— Нет. В этом нет необходимости.

— Тогда откуда ты…

— Причина кроется все в том же. Ты ведь осознаешь, что тебе почти всегда везет?

— Да, я заметил. За последние недели меня несколько раз пытались убить, не говоря уже о сегодняшнем дне.

— Это был их выбор. Я же говорю о выборе твоем. Принимая решения, ты редко ошибаешься, и с годами это проявляется все отчетливее.

— Богатый жизненный опыт. Ты сам об этом только что говорил, — парировал Александр. — И что дальше?

— Иногда опыт бессилен. Я говорю об интуиции. Она в той или иной степени есть у всех людей и, так же, как и прочие навыки, развивается с годами. Ведя машину по улицам незнакомого города, ты непроизвольно объезжаешь пробки и места потенциальных аварий. Поднимаясь по старой лестнице, ты переступаешь прогнившую ступеньку. Направляясь на встречу с незнакомым человеком, ты легко узнаешь его в толпе.

— Так происходит не всегда, — возразил Александр, однако усмешка больше не кривила его губы.

— Но со временем все чаще и чаще. Знаешь, во что это выльется?

— Во что это вылилось у тебя? — уточнил Александр.

Антон кивнул. И продолжил:

— Я — Оракул. Мне известно будущее.

— Как это происходит? — спросила Мира. — Видения?

— Нет, у меня не бывает видений. Просто в какой‑то момент приходит осознание того, что все будет так, а не иначе.

— И ты можешь менять будущее? — задал вопрос Александр.

— Нет, этого не может никто, — фраза была произнесена как приговор.

— Как же тогда мне, по — твоему, удается менять события в свою пользу? — допытывался Александр.

— События — да, саму судьбу — нет.

— То есть?

— Приведу пример, — вздохнул Антон. — Как‑то раз мы с другом решили сплавляться по реке на лодке. Но накануне мне стало ясно, что завтра он утонет. Я отговорил его от затеи. Однако в тот же день он выпил лишнего и заснул в ванне, полной воды…

— Совпадение! — запротестовал Александр.

— Я тоже так думал поначалу. Но потом понял, что изменить то, что должно случиться, невозможно. Я много раз пытался, но подчас попытки приводили к еще более пагубным последствиям. Я был упорен, как сейчас упорен ты, и много потерял из‑за этого. На то, чтобы смириться, потребовались годы, но это произошло задолго до нашей первой встречи.

— Поэтому ты сохранил от меня тайну? — голос Александра дрожал от горечи.

Антон кивнул, и Мира в первый раз подумала, что может быть, ему не все равно.

— Я знал с самого начала, что пройдут годы, прежде чем ты узнаешь мою тайну. Если бы я попытался рассказать, у меня бы не вышло. И никто не знает, что именно мне бы помешало.

Только сейчас слушатели Антона стали проникаться сознанием того, какую тонкую игру он ведет на протяжении лет, десятилетий и даже столетий. Но лишь сам он мог сказать, чего ему это стоит.

— Так было и в тот раз, когда я поверил в твою смерть? — тихо спросил Александр. Он больше не обвинял.

Антон кивнул.

— А что было потом? Ты вернулся к Насте?

— Нет. О том, что нам больше не суждено увидеться, я знал еще когда прощался с ней.

— И ты смирился с этим?!

— Да. Вернись я в нашу деревню… Кто знает, какой путь избрала бы судьба, чтобы не допустить нашей встречи.

— И ты пожертвовал вашим будущим, надеясь, что это ее спасет? — спросила Мира.

Антон лишь грустно улыбнулся в ответ:

— Я не могу изменить то, что предрешено. Все остальное — в моей власти. И я беру на себя риск принятия решений. Сегодня в клинике я хладнокровно убил лаборантку — ни в чем не повинную женщину. Я знал, что она сегодня умрет. По крайней мере, она не мучилась.

Александр вздохнул, проведя рукой по лбу:

— Я не знаю, как оценить это, как относиться к тому, что ты делаешь.

— Твои суждения лежат на уровне добра и зла. Я же стою выше.

— Если это правда, то ты убиваешь надежду в моей жизни. Я думал, что бессмертие — дар, выходит — проклятие. Что может быть хуже, чем жизнь, полная сознания, что бороться нет смысла, потому что все предрешено. Судьба существует лишь для тех, кому она известна. Все остальные свободны. И идя по твоему пути, я день за днем теряю по крупицам свободу.

— В твоих рассуждениях есть здравое зерно, Александр, — произнес Антон. — Но ты смотришь на вещи не так, как я. Это придет с годами.

— И в чем же смысл всего этого? Ради чего ты живешь?

— Моя цель — направлять судьбу в нужное русло. Я — проводник судьбы. Мы все рано или поздно приходим к этому.

— Но ведь это еще не конец. Ты тоже еще меняешься, совершенствуешься. Когда это прекратится? Когда мы все придем к чему‑нибудь постоянному?

— Я не знаю. Может быть, тогда, когда у нас вырастут крылья.

Поднявшись с места, Антон расправил плечи. Раздался едва уловимый шелест перьев, за его спиной на стене замелькали тени, образовав четкие очертания по — прежнему невидимых крыльев.

— Что еще нас отличает друг от друга, помимо прожитых лет? — задал вопрос Александр.

Сложив «крылья», Антон опять опустился в кресло и ответил:

— Проклятия, которые тяготеют над нами, и жертвы, которые мы принесли.

— Что это значит?

— Обретая бессмертие, мы все чем‑то жертвуем, вне зависимости от того, готовы ли мы принести эту жертву. Лишаемся того, чем очень дорожим, приносим свои муки на алтарь вечности. Твоей жертвой, Александр, стала посмертная агония, стократ усиленная страданиями твоей маленькой сестры.

— Если бы я знал, никогда бы не пошел в этот лес! — вскричал Александр. — Как бы я ни дорожил своим бессмертием, это того не стоило.

— И как ты не понимаешь! Жертва была бы принесена вне зависимости от твоих желаний и попыток избежать этого.

— А какую жертву принес ты сам? — спросила Мира.

Антон смерил ее мрачным взглядом из‑под полуопущенных ресниц:

— Это было очень давно. И лучше никому не знать…

В комнате воцарилось молчание, нарушенное вопросом Александра:

— А проклятие?

— Это то, что ограничивает нас, делая по — своему уязвимыми. Во вселенной нет ничего абсолютного, и не существует тех, кого нельзя убить. Твоя погибель — отчаяние и боль других. Впрочем, ты и сам это прекрасно знаешь. Я слаб в другом. Для меня жизненно необходимо, чтобы рядом находился один из нас. Чем ближе, тем лучше, но достаточно жить в одном городе. Бессмертных не так мало — моя жизнь никогда еще не была в опасности. Однако я всегда пытался подстраховаться, выясняя их местонахождение.

— Я тоже был твоей страховкой?! — вскричал Александр, вскакивая с места. — Гарантией твоей жизни и безопасности!

Александр выскочил из комнаты, помедлив на пороге ровно столько, чтобы бросить Мире:

— Я сейчас вернусь.

— Я знал, что так будет, — заметил Антон, оставшись наедине с девушкой. — Мне все известно, кроме того, как убедить его, что наша дружба — самое лучшее, что случилось со мной за десятилетия, может быть, за века.

— Уверена, ты что‑нибудь придумаешь, — насмешливо заверила его Мира. — Ведь за плечами тысячелетие опыта!

Когда Александр вернулся, вид у него был затравленный. Стараясь не встречаться взглядами с обоими собеседниками, он молча сел на место. Потом поднял глаза на Миру и попытался ободряюще улыбнуться.

— Не уверена, что хотела бы жить вечность, — заметила девушка. В этом было ее понимание, сопереживание, желание разделить его боль, но вместе с тем — совершенно невольно — и признание того, как много их разделяет.

— Это плохо, — отозвался Антон, — потому что тебе суждено стать одной из нас.

— Что?! — оба его собеседника вскинули головы.

— Предупреждая ваши вопросы, — добавил Антон, — это не шутка и не насмешка. Это произойдет, и произойдет скоро.