— Как твоя рука, Кангасск? — задумчиво хмурясь, спросил его сын звезд.
Ученик молчал, мысли его были далеко. Стоило смежить веки, как пред глазами начинали мелькать рукописные строчки Списков, наедине с которыми он провел уже две недели и четыре дня с тех пор, как получил их от Фрила. Имена, имена, чужие, незнакомые… пометки на полях… багровые штампики: «мертв», «сослан», «пропал без вести»… и ни одного намека на Занну!..
— Кан?! Ответь! — Орион повысил голос. Высокомерные нотки на краткий миг выдали в нем былого пиратского адмирала. Видимо, он это заметил, ибо тон сменил сразу же. — Мне необходимо знать, в каком направлении двигаться дальше. Потому что пока я большого прогресса не вижу…
— Рука… — опомнившись, повторил Кангасск. — Ах, да… ну что, кружку могу в ней держать. Меч не поднимаю пока. Три пальца до сих пор не чувствую.
Сын звезд вполголоса выругался и звонко припечатал стол ладонью.
— Я зол, — сказал он с раздражением. — Так и кажется, что каждый раз смотрю и не замечаю чего-то важного!..
— Мне тоже… — отрешенно проронил Кан: о своих Списках он был такого же мнения.
— Ты о чем? — с подозрением спросил Орион, искоса глянув на друга.
— Так, ни о чем… — вздохнул тот.
— Ладно, — сдался сын звезд и встал из-за стола. — Расходимся. Мне надо подумать. А ты — разрабатывай руку.
— Как скажешь… — странным тоном ответил Кангасск; голос его был холоднее стали.
Он шел по коридору, тяжело печатая шаг. На пути встречались люди, много людей, но он не замечал никого, словно вернулись давние времена, когда Башня была пуста. Кан видел себя морем, что отступает, оголяя каменистое дно, — лишь затем, чтобы, поднявшись исполинской волной, броситься на берег и смести с него все… Пустынник, пробывший в море всего три дня, где ты видел это?.. Видел — тысячи лет назад. И помнил — как сейчас.
Распахнув дверь своей комнаты, Кангасск решительным шагом пересек ее и сгреб со стола ненавистные списки…
…Правая рука была слаба, и это добавляло жару в молчаливую злость Кана: целиком пачка списков не поддалась: пришлось разделить ее надвое… Вскоре все, что неимоверным трудом добыл Галан, превратилось в ворох обрывков на полу гостиной.
И тогда гнев сменился безразличием… Взглянув на пустой камин, Кангасск подбросил в него дров; следом полетела маленькая огненная сфера — жалкий результат четырех месяцев учебы у магов Башни… Занявшемуся пламени Ученик принялся скармливать бесполезные клочки бумаги… если уж рушить за собой мосты, то рушить основательно…
«Успокоился?!» — со злобной усмешкой сказал себе Кан, когда понял, что не добился ровным счетом ничего.
Он хотел все бросить, сдаться и спокойно жить дальше, забыв о Занне, потому что давно научил себя оставлять в покое то, чего изменить нельзя, — как Сигиллан, навеки ставший для него символом неизбежности… Но не сумел… и уже не отличал слепую веру от обсидианового предчувствия…
Списки не могли помочь. В них нет ни слова о маленькой гадалке. Сжигай их, не сжигай — все равно, и Кан, уже с полной отрешенностью, отправлял горсти бумажных обрывков в камин…
— Ты что?! — с удивлением произнес Джовиб, в один прыжок оказавшись рядом.
Кангасск отвел взгляд от пляски каминного пламени и в упор посмотрел на друга.
— Ее нет в этих списках, — заявил он.
— Хех… — Орион вздохнул и неспешно опустился в кресло. — Может, и была, — сказал он, пожав плечами, — теперь уже точно не узнаешь…
— Мне нужно снова видеть Фрила, — требовательно произнес Кангасск.
— Зачем? — усмехнулся в ответ Орион. — Если ты думаешь, что он тебя обманул…
— Не думаю, — отрезал Кан. — Я одно знаю: это не все списки. Есть еще.
Орион встретился с ним взглядом. Нахмурился… Что бы он ни думал сказать по этому поводу, он оставил свои слова при себе.
— Хорошо. Я свяжусь с ним…
Кангасск лишь благодарно кивнул.
…Пять минут спустя он уже стоял у распахнутого окна своей комнаты. Буря миновала, оставив в душе неприятное, саднящее чувство, и теперь Ученик всматривался в мир за окном так жадно, словно пытался утопить это чувство в холодной синеве неба, в бесконечности белоснежных пустошей и изумрудной зелени лесов…
…У подножия Башни Милия Дэлэмэр играла с чаргой. Поначалу нетерпимая к кому-либо, кроме хозяина, Эанна стала верной подругой его дочери. Большой, рыжий котенок… Пожалуй, любой другой отец запретил бы ребенку играть с существом столь когтистым, зубастым и сильным, но только не гадальщик, видящий линии судеб. И только не хозяин чарги, доверяющий своему зверю…
Глядя на прыжки и ужимки Эанны, столь похожие на кошачьи, Кангасск с грустью вспомнил Экспоната — кота Серега, существо больше магическое, чем живое. Не надо долго думать, чтобы догадаться, какова оказалась участь бедняги во время коллапса…
Это был кот, пестрый, как щука, серый с темными пятнышками. И, несмотря на свои двести лет возрасту, — кот самый обычный. И все же… Символ прежней Башни, безлюдной, пронизанной холодом по утрам, когда на нижних этажах открывались все окна; и — мечта о бессмертии для сына, воплощенная в существе из плоти, крови, и хоровой магии… Его больше нет.
Много чего больше нет. И с этим тяжело мириться.
…Кангасск закрыл окно…
«Письма к Кангасску Дэлэмэру
год 15007 от п.м.
май, 24, Гуррон
В этом городе любят изумрудный цвет. Особенно если дело касается куполов храмов и фонтанных статуй… Милия в восторге… дракошка. Я — не очень. Впрочем, когда я в последний раз был от чего-то в восторге? Не помню. Я устал…
Итак, Гуррон, „младший брат“ Лура всегда и во всем. И сейчас, когда в Луре чуть ли не ежедневно меняются теневые короли, а лязг стали по ночам не дает спать спокойно, Гуррон — столица теней. В Луре своя война. И я заставлю его вспомнить о том, что настоящая угроза не миновала. Гуррон поможет мне в этом.
Сегодня у меня был гость. Вор вором с виду, а манеры все равно фрументарские, как ни крути! Галан Браил, учитель мой и обманщик. Всегда был хитер и красноречив, как Андроник, только куда тоньше и изобретательнее. Когда я был мал, я очень доверял Галану, а тот рулил мной как хотел. Помню, как мастерски, буквально парой фраз он настроил меня против отца. Обычно такое не прощают. Я же слишком устал для долгих обид, потому еще в начале войны простил всех и сразу. Мне уже все равно.
И… знаешь, в какой-то момент я даже подумал, что рад Галану. Не знаю, как это объяснить… Детские воспоминания. В те времена Галан был молодым и талантливым магом, на которого мне невольно хотелось равняться. Я и сам был светлее. Мечтал о чем-то… о чем, не помню. Правда, туман уже тогда периодически на меня накатывал…
Да… пожалуй, я был действительно рад видеть этого пройдоху. До его прихода я жил как в дурном сне, а теперь проснулся немного… интересно, надолго меня хватит?..
Незваного гостя я принял почти дружески, хотя, если верить Горящему, Галан (или Фрил, как он теперь себя называет) — беглый каторжник и гурронский теневой „осведомитель“… плохо, очень плохо: с такой историей, наверное, каждую минуту приходится оглядываться… А придя ко мне, он рисковал жизнью; и его улыбка меня не обманет.
За беседой мы пили вино. В свой стакан я доливал красную сальвию и назариновое масло — по привычке: эти вещи помогают смягчить извечный кашель. Галан долго смотрел на меня, потом сказал:
„Я бы помог тебе… если бы был свободен…“
Искренне так сказал, с горечью. Понимаю, об этом он и хотел просить меня с самого начала — чтобы я, по старой дружбе, снял ему браслеты, — но та фраза сама вырвалась и не была запланирована… Воистину, вернейший шаг: если бы Галан попытался крутить мной, как в детстве, я бы сделал нечто страшное, наверно, ибо порой я на расправу более скор, чем мой отец… „спасибо“ туману.
„Я сниму с тебя браслеты, — сказал я. Он, видимо, не ожидал, что я соглашусь так просто; в глазах его страх отразился. Что он там себе подумал, даже и не знаю. Я же продолжал: — У меня есть предчувствие, что снять их действительно стоит. Но я тебя знаю, Галан. Маг ты — сильный; обещания с тебя брать — бессмысленно: как только меня не станет, они рассыплются прахом…“
И я выдал ему свои условия. Хочет помочь? Пожалуйста; от личного теневого „осведомителя“ не откажусь. Особенно в данной ситуации с Луром и Гурроном. Но, когда Омнис останется без миродержцев… тут я Галана предупредил сразу: в случае чего даже тогда браслеты его не минуют.
Я тебе их оставил, Кан. Право накладывать браслеты, запрещающие магию, можно лишь передать, лишившись его. На том свете мне оно будет не нужно. А тебе — пригодится, пожалуй.
Заклинание браслетов очень простое. Столь же простое, как знаменитый Дрейн без согласия донора, доступный лишь миродержцам (о, я помню, как именно им Пай спас весь отряд; вечная память парню… до сих пор не очень-то верю, что он — это тоже я)… и как вход в Провал из любого места Омниса. Дело лишь в праве творить его. Я даю тебе это право. И на браслеты, и на этот Дрейн, и на Провальное заклинание. Если самих заклинаний еще не видел, нарушь правило случайности и просто открой последнюю страницу моего дневника. Первое произносится в шесть слов, второе — в девять, третье — уже не помню, столько раз творил его безмолвно, но оно тоже короткое.
Вернемся к Галану. Как ты понял, браслеты я с него снял…
Знай, Кан, ненавидит ли тебя этот человек, как лютого врага, или любит, как брата, а страх вновь потерять магию сделает его самым верным твоим союзником. А значит, и союзником Омниса. Отныне и навсегда. Вряд ли он осмелится врать тебе или откажется помочь. Более того, он все сделает, чтобы ты был о нем хорошего мнения.
Кажется, я невольно отомстил ему. Что-то не чувствую сладости мести… скорее, сожалею. Я бы выбрал свободу. Но… я никогда не любил магию так, как любили ее Пай и Галан. А она порабощает тех, кто в нее влюблен. Иногда — становится смыслом жизни. И, возвращенная после нескольких лет запрета, становится для обладателя ценнее во сто крат.
Я же всегда относился к ней как к средству, а не как к цели. Гердон Лориан мне в этом плане близок. Кстати, этот омоложенный негодяй даже с браслетами и в самом центре войны счастливее всех на свете. Не думаю, что он хоть сколько-нибудь жалеет о потере магии. Он свободен.
Галан же поработил себя сам. Без браслетов он еще больший раб, чем с ними… Ну да Небо ему судья, он сам этого хотел.
Мне кажется, он еще здорово поможет тебе, друг мой. Об этом я просил его особо.
А если нет… что ж, не думай долго: вешай на него браслеты и всё. Впрочем… тут даже просто пригрозить будет достаточно. Я понимаю теперь: того Галана, которого я знал, больше нет…
Макс М.»
