— Нет, — мотнул головой Ученик и, посмотрев в сторону играющей Кангасси, продолжил: — Поговорим позже об этом, ладно?

— Ладно, — голос Занны дрогнул.

Кангасск вынул из очага Лихт, в задумчивости перебросил его с левой ладони на правую и обратно, как Флавус Бриан… Флавус… Лихты-звезды… кулдаганские мечты… мысль о старом друге приятно согрела сердце.

— Почему ты седая? — слабо улыбнувшись, спросил Кан; совсем как Гиледа недавно спрашивала его.

— Наш род славится ранней сединой и поздней старостью! — заявила на это Занна, гордо вздернув подбородок, совсем как та бойкая девчушка, которую Кан помнил. Однако прежний образ сник довольно быстро. — Наш род… — Занна печально опустила глаза.

Кажется, Кангасск попал в точку, задав этот невинный на первый взгляд вопрос. И затронул прошлое, куда более древнее, чем можно себе представить. глядя на молодую женщину с ранней сединой в волосах. Не десять лет и не тринадцать, а тысячи… старое, поблекшее от времени серебро судьбы.

В узкое окошко, напоминающее бойницу, заглядывал уже не полосатый закатный вечер, а истинная ночь. Время шло неспешно. Больных тем Ученик больше не трогал и вообще говорил мало. Разве что вызвался помочь Занне, пройдясь заклинанием ресторации по грязной посуде и по дорожной одежде, испятнанной кровавым снегом Малого Эрха; еще и пошутил, что маг, дескать, незаменим в домашнем хозяйстве.

В довершение всего Дэлэмэр уложил спать раскапризничавшуюся Кангасси. Без всякой магии, даже без слов. Просто посидев рядом и погладив малышку по голове.

— Странно… — шепнул он Занне, когда девочка уснула, свернувшись калачиком у теплого бока чарги.

— Ничего странного, — пожала плечами гадальщица; однако нотка материнской ревности, промелькнувшая в голосе, от амбасиатского чутья не ускользнула. — Она никогда не знала отцовской ласки. Да и вряд ли вообще помнит отца. Так что в ее мыслях и фантазиях отца сейчас заменяешь ты.

— Вот как… — Кан задумчиво поднял бровь. — Прости, я уже спрашивал… спрошу снова: почему она не говорит?

— Это с тех пор, как она увидела стига… — вздохнула Занна. — Три годика ей тогда было.

— Ясно, — Кангасск понимающе закивал. — Она будет говорить снова. Это я обещаю. Мой друг, Орион… он лучший врач Омниса.

— Друг… — повторила Занна, нахмурившись, и поднялась на ноги. Похоже, все-таки решилась на неприятный разговор.

В маленьком домишке, где всего один этаж и одна комната, в центре которой из камней сложен очаг, негде уединиться для разговора, можно лишь сесть по другую сторону от очага и снизить голос до шепота. Еще одна иллюзия. Но Кангасск на нее был согласен, если Занне спокойнее говорить так.

— Кангасск, этот несчастный в городе сказал что-то про Немаана. Я не верю, что он замешан в этом, — Занна сокрушенно покачала головой. — Не верю.

Кан молча сел рядом. О да, чего тут не понять!.. Заботливого друга семьи Немаан сыграл отлично, да и на роль «великого мага и воина» он подходит куда лучше, чем Ученик миродержцев — однорукий оружейник, известный серийными мечами, кованными наспех из чего попало, и в магии не сотворивший ничего серьезнее огненной сферы. Да что там… не сумевший придумать лучшего доказательства своей преданности, чем бестолковое сидение у окна дома несчастной женщины. То ли дело Немаан… прямо-таки герой, сошедший со страниц книжки какого-нибудь кулдаганского сказочника! Да уж… чего тут не понять…

— Занна, Немаан не человек, — неохотно начал Кангасск. — Это стиг. И разрушенный Малый Эрх — его рук дело. Хаст не успел много рассказать, но с Триадой я видел почти все. Немаан для того и оставил в живых беднягу…

— Что ты несешь… — Занна чуть ли не фыркнула от возмущения. — Да это вообще не были стиги! Я видела города, разоренные ими, Кан! Человек, убитый стигом, выглядит так, словно его разорвали на части. Эрх же разрушили оружием и магией. Стиги не используют оружия. Не используют магии. И не пытают пленников! И как ты мог подумать о Немаане такое? Чарга, Спектор — уже не доказательства?! И то, как он заботился о нас Кангасси? И как убедил меня идти за тобой?

Ох, с таким защитником непросто будет в чем-либо обвинить Немаана. Однако терпением Ученик запасся как следует: чего-то подобного он ожидал… Достаточно вспомнить, как его самого убеждал Флавус… да, Немаан умеет располагать к себе.

— Я считал его другом… человеком… долгое время, — нарочито без лишних эмоций произнес Кан. — Но он и вправду стиг, Занна. Я участвовал в охоте на него; более того — видел, как он умер… по-стигийски.

— Тебе не приходило в голову, что некий стиг мог просто использовать его облик? — последовала хлесткая фраза.

— Занна, милая, выслушай меня, — с нажимом произнес Кан. — Он сам использовал облик человека, которого я знал. Есть на свете настоящий Немаан Ренн. Я нашел его, и с этим Немааном у него мало общего. Тот Немаан, которого ты знаешь, — стиг, в этом нет никаких сомнений. Стиг, причем такой, каких не было раньше. Его не видит чарга, — он кивнул в сторону Эа, мирно дремлющей вместе с Кангасси, — его с великим трудом при мне отличил от человека опытный Спектор, что уж говорить о том несчастном малыше… И он использует магию. Практически любой человек теперь — для него живой стабилизатор.

Кангасск ждал еще выпадов, возражений… но ничего подобного не последовало: Занна всхлипнула и закрыла лицо руками. Совершенно не понимая, что случилось, Кангасск обнял ее за хрупкие плечики, осторожно и с опаской, как и полагается виновнику всех бед. Задавать лишние вопросы и шептать глупые слова утешения он, зная взрывной характер Занны, даже не думал.

Дрожь затронутого прошлого Кан почувствовал не сразу.

Должно быть, в тот момент поперек современного узора Паутины легла древняя нить; видеть этого Ученик не мог, как не мог видеть ничего, что касалось последних двоих из династии Илианн, но вот чувствовать…

— Я знала, что так будет… — услышал Ученик. Этот горячий, срывающийся шепот вряд ли был адресован ему: слишком тихо прозвучали странные слова, но он все же переспросил:

— Знала?..

— Я тринадцать лет скрывалась от мира, Кангасск, — отстранившись, Занна вытерла ладонью слезы; голос ее посуровел. — Ты когда-нибудь задумывался, почему?

— Да, — кивнул Кан и добавил, вспомнив свой визит в гадальный квартал Лура: — И не я один.

— Когда война подошла к Таммару, все выжившие Илианн отказались покинуть город. И благословили династию Нансар на продолжение традиции. Не сомневаюсь, Сейвел хвастался тебе этим, — Занна горько усмехнулась.

— Да…

— Они как дети, эти Нансары… — покачала головой Илианн. — Они умеют пробуждать харуспексы, да. Но не знают корней этой традиции. Потому и получили наше благословение. Вот такая ирония судьбы.

Неприятная догадка посетила Кана, что-то смутное, призрачное, однако он не дал этой бестелесной сущность оформиться в слова. Не хотел он ни о чем догадываться, доверив наследнице древней династии — и просто дорогому человечку — рассказать все самой.

— Я расскажу тебе историю Илианн. И свою… — понизив голос, произнесла Занна. Тонкие пальцы ее на миг сомкнулись на запястье Кангасска. — Я надеялась похоронить ее навсегда, но судьба распорядилась иначе. Все, от чего я бежала эти годы — здесь. Потому слушай…

Азария, Самберт… первые Илианн этого мира, жили в эпоху омнисийской юности. Чуть больше тысячи лет от прихода миродержцев. Тогда было возможно творение, тогда мир менялся на глазах, и в нем зияло множество «дыр». Дети звезд — наследие того времени. И гадальные камни — тоже.