1918 БАЛЛАДА О ХАННЕ КАШ С глазами черней, чем омут речной, В юбчонке с десятком заплаток, Без ремесла, без гроша за душой, Но с массой волос, что черной волной Спускались до черных пяток, Явилась, дитя мое, Ханна Каш, Что накалывала фраеров, Пришла с ветрами и ушла, как мираж, В саванну по воле ветров. У нее ни туфель, ни пары белья, Она даже молитвы не знала, И серою кошкой, не имевшей жилья, Занесло ее в город, в гущу гнилья, Словно между дровами зажало. Она мыла посуду за малый баш, По не мылась сама дебела, И все же, дитя мое, Ханна Каш Почище других была. Как-то ночью пришла в матросский кабак С глазами черней, чем омут, И был там Дж. Кент среди прочих гуляк, И с нею Джек-Нож покинул кабак, Потому что чем-то был тронут. И когда Дж. Кент, беспутный апаш, Чесался и щурил глаз, Тогда, дитя мое, Ханна Каш Под взглядом его тряслась. Они стали близки там, где рыба и дичь, Там сошлись колеи их путей. У них не было койки и дома, где жить. И они не знали, где пищи добыть И как называть детей. Но пусть ветер и снег впадают в раж, Пусть саванну зальет потоп, Все равно, дитя мое, Ханна Каш Будет мужа любить по гроб. Шериф говорит: он подонок и мразь. Молочница: кончит он худо. Но она говорит: уж раз я взялась, То пусть он будет подонок и мразь, Он муж мой. И я с ним буду. И нету ей дела до драк и краж, И простит она брехуна, Ей важно, дитя мое, Ханне Каш, Любит ли мужа она. Там, где люлька стояла, — ни крыши, ни стен, Их трепала беда постоянно, Но за годом год они шли вместе с тем Из города в лес, где ветер свистел, За ветром дальше — в саванну. И так, как идешь, покуда не сдашь, Сквозь ветер, туман и дым, Так шла, дитя мое, Ханна Каш Вместе с мужем своим. Хотя бы один воскресный денек, Хоть пару приличной одежки, Хотя бы один вишневый пирог, Хотя бы пшеничной лепешки кусок И вальс на губной гармошке! Но каждый день все тот же пейзаж, Я солнца нет из-за туч. Но все же, дитя мое, Ханна Каш Сияет порой, как луч. Он рыбу крал, а она — соль, Крала, ничуть не унизясь. И когда она варила фасоль, У него на коленях ребенок босой Вслух читал катехизис. Полсотни лет — его верный страж, Одна с ним душа и плоть. Такова, дитя мое, Ханна Каш, И да воздаст ей господь. 1921 ВОСПОМИНАНИЕ О МАРИИ А Тогда при голубой луне сентябрьской, Под сливою, под юным деревцом, Я бледную любовь в руках баюкал, Я обнимал ее, как милый сон. А наверху, в прекрасном летнем небе, Стояло долго облако одно, И было белым и необычайным, Но поднял я глаза — и где оно? И много лун проплыло вниз и мимо С тех пор, и много утекло воды. Наверное, и сливы те срубили, А что с любовью — спрашиваешь ты. Я отвечаю, что никак не вспомню, Хоть знаю, что имеешь ты в виду. Но, правда, я лица ее не помню. Я помню больше: поцелуй в саду. И поцелуй забыл бы я, наверно, Когда б не это облако одно. Оно — я знаю — было очень белым И сверху опустилось к нам оно. А может быть, цветут все те же сливы И семерых растит моя мечта. И все же облако цвело минуту, Но глянул я — а в небе пустота. 1920 БАЛЛАДА О ДРУЖБЕ Как две тыквы, сгнив, по теченью Плывут на стебле одном По желтой реке — они в карты Коротали время вдвоем, И стреляли в цель по желтым лунам, И любились всем чертям назло: Столько ночей неразлучны были, И когда солнце пекло. В зеленых кустарниках жестких, Под небом паршивым, как пес, Как финик прогорклый, каждый К губам другого прирос. И когда у них позднее зубы Стали гнить, всем чертям назло: Они много ночей неразлучны были, И когда солнце пекло. И в джунглях, в хижинах вшивых, Куда приводил господь, С бабой одной и той же Свою они тешили плоть. А по утрам стирали рубашки И отплывали всем чертям назло, И много ночей неразлучны были, И когда солнце пекло. Когда же земля остывала, А холод без крыши тосклив, Они под лианами спали, Друг друга в объятьях обвив. И болтали звездными ночами, И, как прежде, им опять везло — Столько ночей неразлучны были, И когда солнце пекло. И однажды сошли на остров, Там и прожили долгий срок. Когда время приспело ехать — Один из них ехать не мог. И друг другу в глаза не смотрели, — Только на море. Время шло — Много ночей неразлучны были, И когда солнце пекло. «Езжай без меня, товарищ, Мне море — дорога ко дну, А здесь — неделю-другую, Быть может, еще протяну». И больной лежит у моря На друга смотрит, пока светло — Ведь столько ночей неразлучны были, И когда солнце пекло. «Тут удобно лежать. Езжай, товарищ!» «Время есть. Не гони силком!» «Но если тебя здесь застанут дожди, Гнить нам тогда вдвоем!» И стоит человек на соленом ветру, И на море смотрит зло: Ведь столько ночей неразлучны были, И когда солнце пекло. И день подошел расставанья. Сплюнь финик, ты, чертов сын! Ночь вдвоем провели у моря, А уехал утром один. Курили, шатались в свежих рубашках, Покуда не рассвело — Ведь столько ночей неразлучны были, И когда солнце пекло. «Товарищ, ветер крепчает!» «Да ты до утра не тужи!» «Товарищ, ты к дереву крепко Веревкой меня привяжи!» И привязывал к дереву друга, И курил всем чертям назло — Ведь столько ночей неразлучны были, И когда солнце пекло. «Товарищ, все небо в тучах!» «Их ветер прогонит еще». «Товарищ, у дерева стоя, Я вижу тебя хорошо!» И давно уж веревка прогнила, И болью глаза свело. Ведь столько ночей неразлучны были, И когда солнце пекло. Пролетели дни и недели, И корабль по волнам летит. Столько всего позабыто, Но у дерева друг не забыт. И беседы звездными ночами, И потехи всем чертям назло — Ведь столько ночей неразлучны были, И когда солнце пекло. |
