуду, Завоют: «Дети – не в отцов!» А я с двойным усердьем буду Писать для этих молодцов. Дорогу пламенным идеям! Какая радость жить, борясь, И с новым красным грамотеем, Евтеем, Силою, Авдеем, Держать упроченную связь! «Бил бы лбом»* Посвящается многим «пролетарским» поэтам Гений шествует за гением!.. – Эй, послушайте, юнцы, «Пролетарским» самомнением Зараженные певцы! Я с тревогою сторожкою Наблюдал ваш детский рост. Вы пошли чужой дорожкою, За чужой держася хвост. Увлекаясь «стихопластикой», Возведя в канон – «курбет», Вы дурацкою гимнастикой Надломили свой хребет. Вы, привив себе клинически «Пролеткультовский» порок, Дали визг неврастенический Вместо мужественных строк. Брюсов, Белый и Компания, Вот какой шмелиный рой Втиснул ваши начинания В свой упадочный настрой. Яд условности и сложности В души юные проник, Замутив до невозможности Пролетарских дум родник. Отравив себя отравою Опьянительной и злой, Вы кичитеся лукавою Буржуазной похвалой. Сквозь смешок пренебрежения – Лести каверзной прием: «Да! Вот это – достижения! Браво, Кузькин! Признаем!» Кузькин пыжится, топорщится, Сочиняет: «Бил бы лбом!» – У станка читатель морщится: «Ах, едят те!.. Бил!.. Был!.. Бом…» Для земного пролетария Тошен вид твоих красот. Кузькин! Ждет тебя авария! Снизься с дьявольских высот! Иль непонятым прелестником Ты умрешь в конце концов Однодневкою, предвестником Новых, подлинных певцов! |
