1936 ЕСЛИ КАМЕНЬ ГОВОРИТ, ЧТО ОН ХОЧЕТ УПАСТЬ НА ЗЕМЛЮ… Если камень говорит, что он хочет упасть на землю, Когда в воздух его швыряешь, — Верь ему. Если вода говорит, что вымокнешь ты, В воду войдя, — Верь ей. Если пишет тебе подруга о том, что хочет приехать, — Не верь ей. В этих вопросах Не участвуют силы природы. ЗАЧЕМ НАЗЫВАТЬ МОЕ ИМЯ? Я подумал: в далекие годы, когда Развалится дом, где я проживаю, И сгниют корабли, на которых я плавал, Люди имя мое назовут Вместе с другими. Потому ли, что я славил полезное, то, Что в мои времена не считалось высоким, Потому ли, что с религией бился, Потому ли, что с угнетеньем боролся, или Еще по какой причине. Потому ли, что я был за людей, и на них Полагался, и чтил их высоко, Потому ли, что сочинял стихи и любил свой язык, Что учил их активности или Еще по какой причине. Вот почему я подумал, что имя мое Назовут, на гранитной плите Начертают, из книг Возьмут его в новые книги. Но сегодня Я согласен — пусть оно будет забыто. Зачем Спрашивать о пекаре, если вдоволь хлеба? Зачем Восхвалять уже растаявший снег, Если скоро выпадет новый? Зачем Нужно людям прошедшее, если у них Есть будущее? 1936 МЫСЛЬ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ КЛАССИКОВ Голая и неприкрашенная, Она не робея подступает к тебе, потому что уверена В своей полезности. Ее не смущает, Что с нею ты некогда был знаком, ей довольно того, Что ты ее позабыл. Она говорит с грубой прямотой, Как подобает великим. Без околичностей, Без предисловий — Она пред тобой возникает, ожидая внимания, Ибо полезна. Ее слушатели — нищета и нужда, которым ждать недосуг. Холод и голод следят За вниманьем слушателей. Малейшее невниманье Обрекает на гибель. Но хоть и властно она выступает, Все ж признаёт, что без слушателей она ничто. Если б они ее не принимали, она бы не знала, Куда ей идти и где оставаться. Их не уча и у них не учась, у них, своих слушателей, Которые еще вчера коснели в невежестве, Она бы мгновенно утратила всякую силу, сошла бы на нет. КАЖДЫЙ ГОД В СЕНТЯБРЕ, К НАЧАЛУ ШКОЛЬНЫХ ЗАНЯТИЙ Каждый год в сентябре, к началу школьных занятий, Стоят по рабочим окраинам женщины в писчебумажных лавках И покупают для детей учебники и тетради. В отчаянии выуживают они последние гроши Из потрепанных сумочек и сокрушаются, Что знание нынче так дорого. Они не догадываются, Насколько плохо то знание, которое Предназначено для их детей. БЕДНЫМ ОДНОКЛАССНИКАМ ИЗ ПРЕДМЕСТЬЯ Бедные одноклассники в худых пальтишках Приходили на первый урок с опозданьем, Потому что матери заставляли их разносить молоко и газеты. Педагоги Им записывали выговоры в журнал. Пакетиков с завтраком у них не было. На переменах Они уроки готовили в уборной. Это запрещалось. Перемена Существует для отдыха и еды. Когда они не знали значения «пи», Педагоги спрашивали: «Почему бы Тебе не остаться в той грязи, из которой ты вышел?» Про это они знали. Бедным одноклассникам из предместья Маячили мелкие должности на государственной службе, Потому они и долбили В поте лица Параграфы из захватанных учебников, Учились подлипать к учителям И презирать своих матерей. Мелкие должности бедных одноклассников из предместья Лежали в земле. Их конторские табуреты Были без сидений. Их надежды Были корнями коротких растений. Какого черта Их заставляли зубрить Греческие глаголы, походы Цезаря, Свойства серы, значение «пи»? В братских могилах Фландрии, для которых они предназначены, Что им нужно было еще, Кроме небольшого количества извести? РАЗБОЙНИК И ЕГО СЛУГА (Из «Детских песен») Два разбойника в гессенских землях Промышляли ночной порой. Был один из них тощ, как голодный волк, И был толст, как прелат, второй. Дело в том, что один господином был, А другой был его слугой. Все сливки снимал с молока один, Что осталось — хлебал другой. И когда крестьяне повесили их На одной веревке тугой — Был один из них тощ, как голодный волк, И был толст, как прелат, другой. И стояли крестьяне в сторонке, крестясь, И вопрос обсуждали такой: Понятно, что толстый разбойником был, Ну, а тощий — он-то на кой? |
