— В этом случае придется еще раз провести весь ряд реакций, — резонно заметил молодой человек.

— Мы это сделаем! — с жаром воскликнул Сукровцев. — Обязательно сделаем! По проторенной тропе идти всегда легче.

— Да, но на это потребуется новый комплект реактивов. Но… вы ведь сами помните, что сказал ректор… относительно финансирования ваших опытов.

Профессор поморщился. В его успех уже давно никто не верил, и сегодня он в очередной раз упустил шанс утереть нос насмешникам.

— Ладно, пока остановимся на достигнутом, — с тяжким вздохом заключил он.

— Я принесу вам завтра черновой вариант моей диссертации, — заметил Антон, надеясь направить мысли профессора в нужное для него русло. — Я хотел бы проконсультироваться с вами.

— Конечно же, приноси, — отозвался Игорь Николаевич. — Жаль только, что ты не воспользовался моим советом и не взял ту тему, которую предложил я.

Антон промолчал. Он привык к подобным замечаниям профессора и всякий раз, слыша их, благословлял твердость занятой им некогда позиции. Возможно, его собственная научная работа носила не столь громкое название, но в отличие от той, которой занимался профессор, она имела вполне реальные шансы получить одобрение в научном мире.

— Можешь идти, Антон, — продолжал Сукровцев. — Я сам закрою лабораторию. Увидимся завтра.

— Всего доброго, Игорь Николаевич, — отозвался аспирант.

— Да, и еще, — заметил он уже с порога, — не забудьте про лекцию.

— Какую еще лекцию?

— Завтра в восемь утра. Как обычно, по четвергам.

— А, ну да, конечно, лекция, — пробормотал профессор.

Выходя из лаборатории, Антон не смог удержаться от мысли:

«Конец семестра не за горами — пора бы уже запомнить расписание! Неудивительно, что пол — академии считает, что у профессора Сукровцева поехала крыша!»

Когда Антон вышел из лаборатории, Игорь Николаевич достал из портмоне визитную карточку. Еще несколько дней назад он сомневался, стоит ли брать ее, а теперь, в момент крушения надежд, готов был набрать указанный на ней номер. Лет пятнадцать назад он воспринял бы предложение проводить свои научные исследования вне стен академии как оскорбление. Но тогда он был перспективным профессором, известным в научном мире своими смелыми, но притом плодотворными исследованиями. Тогда‑то он и задумался над созданием вакцины, позволяющей клеткам организма делиться с феноменальной скоростью. Подобное исследование, завершись оно успехом, позволило бы не только значительно замедлить старение организма, но и найти лекарство от многих болезней, ныне считающихся неизлечимыми. Но месяцы складывались в годы, а результаты были по — прежнему нулевыми. Те, кто еще совсем недавно с энтузиазмом брался за дело вместе с Сукровцевым, постепенно ушли со сцены, признав неосуществимость затеи. Теперь, когда не за горами был семидесятилетний юбилей, он осознал, как мало достиг за все это время. Игорь Николаевич читал по две — три лекции в неделю студентам, которые потешались над ним за его спиной, опубликовал четыре статьи (и это за пятнадцать лет!) и все еще верил в свою мечту. Да что там студенты! Даже коллеги Сукровцева: и его ровесники, и те, кто годились ему в дети, а то и во внуки — считали, что он помешался на своих исследованиях, и не воспринимали всерьез.

А теперь еще ко всему прочему ректор академии отказался финансировать дальнейшие его исследования. А ведь когда‑то давно его приглашали работать и в Москву, и в Санкт — Петербург — в лучшие вузы и научные центры России. Но Сукровцев всякий раз отказывался, надеясь рано или поздно своим успехом прославить родную академию. Теперь собственный патриотизм казался профессору смешным. Сейчас он с радостью бы бросил Воронежскую медицинскую академию, уехал бы в любой другой город России или даже заграницу, лишь бы иметь возможность продолжать свое дело. Но поезд ушел.

Впрочем, возможно, еще не совсем поздно. Сукровцев задумчиво покрутил в руках визитку. Условия, предложенные интеллигентным мужчиной, представившимся директором частной клиники, совмещающей лечебную практику с научно — исследовательской деятельностью, представлялись весьма заманчивыми. Он обещал предоставить профессору лабораторию, обставленную новейшим оборудованием, и практически неограниченное финансирование, а кроме того намекнул, что его подчиненные уже достигли определенных успехов в исследованиях в смежных сферах и будут рады поделиться накопленным опытом. Помимо этого, очевидным плюсом было то, что клиника находилась в самом Воронеже, что позволяло профессору сочетать преподавание в родной академии с новыми исследованиями. При этом Игорь Николаевич не мог не отметить, что его собеседник разбирается в том, о чем говорит, что позволяет предположить у него как минимум наличие медицинского образования.

Но кое‑что во всех этих блестящих перспективах сильно смущало. Судя по словам его нового знакомого, клиника обладала значительным бюджетом и исследования ее отличались размахом, но Сукровцев ничего прежде о ней не слышал. Более того, его собеседник попросил не разглашать содержание их разговора, ссылаясь на эксклюзивность проводимых исследований и коммерческую тайну. Это несколько настораживало. Более того, профессор склонен был думать, что вся эта организация как минимум скрывается от уплаты налогов, а как максимум… об этом Игорь Николаевич старался не думать.

Особенно он старался не думать о плохом, когда набирал номер с визитки.

— Да. Здравствуйте, — ответил голос с того конца провода.

— Добрый вечер. Вас беспокоит Сукровцев Игорь Николаевич. Я бы хотел с вами встретиться и еще раз обсудить ваше предложение.

Идя по направлению к дому, где жил Александр, Мира была уверена, что ей предстоит узнать или даже увидеть то, что ее несказанно удивит. Весь этот день мысли о вчерашнем происшествии не покидали ее. И несмотря на безоговорочное доверие, возникшее между ней и Александром едва ли не с первой их встречи, Мира все больше и больше убеждалась, что он не был искренен с ней. Так или иначе, своим глазам она верила больше. Девушка не раз уже представляла себе, что скажет ему, какие вопросы задаст, каким образом уличит его во лжи. Но все расчеты и хитроумные планы были забыты, когда он распахнул перед ней дверь. Мире понадобилось лишь мгновение, чтобы оглядеть его с ног до головы и убедиться, что он цел и невредим. Затем, не в силах сдержать нахлынувшие чувства, она бросилась к нему на шею и лишь повторяла, повторяла безостановочно:

— Я так рада! Так рада!

Александр тоже был очень рад ей, но вел себя чуть более сдержанно. Он был одет в белую футболку и голубые джинсы, на рыжих волосах играли отблески заходящего солнца, проникающие в окно за его спиной, а во взгляде карих глаз было что‑то такое, отчего Мире всегда становилось спокойно и хорошо.

Стоя на пороге квартиры в ожидании, пока он откроет, девушка боялась увидеть мертвенную бледность его черт, однако кожа его как всегда имела нежно — розовый оттенок, который ее подруга характеризовала не иначе, как посредством эпитета «кровь с молоком».

Мира рассказала ему о произошедших накануне событиях, всякий раз смущаясь, когда речь заходила о загадочном «двойнике» Александра. В глубине души она опасалась насмешек с его стороны, но не услышала ни одной. Напротив — он ободрял ее улыбкой, а когда он брал ее руки в свои ладони, по телу разливалось приятное тепло. Молодой человек внимательно слушал ее, уточнял детали, сопереживал, но в итоге так и не смог дать логичного объяснения произошедшему. Он склонялся к тому, что Мира просто — напросто оказалась в ненужном месте в ненужный момент, а его собственное сходство с незнакомцем было чистой случайностью и, возможно даже, ограничивалось телосложением и цветом волос — остальное плод воображения напуганной Миры. Девушка и сама многократно пыталась убедить себя в том, что дела обстоят именно так, но — увы — не могла.

— Ты сама‑то как? — в очередной раз спросил ее Александр, глядя в серо — зеленые глаза девушки.