Но у Хаста к тому времени появились другие заботы: его вызвал к себе командир местного ополчения — Сальватор Нериус Вьен — для беседы. Беседа вышла не слишком приятной: Нериус навел справки о прошлом Хаста и — что неудивительно — проникся к новому ополченцу недоверием.
Решения командир вынести не успел: ему доложили о некоем тревожном известии, которое принес один из приезжих, и Вьен велел привести его.
Парня Хаст узнал сразу: тот самый, чья подруга умчалась прочь на чарге, оставив его с ребенком. Несмотря на заявленную важность известия, сколько-нибудь обеспокоенным вестник не выглядел. Он небрежно ухмылялся, кивал в ответ на требовательные реплики Вьена и вообще вел себя по-хозяйски.
— Я Немаан Ренн, — представился незнакомец. — Собери всех, кто может держать оружие, если хочешь, чтобы хоть один, — он бросил холодный взгляд на Хаста, — пережил эту ночь.
— Да кто ты такой?! — вспылил Нериус.
Немаан не стал препираться с ним. Хаст так и не понял, что сделал этот вестник… Человеку, не знакомому с работой Сальватории, что Алой, что Серой, это и не должно быть понятно: даже если Стражник или Инквизитор не носят формы или знаков различия, они способны многое сказать о себе, безмолвно продемонстрировав сложный магический узор определенной техники. Это и сделал Немаан. Причем так, что заставил Нериуса устыдиться своему неверию. И город подняли по тревоге.
«Нашел покой» — с горькой усмешкой подумал Хаст Азейр.
Он никогда не был ни отчаянным смельчаком, ни исполненным чувства долга патриотом. Он бродил и скрывался всю жизнь. Почему же не улизнул теперь? Он и сам не смог бы ответить на этот вопрос. Хаст смотрел, как собирается ополчение, слушал, как взволнованно переговариваются мечники в одном ряду с ним… и не чувствовал привычного страха в своем сердце, лишь прохладную отстраненность от всего происходящего и тихое, горькое торжество. В тот момент он походил более на мудреца, чем на простого наемника, и тонкий ореол ффара, невидимый никому, сиял над его головой…
К кому-то такое осознание не приходит никогда; к кому-то — лишь перед смертью… Прикосновение ффара оказалось мимолетным, но, даже когда оно исчезло, на земле остался совсем другой Хаст.
…Нериус Вьен со своей боевой семеркой и вестник, представившийся Немааном, вышли в центр городской полщади. Командир поднял руку, требуя тишины, и, когда улегся тревожный ропот в рядах, сказал, кивнув в сторону вестника:
— Этот человек — Немаан Ренн, Инквизитор первого уровня, прибыл по особому поручению Серого Совета. Ему слово.
Он должен был объявить о войне, этот Немаан; зажечь сердца людей краткой, но вдохновляющей речью… этого от него ждали. Однако он не спешил оправдывать чужие ожидания.
Сделав пару шагов вперед, Немаан Ренн белозубо улыбнулся и, довольный всеобщим недоумением, развел руками, отпустив с ладоней добрую сотню белых Лихтов. Они взмыли в воздух, как светлячки, залив площадь мерцающим светом. В нем искристо блестел снег; стальные доспехи пускали блики…
Недоумение росло; командир еще держался из уважения к старшему по званию, а вот по рядам его воинов уже пополз возмущенный шепоток, грозящий перейти в открытые возгласы. Но наконец вестник заговорил:
— Война будет, — объявил он с равнодушной, даже скучающей ухмылкой. — Это неизбежно и необходимо, — Немаан даже пожал плечами. — Ну что ж, начнем… Ах да!.. как любили говорить в мире-первоисточнике: весь мир — театр, а люди, — на этом слове он сделал особое ударение, — в нем актеры…
Едва последнее слово сорвалось с губ Немаана Ренна, как образ его поплыл, словно густой туман, уносимый ветром… или тело поверженного стига.
Белые Лихты, оставшись без поддержки мага, угасая, градом попадали вниз. Они звонко стучали по шлемам и камням стен или мягко приземлялись в снег…
Лихты? Стучащие? Не исчезающие после того, как погасли?
Подобная мысль, пусть с запозданием, но коснулась и Хаста. Тем временем кто-то опомнился быстрее и, подняв одну из «градин», прокричал что было сил:
— Стигийские камни! Это стигийские камни!
…И тишина взорвалась…
Нериус Вьен пытался отдавать команды, но голос его едва слышался в общей панике. А тем временем на месте упавших камней поднимались стиги. Туманные облачка, быстро обретающие форму. И у каждого стига был человечий облик. И каждый облик был кому-то знаком… более того — дорог…
Даже суровый Макс Милиан, убивший стига, который принял облик его любимой, не скоро отошел от шока… что уж говорить об обычных людях, не наделенных выносливостью и выдержкой миродержца…
С самого начала сопротивление превратилось в бегство; сражаться осталась лишь горстка ветеранов во главе с Нериусом.
Те, кто спустя некоторое время сумел взять себя в руки, — занимали и обороняли отдельные дома. Хасту волей судьбы досталась таверна. И то, если бы не Мая, он вряд ли сумел бы стряхнуть с себя это безумие. Но она была удивительной женщиной, воином старой закалки… и она сделала невозможное, организовав достойную оборону «Очага» из перепуганных мальчишек и девчонок, а также нескольких взрослых ополченцев. И армия Маи победила бы… если б это вообще было возможно.
Увы, в планы Немаана, поставившего этот «спектакль», подобное не входило…
В какой-то момент многочисленные образы стигов растаяли, как дым, и вслед за вспышкой Зирорна появился вестник. Устав от затянувшегося действа, он решил дело магией… Второго Зирорна он не применил, но это уже не имело значения… И если бы по рядам простых воинов огнем и мечом прошлась боевая семерка магов высокого уровня, результат был бы тот же.
Когда Хаст опомнился, то понял, что остался один. И он что было сил карабкался по лестнице, волоча за собой перебитую ногу; не чувствуя боли от ужаса и безумной надежды спастись.
Вестник же спокойно шел следом.
— Я не трону тебя, — посмеиваясь, произнес он за порогом комнаты. Мигом позже плечи Хаста сжала левитационная петля. Вестник поднял человека над полом и развернул к себе…
— …И тогда… он сказал тебе передать… — задыхаясь, говорил Хаст. Он и не поверил бы, что сказал Дэлэмэру всего две или три фразы: в душе наемника жила твердая уверенность, что он поведал обо всем. В общем-то, это было так… и человек, угасающий сейчас на глазах у последнего Ученика, мог бы, пожалуй, стать неплохим гадальщиком.
— Все в порядке, Хаст, — успокаивающим тоном произнес Кан. — Я тебе помогу. Все будет хорошо.
— Правда?!. - жалобно, с надеждой спросил наемник.
— Правда… — скрепя сердце подтвердил Кангасск Дэлэмэр.
Заклинание сна он наложил как всегда безмолвно. Но… так молчат над мертвецом.
— Даже без харуспекса вижу, что ты врешь, — отрешенно покачала головой Занна Илианн. — Или у тебя есть анок меллеос?
— Был, — Кангасск мрачно кивнул. — Но я его отдал… к чему теперь вспоминать… Что до лечебной магии, то с такими ранами я не справлюсь, только зря замучаю человека.
— Да? Что же ты сделал только что?
— Наложил магический сон. Десятикратную дозу. Спать под магией больше двух суток — смертельно. Хотя… не думаю, что он протянул бы столько. Да, сна ему осталось часов пять… Это будет спокойная смерть. Больше я ничего не могу для него сделать.
Сняв с кровати одеяло, Кан прикрыл им спящего Хаста; затем молча поднял на руки Кангасси и вышел из комнаты.
Эа, беспокойно переминаясь с лапы на лапу, ждала их с Занной на крыльце таверны. Малый Эрх был по-прежнему безопасен и пуст, но теперь Ученик чувствовал: это ненадолго.
