В родных деревнях мы остаться хотели. На это нам разрешенья не дали. К несчастью, риса мы взять не успели В ту ночь, когда нас на платформу загнали. Крытых вагонов нам не осталось. Скоту Их предоставили. Он чувствителен к скверной погоде. Все мы простыли в ночку холодную ту, Куртки у нас отобрали в походе. Мы все добивались, кому же мы все же нужны, Но наша охрана не отвечала на это. «Кто дышит в ладони, тому холода не страшны». Другого от них не слыхали ответа. Поезд доехал до крепостных ворот. «Скоро приедем». Мы слушали это доверчиво. Холоден слишком для бедных людей этот год. Шел третий день. Все мы замерзли до вечера. 1927 О ДЕНЬГАХ Талера, дитя мое, не бойся, К талеру, дитя мое, стремись. Ведекинд Знаю, тебя не прельстит работа! Нет, не работой жив человек. Но ради денег не жалко пота, Денег еще никто не отверг! Страшная злоба миром владеет, Каждый каждому ставит капкан. И потому добивайся денег! Злобы сильнее любовь к деньгам! Деньги имеешь — и все на свете Липнут к тебе. Ты солнечный свет. Денег нет — отвернутся дети, Объявят: у них, мол, родителя нет. Деньги имеешь — и все трепещет! Без денег и славы не обретешь, Деньги свидетелей обеспечат! Деньги — истина. Деньги — мощь! Тому, в чем жена поклялась, доверься. Без денег — тебе не видать жены, Без денег — вырвет тебя из сердца, Без денег — звери одни верны. Люди так никого не боготворили, Даже богу воздали меньшую честь. Если хочешь, чтоб корчился враг в могиле, Напиши на надгробье: здесь деньги есть. 1927 СОНЕТ О ЛЮБОВНИКАХ Признаемся: у нас тонка кишка! С тех пор как переспал с женою друга, Я плохо сплю: не пропущу ни звука, Перегородка у меня тонка. Их комната соседствует с моей, И вот что изнуряет совершенной Когда он с ней, я слышу через стену, Когда не слышу, то еще скверней. По вечерам, когда сидим и пьем И у него погасла сигарета И значит, что они уйдут вдвоем. Я доливаю рюмку дополна, Хочу, чтобы она была пьяна И утром чтоб не помнила про это. ЖЕСТОКИЙ РОМАНС О МЭКИ-НОЖЕ (Из «Трехгрошовой оперы») У акулы в пасти зубы, Пожелаешь — перечтешь! А у Мэки — острый ножик, Только где он — этот нож?! Ах, красны акульи зубки, Если кровь прольет она. А у Мэки на перчатках Ни соринки, ни пятна. Вдоль зеленой нашей Темзы Горожане мрут и мрут, — То не мор и не холера — Мэки-Нож резвился тут. Найден труп у парапета, А убийцу не найдешь. В переулок скрылся некто По прозванью Мэки-Нож. Где ж вы, денежные люди? Где Шмуль Майер, где старик? И у Мэки деньги Шмуля, Но на это нет улик. Отыскалась крошка Дженни, Но, увы, с ножом в груди… Вдоль реки гуляет Мэки — Проходи, не подходи! Где искать Альфонса Глайта? Где его убийцы след? Может, кто и в курсе дела — Мэки-Нож, конечно, нет. А пожар, спаливший в Сохо Старикашку и внучат, Средь зевак фигура Мэки. Он молчит — и все молчат. А вдова-отроковица Не сумела честь сберечь. Надругались над вдовицей… Мэки-Нож, о ком здесь речь? И рыбешки все пропали. Суд в смятенье — чья вина? Намекают на акулу, Но она удивлена. И не помнит! И не вспомнит! Обвиняемый безлик. Ведь акула — не акула, Если нет на то улик. ПИРАТКА ДЖЕННИ, ИЛИ МЕЧТЫ СУДОМОЙКИ (Из «Трехгрошовой оперы») Господа, я здесь вытираю стаканы И стелю господам постели. И вы пенни мне даете, улыбаюсь я вам. Я обслуживаю пьяных и бесстыжих ваших дам В этом грязном портовом отеле. Но однажды грянет громкий крик из порта, Вы решите, что это начинается война. И я буду хохотать, а люди спросят; «Почему хохочет тут она?» И военный корабль, Сорок пушек по борту, Бросит якорь в порту. Все кричат мне: «Эй, рюмки мой, не скучай!» И бросают мне пенни на чай. Что же, ваши чаевые получать я не прочь, Но никто не будет спать в эту страшную ночь: Ведь никто еще не знает, кто я. Но однажды грянет громкий крик из порта. Спросите вы: «Что такое? Что произошло?» И вы спросите: «Что видно ей в окошко?» Почему она хохочет зло? И военный корабль, Сорок пушек по борту, Вдруг откроет огонь. Господа, будет вам в этот день не до шуток, Не до вин, и не до эля, Потому что весь город рухнет во прах, И охватит, господа, вас тогда смертельный страх В этом грязном портовом отеле. Соберутся толпы, будут все дивиться, Почему гостиница одна не сожжена. Из подъезда я выйду к ним гордо. Люди скажут: «Тут жила она!» И военный корабль, Сорок пушек по борту, Черный выкинет флаг. С бригантины в город спустятся сто молодцов, И город задрожит от страха. И будут молодцы мои чинить правый суд И каждого ко мне в кандалах приволокут, Спросят: «Всех ли тащить на плаху?» В городе наступит тишина, как в могиле, Когда спросят: «Кого казнить?» Я отвечу: «Казните всех!» И когда упадет голова, я воскликну: «Гоп-ля!» И пиратский корабль, Сорок пушек по борту, Унесет меня вдаль. |
