Самый молодой из всех троих — это даже в голосе слышалось — он выглядел куда старше и Ваннаха, и Орестеса… Война навеки оставила свои следы на лице этого человека. Таких страшных шрамов Кангасск еще никогда не видел…
Айгир был слеп, и слепые глаза закрывала широкая повязка из мягкого черного фарха. Однако, вопреки всему, беспомощным калекой Глава Совета не выглядел. Что-то подсказывало, что даже в бою — и магическом, и обычном — он до сих пор очень и очень опасен, и что слепота нисколько не умаляет его способностей как правителя…
— Нам о многом нужно поговорить с тобой, Кангасск, — мягко, но решительно произнес Айгир. — Думаю, раз уж время вечер, лучше нам всем пойти выпить кофе. Разговор будет долгий… И прошу меня извинить, но Зал Совета я недолюбливаю, — слепой Охотник зябко повел плечами и пространно произнес: — Вечный сквозняк и эхо… В моем кабинете гораздо спокойнее. А пока мы туда дойдем, будет готов кофе.
Кангасск почувствовал мягкий толчок в сердце — харуспекс дал о себе знать. Нет, Старший Советник не соврал (сквозняк и эхо в зале действительно были), потому сказанное им было не ложью, а скорее, «подменой причины», когда истинная мысль замалчивается и взамен говорится какой-нибудь правдоподобный пустяк. В данном случае Кан предположил, что этот зал отчего-то кажется Айгиру ненадежным местом для тайных разговоров. Иногда и у стен бывают уши, сколь бы нелепо это ни звучало.
— Что стоим? — с веселой усмешкой окликнул всех Айгир. — За мной!..
…Когда-то Здание Совета было крепостью… Задуманное как крепость, построенное как крепость, с потерей своего боевого статуса оно обзавелось большими окнами лишь в нескольких залах. В коридорах же древние узкие бойницы по-прежнему скупо резали на полосы свет луны и солнца. Мрачные даже днем, по ночам эти коридоры и вовсе погружались в непроглядную тьму.
Для Айгира, который, ступая четко и осторожно, обходился без помощи сопровождающего, не было никакой разницы — светлы или темны эти коридоры, ибо весь мир для него теперь лежал во мраке, но, помня о своих зрячих спутниках, слепой маг засветил Лихт… Неся светящуюся сферу на вытянутой руке, он шел впереди всех; и тени испуганно шарахались от чистого света, и дальние очертания стен открывались взорам идущих, а ночь за просветами бойниц чернела так, что невозможно было разглядеть в ней ничего.
Слепой, несущий свет… От подобной мысли Кангасску стало немного не по себе. Было в этом что-то символичное, прискорбно-правдивое и — необъяснимым образом — знакомое…
…За круглым столом Главы Совета четыре человека разместились совершенно свободно. Айгир сел напротив Кангасска.
Похоже, комнату недавно проветрили; и теперь в прохладном воздухе белёсый пар, поднимавшийся над кофейными чашками, извиваясь, создавал причудливые фигуры, плавно перетекающие одна в другую… дракон, птица, роза, женский силуэт… воображение выхватывало один образ за другим из завихрений простого пара. Аромат крепкого кофе дразнил ноздри; и сам южный напиток отлично оживлял затуманенное дремотой сознание. Пара минут сосредоточенной тишины — и Айгир начал обещанную беседу…
— Посмотри сюда… — сказал Охотник и положил на середину стола заполненный кристалл изображения. Одно безмолвное заклинание — и над ним объемной, цветистой иллюзией развернулась карта Омниса. Кангасск с удивлением отметил, что на ней все еще обозначены границы действия стабилизаторов: пересекающиеся серебряный и золотой круги. — Старая карта, — словно угадав его мысли, произнес Айгир. — Но в ней еще осталось порядочно смысла… Насколько я знаю, ты путешествовал по Ничейной Земле со своими Учителями.
— Да, — подтвердил Кангасск.
— И, более того, ты там вырос, — с улыбкой заметил Старший Советник.
— Да… Но… в чем дело? — не вытерпев, осторожно поинтересовался Кан.
— С давних времен мир был разделен на три части… — неспешно начал Айгир. Ваннах и Орестес дружно отхлебнули кофе; Ученик последовал их примеру. Горячий пар нетронутой чашки Старшего Советника поднимался к потолку прямо сквозь иллюзорную карту, наводя на ее красочные земли туман. — Юг, где заклинания действовали одним образом; Север — где те же заклинания действовали по-другому; и — Ничейную Землю, где магию не использовали вообще. Естественные границы — и никаких сомнений. Магам нечего было делать на Ничейной Земле; воинам Ничейной Земли — на Севере и Юге. Мир. И своего рода равновесие. Сейчас все несколько иначе…
Сейчас все жители Омниса равны в своих возможностях, но о равновесии не может быть и речи. Власть над Ничейной Землей после войны пытались установить и Юг, и Север. Твой брат, Кангасск Абадар… он пытается до сих пор. Уважаемый амбасиат, герой войны, глава Сальватории Омниса… герой, легенда — слов нет, конечно. Но, мое мнение, все эти разрозненные города, мелкие поселения, крохотные страны — вроде полисов Кулдагана — ему под свою руку не собрать. Даже войной не подчинить. Не тот человек. Наш Хален именно так и говорил: «Не тот человек»…
— Он об этом просил вас поговорить со мной? — с недоумением произнес Кан, отстранившись.
— Он очень верил в тебя, — сухо сказал Ваннах.
— И я еще не помню случая, когда наш парень в ком-то ошибался, — кивнул Орестес.
Кангасск пожал плечами и, задумчиво постучав ногтем по краю своей чашки, вновь перевел взгляд на Айгира.
— Это твоя земля, Кангасск Дэлэмэр, — только и сказал тот.
— Что…
— Прислушайся к моим словам. Прислушайся к своим харуспексам. Прислушайся к самому себе, — тихо и спокойно проговорил Старший Советник. — Это твоя земля… Вспомни, как тебя встречали в каждом городе, что ты посетил. И Лур… Абадар бьется за влияние на Лур лет десять уже… тебе же обязан жизнью лурианский теневой король. Ты просто пришел и получил такую власть, какой твой брат не будет иметь никогда. И если его просто уважают, то ты для многих — как свет в окошке…
— Хален говорил, ты властвуешь над чужими душами, — вмешался Ваннах. Глядел он хмуро и недоверчиво; на то у него были свои причины. — Опасный дар для амбасиата.
— Ван… — пытался прервать его Орестес, но Лоэн не слушал.
— Я был против того, чтобы сразу затевать этот разговор, честно скажу, — продолжал он. — Я не знаю тебя как человека. Я не видел тебя ни в бою, ни в мирной жизни и понятия не имею, отчего Хален так тебе верил. Мне остается лишь надеяться, что он в тебе не ошибся…
— Он тоже меня совсем не знал. Мы и разговаривали-то от силы минуты две, — с горечью ответил Кангасск. — Я не тиран и не великий правитель… — он мотнул головой и категорично заявил: — И я не рискну браться за подобное дело.
— Прошу тишины… — тихий, ровный голос Айгира заставил затихнуть назревающий спор. Все взгляды устремились на него. Выждав небольшую паузу, Старший Советник сказал: — Кангасск… ты врешь сам себе в данный момент: я слышу, как дрожит твой голос. Ты не уверен в своих силах: это я понял, слушая твои шаги, еще когда ты шел через парк. Ты взволнован, ты одновременно рад и несчастен сейчас: это выдает частый стук твоего сердца… Я не гадальщик — я просто слепой человек, что мне остается, как только слушать…
Кангасск открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова так и не слетели с его губ… Слушая Айгира, Ученик чувствовал, как в груди становится жарко и больно от стыда за себя, а лицо заливает краска.
— …Ты более зряч, чем любой из нас, — мягко сказал Айгир. — Даже чем Ваннах и Орестес. Мы, Охотники, слишком привыкли полагаться на простые, понятные вещи — вроде меча и логики… Ты способен размышлять в ином ключе. Ты гадальщик… Ты бессмертный, наследник Владиславы и Серега. Это многое значит. Потому не беги от себя, Кангасск, — он подался вперед и повторил ясно и четко, выделяя каждое слово: — Это. Твоя. Земля.
