Поморщившись от яркого света, слепившего глаза, Ярославцев последовал примеру многих прохожих, надев солнцезащитные очки. Александр же, напротив, не торопился прятать глаза от яркого света, словно демонстрируя, что ему совершенно нечего скрывать. Владимир готов был дать руку на отсечение, что это чистой воды притворство. Подождав, пока молодой человек отойдет на достаточное расстояние, Ярославцев последовал за ним. И вдруг остановился как вкопанный. Александр отбрасывал очень странную тень. По обе стороны от его плеч на мостовой трепетали какие‑то неясные, едва заметные очертания… Крылья, так и есть. Длинные, правильной формы, как у птицы и, судя по тени, полупрозрачные. Владимир перевел взгляд наверх, убеждая себя в том, что тень дают трепещущие на ветру листья деревьев. Но деревьев поблизости не было. Как не было и крыльев у Александра.

Владимир повидал на свете немало странных вещей, и сейчас он как раз раздумывал над тем, побил ли этот случай все рекорды или пока может быть условно отнесен к первой тройке.

Александр тем временем прошел метров двести по проспекту, с улыбкой принимая рекламные листовки, протягиваемые ему со всех сторон и, выкинув всю эту макулатуру в ближайшую урну, зашел в одно из многочисленных кафе. Владимир как тень проследовал за ним. Сев за дальний столик, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, он заказал чашку кофе, пить который определенно не собирался, и продолжил наблюдение.

Александр устроился за столиком у окна, перебросился парой слов с официанткой, которая, очевидно, его знала, и, сделав заказ, перевел взгляд на зеленеющий сквер напротив. Владимир был уверен, что молодой человек кого‑то ждет, но на этот раз ошибся. В течение всей трапезы Александр оставался в одиночестве. Лишь под конец у него зазвонил телефон. Как Владимир ни прислушивался, он смог различить лишь отдельные слова разговора, но, имея большой опыт наблюдения за людьми, он готов был поклясться, что беседа носит деловой, а не личный характер. Еще больше он убедился в этом, когда Александр достал из кармана ручку и, схватив за неимением лучшего со стола салфетку, принялся что‑то писать на ней. Закончив разговор, он уже собирался засунуть импровизированный блокнот в карман, как вдруг девушка, проходившая в этот момент позади него, уронила толстую стопку документов, которую держала в руках. Оставив без внимания столик и все, что лежало на нем, молодой человек нагнулся и стал помогать ей собирать листы. Владимир не мог упустить такого шанса. Оставив деньги на столе, он направился к выходу. Ничего удивительного, что путь его лежал мимо столика, за которым обедал Александр. Незаметно прихватить сотовый было большим соблазном, но при этом и большим риском, пойти на который Владимир все же не решился. Проходя мимо, он лишь замедлил шаг и бросил долгий взгляд на мобильный Александра и его импровизированный блокнот. Этого вполне хватило.

Получив необходимую информацию, Ярославцев сел в свой черный «Фольксваген» и поехал прочь. Не знал он лишь о том, что Александр все это время был в курсе слежки.

Поднимаясь по лестнице пустынного медицинского центра, Владимир столкнулся с мужчиной средних лет и, сухо поздоровавшись, пошел своим путем. Ярославцев знал его, хотя и не очень хорошо. Этот человек был таким же, как и он, наемником, выполняющим без лишних вопросов дела сомнительного свойства. В определенных кругах он был известен как Паук. Это прозвище он получил из‑за большой мохнатой родинки на щеке, делающей его и без того малопривлекательную внешность еще более отталкивающей. Настоящее имя его знал, пожалуй, только Петр Сергеевич. Такой человек, как он, не мог не иметь подробнейшего досье на каждого из своих подчиненных. Пользоваться в повседневной жизни прозвищем, сохраняя от большинства окружающих в тайне свою настоящую фамилию, было действительно очень удобно, и Владимира даже временами брала досада, что он в свое время не позволил привязаться к себе какой‑нибудь кличке.

Паук не предпринимал никаких попыток избежать амплуа человека, делающего грязную работу: неопрятная одежда, взъерошенные волосы, поблекший синяк на скуле… Однако Владимир Ярославцев склонен был думать, что он выполняет задания и куда более деликатного свойства.

Через несколько минут Ярославцев очутился перед кабинетом Петра Сергеевича. Тот как всегда не заставил себя ждать.

— Добрый день, Владимир, — начал он. — Сейчас ко мне заходил Паук — вы с ним, вероятно, встретились в коридоре — и предоставил весьма любопытную информацию. А если точнее, подтвердил мои собственные предположения.

— И что же это за информация? — полюбопытствовал Владимир, хотя тон начальника не предвещал ничего хорошего для него.

— Я с самого начала подозревал, что личный интерес не позволит вам быть беспристрастным в этом деле, но все же решил положиться на ваш профессионализм. Напрасно.

— Что вы имеете в виду? — ни один мускул не дрогнул на лице Ярославцева, но ладони его непроизвольно сжались в кулаки.

— Для начала то, что Мира в курсе дела, над которым вы работаете. Вот, смотрите, — продолжал он, не дав Ярославцеву возможности и слова вымолвить в свое оправдание. Петр Сергеевич протянул ему несколько фотографий, на которых Мира с Владимиром сидели в кафе.

— Это была встреча сугубо личного характера, — возразил Владимир, окинув снимки беглым взглядом. — Я ничего не рассказывал ей.

— Кроме того, — продолжал Петр Сергеевич, явно не убежденный протестом Владимира, — вы очень затягиваете дело, что вам определенно несвойственно. Слежка растянулась на месяцы, а результаты близки к нулю. Вы понимаете, что дело не может ждать? Я мог бы подождать, но у тех двоих, которые лежат сейчас на стационаре, времени совершенно нет.

Владимир тяжело вздохнул. Его начальник всегда очень хорошо знал, куда нужно надавить. В какой‑то момент даже Ярославцеву показалось, что Петра Сергеевича действительно заботит судьба неизлечимо больной девушки и ее старшего товарища по несчастью. Но эта иллюзия покинула Владимира в тот момент, когда его собеседник продолжил свою мысль:

— К тому же вам прекрасно известно, что люди, с которыми я сотрудничаю, заказчики, также не могут терпеть промедления. Поначалу вы действовали очень решительно, вероятно, слишком решительно. Не думайте, будто мне неизвестно о том эпизоде, когда вы едва не сбили ребенка. Зато потом вы стали настаивать на слежке, утверждая, что для принятия решения необходимо больше информации. И до сих пор никаких результатов. Никаких контактов с объектом. Во всяком случае, я так думал до недавнего времени. И вот я получаю весьма интересную информацию. Смотрите, — он протянул Владимиру сотовый телефон. Узнаете? Еще бы, он принадлежит Александру, вернее, принадлежал. Теперь смотрите: входящие звонки за 22, 23 и 24 марта. Знакомый номер. Не ваш ли?

— Я не звонил ему, — в какой‑то момент Владимиру показалось, что он сходит с ума, но потом Ярославцеву все же удалось взять себя в руки.

— Кто же еще мог звонить с вашего сотового? — Петр Сергеевич откровенно издевался над ним.

— Никто. Но ведь вам прекрасно известно, что существуют устройства, способные обмануть определитель номера.

— Но они недоступны обывателям.

— А кто говорит про обывателей?! Меня подставили, и это дело рук профессионала. Стал бы я, по — вашему, звонить Александру со своей основной SIM — карты. У меня их пять штук.

— И кто, по — вашему, вас подставил? — Владимир не мог с уверенностью сказать, убедили Петра Сергеевича его доводы или нет.

— Вероятно, тот, кто был бы рад занять мое место. Вы случайно не поинтересовались у Паука, каким образом ему удалось достать мобильный Александра. Возможно, он так же пояснил бы, каким образом его собственный сотовый оказался у Александра. Неужели просто подошел на улице и предложил поменяться?

— Вы уверены в этом?

— Абсолютно. Если бы вы дали мне возможность высказаться, то я начал бы свой доклад именно с этого. Я обнаружил это не далее, как сегодня. Сомнений быть не может: та же модель, причем очень редкая, потому что дорогая, и идентичная царапина на корпусе.