«За именинницу!»
«Ур-ра!»
«Ур-ра!»
«Ур-ра!»
«Парфентьевна, всего!»
«Мерси вас!»
«Дай вам боже!»
«Сысой Сысоич, э, ты что же?
Пей водочку до дна!»
«Уж больно, брат, остра».
«Отвык, хе-хе?»
«Отвык».
«Привыкнешь, милай, снова.
Торговля как?»
«Нельзя сказать худого слова».
«А ну-ко-ся, под осетра!»
«Я под икорочку».
«М-да, знатная икра!»
«Нет, вы севрюжинки попробуйте, какая!»
«Сыр, не угодно ль, со слезой?..
Сысой Сысоич… э… Сысой!
Не допиваешь, брат, не дело».
«Чего не допил? Перепой!»
«С такой-то малости? Едва ли,
Уж мне ль не помнить, как с тобой
В былое время мы пивали!»
«Вот – на! –
Поскреб Сысоич темя. –
Так то ж в былое время!»
«Эй, старина,
Да ты в уме ли? –
Все гости сразу зашумели. –
Чем плохи нынче времена?
Так расторгуемся…»
«Сысоич, брось лукавить.
Пред кем ломаешься? Ты говори, как есть:
Прибытку, чай, наскреб вчера мильенов шесть?»
«Мильенов шесть, хе-хе, да шесть еще
прибавить! –
Осклабился Сысой. – И то сказать, вчера
От покупателей с утра
В Москве ломились магазины.
Ведь что ни дом, то именины».
«За р-ривалюцаю… ур-ра!!» –
Вдруг у какого-то купчины
С отрыжкой выпер тост из самого нутра.
«За р-р-ривалю-ца-ю!!» Купцы хватили дружно,
А громче всех хватил Сысой:
«Теперь особенно считаться нам не нужно
Со всякой сволочью босой!»
«Чтоб ей подохнуть, окаянной!!»
Тут с рожей плачущей, притворно-покаянной,
Стал обходить Сысой гостей,
Протягивая им тарелку из-под каши:
«По-дай-те, милостивцы наши,
Для голодающих волжан и их детей!»
«Что?! Ох-хо-хо-хо-хо!»
«Ох, в рот те сто чертей!»
«Ой, уморил нас, шут плешивый!»
«Ой!»
«Ой! – за животы хваталися купцы.
Ты сам-то… жертвовал?»
«Пожертвовал, отцы…
Пятиалтынничек… фальшивый!!»
